— Там так весело… — Служанка прижала руку к сердцу.
— То там, а я здесь, — не скрывал досады, ответила Кас.
Она снова едва не плакала. Только теперь не от счастья, а от обиды. Принесенные в покои кушанья давно остыли. Кассия не притронулась к ним из принципа. Эхо голосов и музыка струились по коридорам, распространялись по печным трубам и дразнили, дразнили…
— Тревор Вайнвуд — мой названый братец. Вернулся рыцарем, а мне его даже не дают поздравить. Отчего я не служанка? — Кас подперла щеку кулаком.
— Хм… — Милани пригладила выбившиеся из прически пряди. — Позволите мне предложить решение?
— Предлагай, — встрепенулась Кассия.
— Лишняя пара рук на кухне всегда пригодится, — хитро прищурившись, призналась та. — Переодеть вас — пара пустяков. Никто и не заметит.
От радости Кас бросилась Милани на шею и горячо расцеловала в обе щеки.
— Будет вам, — пролепетала та.
— Торопись! Мне не терпится попасть на праздник. — Девушка вытолкала служанку из комнаты.
Милани обернулась в мгновение ока. Простое платье, косынка и фартук: пришлись впору. «Забудьте все, чему я учила, — произнесла служанка, вручая госпоже кувшин. — Ничего, кроме известной доли скромности, вам не пригодится».
Кассия боялась, что Седрик узнает ее, однако барон не привык обращать внимания на то, откуда берутся вино и еда, так что ее незамысловатый план сработал. Кас вошла в залу, заполненную шумным гулом от пола до потолка. Рыцари пили много и усердно. То и дело за столами звучали тосты. Только не все предавались веселью.
Для Кассии люди делились на три типа: первые беззаботно радовались любой ерунде и пускались во все тяжкие, завидев спиртное; вторым для радости требовался повод весомее, чем дармовая выпивка, а третьи не умели веселиться вообще. Тут хватало и первых, и вторых, и третьих.
Крик Тревора перекрыл гвалт, и все смолкли.
— За тех, кто не вернулся, — произнес он уже в полной тишине.
Рыцари поднялись. Забыли о пустых разговорах, еде и кокетливых девицах. «За тех, кто не вернулся», — загудел нестройный хор голосов. Что-то мертвой хваткой стиснуло грудь. Кассия смотрела на Трева. Она узнавала и не узнавала его. Лишь Всевышний видел, что довелось пережить Тревору за время разлуки.
С самым невинным видом Кас бочком прокралась к другу, уворачиваясь от желающих заключить ее в объятия.
— Вина, смелый воин? — улыбнулась девушка.
— Кас? — Тревор поперхнулся. — Я не понял, ты на каком положении тут? Вроде встречала как леди, а теперь с кувшином.
— Меня на праздник не пригласили, — призналась Кассия. — Вот приходится хитрить.
— Нечего тебе здесь делать, глупая, — зашипел Трев.
— Как же нечего? — обиделась та. — Я скучала.
— Отползи вон в тот дальний угол. И подожди, раз такая упрямая, — недовольно вздохнул парень. — Тутошняя милая компания женщин по полгода не видала и успела порядочно набраться. Как бы чего не вышло.
Об этом Кассия как-то не подумала. Она послушно уплыла в темный угол, оставив кувшин на столе. Посидев немного, Тревор поднялся и кошкой скользнул к подруге, стараясь не привлекать ненужного внимания.
— Не сердись, — начал он, загораживая девушку собой, — но мужские застолья зрелище грубое. Я, положим, знаю и уважаю всех, с кем воевал. Даже когда они… разное творят. А тебе оно надо?
— Они мне не нужны, с тобой поболтать хочу, — пристыжено возразила Кас.
— Ну, меня увидишь еще, — заверил Трев. — Расквартирован в замке над казармами. Завтра поболтаем. Уходи.
— Не гони меня, — взмолилась Кассия.
Казавшийся безупречным план трещал по швам.
Так настойчиво друг еще ни разу не выпроваживал. Внезапно за спиной что-то разбилось, и раздался шум драки.
— О чем я? — фыркнул Тревор. — Сейчас.
Крупный седой мужчина опрокинул стул, а двое рыцарей помоложе повисли у него на руках, что охотничьи псы на медведе. Седой, с багровым лицом и бешеными глазами, уставился на недавнего собеседника. Трев вырос между спорщиками и уперся седому в грудь. Что парень сказал, Кас не слышала, только старый рыцарь схватил его за шкирку, как котенка, разметав другой рукой пытавшихся ему помешать.
Девушка зажала рот ладонями от испуга. Но ничего не произошло. Тревор молча посмотрел седому в глаза и покачал головой, а тот вдруг смягчился. Отпустил Тревора и, пошатываясь, поплелся подальше от своего оппонента.
— Какие еще объяснения требуются? — вернувшись, спросил парень.
— Что там стряслось? — Кассия с опаской выглянула из-за плеча друга.
— Ничего, — резко ответил тот, но, заметив реакцию Кас, исправился: — Те двое — отличные ребята. Братья. А было их трое. Младшего мы потеряли. Виноватых тут нет: война есть война, только разве ж такое принять легко? Мужчина в годах — дядька им. Теперь уйдешь отсюда?
— Пойду, — скрепя сердце согласилась она.
Рыцари буянили всю ночь. Песни и музыка перемежались шумом столкновений и криками разнимающих. Кассия лежала в постели, глядя в черноту. Одна мысль грела ей душу: «Какое же счастье, что Сэм и Трев не пали в бою, увечий не получили и снова со мной».
Единственный способ приблизить утро — уснуть покрепче, чтобы часы промелькнули в забытье. Уже сквозь дрему Кас почудилось уханье совы, похожее на хриплый смех. Отдыха не получилось. Девушке грезилось, что замок превратился в пустой мрачный лабиринт, из которого невозможно выбраться. В детстве кошмары редко обходились без чудищ. Теперь же в них не было ничего. Пустота и тишина — вот что пугало сильнее всего. Кричи не кричи — некому услышать, некому откликнуться на зов.
Свет утренней зари рассеял ее тревоги. Милани принесла таз воды и кучу историй. В рыцарях она точно смыслила побольше госпожи. Ставшие привычными процедуры никак не мешали болтать. Милани рассказывала, что подслушала на празднике и после, на кухне.
— Говорят, юный Тревор — герой, — с придыханием сообщила служанка.
— Это я и без тебя знаю, — отмахнулась Кассия.
— Вот увидите, о нем еще не одну балладу сложат, — мечтательно улыбнулась Милани.
— Какой подвиг Трев совершил? — Кас подавала служанке шпильки и ленты.
— Одни одно плетут, другие — другое, — пожала плечами та. — А третьи все сразу.
— А что барон? Он выйдет к завтраку? — спохватилась Кассия.
— Сэр Седрик еще не оправился… от праздника, — хихикнула женщина. — Он едва ли спустится раньше ужина.
Предоставленная сама себе, Кас поспешила во двор. Ни там, ни за его пределами не было видно людей. После бурной ночи рассвет многим пришелся не по нутру. Конюшие спали в обнимку с собаками у стены, а на площади внешнего кольца кто-то натужно мучил лютню, едва попадая по струнам. Только со стен доносились окрики сердитой стражи в момент смены караула. Свежий ветерок ласкал лицо, наполняя сердце радостью, а тело — желанием жить.
