Нет, я не желал становиться смертным, не хотел погибнуть в старости в своей постели… Я хотел умереть. В бою или заколотый предательским ножом в спину — не важно. Я жаждал покоя, которого мне не могла предоставить жизнь.
Проводя свои последние годы в одиночестве в отдаленных пещерах, я превратился из человека в животное. Я разучился говорить, я стал жить лишь инстинктами убийцы, которые не раз спасали мне жизнь. Этим я отгородился от той душевной боли, что преследовала меня и пожирала мучительно и неумолимо.
Лишь воспоминания о друзьях, ставших мне настоящей семьей, позволяли единственной крупице человеческого разума в моей голове сохраниться и направлять меня в те недолгие моменты времени, когда мне приходилось встречаться с людьми.
Я — человек, потерявший все. Разве может быть хоть кто-то более жалок? Вместо того, чтобы жить дальше, я предпочел закрыться и страдать в одиночестве среди вечных снегов и диких животных.
Воспоминания грели меня и заставляли двигаться. Заставляли бросаться в бой, рисковать жизнью, но все — тщетно. Словно весь Скадин только и делал, что спасал мою шкуру против моей же воли.
Одно я помню лучше всего…
Этот короткий миг тишины и покоя, пропитанный теплотой, которая грела меня целый год и напоминала о потерянном, о предательстве и воскрешении, что довелось мне пережить, заставлял меня ходить по краю и держаться на самом краю пропасти.
Перед глазами у меня до сих пор стоит эта картина.
Мы сидели впятером у костра недалеко от Несма — небольшого портового городишки, до верху набитом преступниками всех мастей, — и ждали, пока бургомистр наберется-таки смелости и сделает заказ, либо направит сюда своих солдат и прогонит нас взашей.
Как обычно в такие теплые весенние вечера, когда прохладный ветер веет с юга, принося с собой соленый воздух двух морей, наша игра была в полном разгаре.
— Эй, ты опять жульничаешь! — хихикнув, ткнула гнома в бок Талия.
— Не, милсдарыня эльфийка, нету тут никаких жульничеств, — тот расплылся в самодовольной улыбке и покраснел как помидор, разводя руками. — Только ловкость рук и голова не плечах!
— Не гунди, Шласс! — встрял Димерис, уже в который раз прикладываясь к горлышку бутылки губами. — Все мы знаем, что ты тот еще жулик, так, ребятки? — все дружно закивали. — Так что давай, выворачивай рукава, мелкий ты пройдоха!
Шласс оскорбленно засопел, надувая губы как обиженная баба, и мы расхохотались. Талия снова ткнула его в бок, а когда гном попробовал увернуться, резко схватила того за рукав и дернула на себя. В воздух тут же полетела кучка засаленных карт.
— Ах ты, врун эдакий! — взревел Нелькон. — А ну, возвращай мою долю или я тебе сейчас голову-то оторву!
— А ты попробуй, — огрызнулся Шласс и с хохотом плюнул ему в глаз.
Огромный как медведь наемник сорвался с места и вцепился ему в шею, но мы успели оттащить его прежде, чем тот выбил дух из нашего наглого друга.
— Ну смотри, я еще с тебя спрошу, говнюк, — мстительно прошипел здоровяк, но все равно не сдержался и залился добродушным громким смехом, не в силах больше смотреть на эту красную рожу с маленькими черными глазенками, затуманенными третьей бутылкой вина за раз.
И в этот миг я посмотрел на нее. Ее лицо, так хорошо знакомое мне за долгие годы нашей жизни вместе, сияло. Я не мог противиться. Я знал, что сейчас мы всего лишь друзья, и помнил ее измену, но готов был простить, забыть, лишь бы она снова оказалась рядом. Особенно теперь, когда все наладилось, и во мне появилась тяга к жизни. Нормальной жизни. Кто знает, может, у нас и получится…
Заметив мой пристальный взгляд, Талия улыбнулась и прошептала одними губами:
— Прости. Я тебя люблю.
Я улыбнулся в ответ. Мое сердце трепетало в груди от радости и счастья, и я потянулся к ее руке, желая заключить в объятьях, пусть даже на нас смотрели сейчас наши друзья, но внезапно над нами пронеслась черная тень. А потом мир окрасился в алое…
— Август! — прозвучал в ушах испуганный крик Талии.
— Ложись! — с не меньшим ужасом заорал Нелькон, и мы бросились врассыпную, уходя от огромного огненного шара, несущегося с неба прямо на нас.
Я бросился к ней, хотел закрыть ее своим телом, однако судьба рассудила иначе. Прежде чем я смог добраться до Талии, раскаленный метеорит врезался прямо в центр костра, и прогремел взрыв.
И дальше — тьма.
Я не знаю, как я выжил. Я очнулся лишь минуты спустя, а все вокруг уже превратилось в пепел, и от моих друзей остались лишь обгоревшие остатки окровавленного тряпья, кучка воняющего дымом мяса и расплавленное оружие.
Я не мог поверить в то, что случилось. Я вновь остался один, и потеря моя была страшна, как и смерть тех, кто был мне дорог больше жизни. Я потерял все.
И я вспомнил про клятву, данную самому себе десять лет назад. Тогда я решил, что буду заботиться только о себе и никого не поставлю выше своей жизни, и нарушил этот обет. Что ж, теперь, я одинок, и клятва соблюдена.
Но я поклялся отомстить. И в один прекрасный день, когда я вновь вспомню о том, как стоял на холме, а вокруг в воздух поднимался черный дым, шедший от их изуродованных до неузнаваемости тел, я выйду на охоту. Я найду виновного и заставлю его страдать, заставлю наблюдать, как лишаю его всего самого дорогого, как уничтожаю его жизнь и оставляю от нее лишь прах, в который обратилась моя семья. Только потом, насытившись собственной злобой, я подарю ему быструю смерть.
Я клянусь.
* * *
— Эй, красавица, шевели-ка ты булками! — резкий хриплый голос заставил ее отвлечься от собственных мыслей и вернуться в реальность. — Мы с друзьями ждем наш эль уже битый час!
— Не гунди, Патаг, — фыркнула женщина в ответ, расставляя на тяжелом деревянном подносе большие кружки, полные пенного напитка, от которого несло душком. — Будешь меня торопить, и весь твой эль уйдет крысам в канаву.
Грузный мужчина добродушно рассмеялся, поглаживая длинную густую бороду, заплетенную в несколько тоненьких косичек.
— Да ладно тебе, девонька, я ж пошутил. Давай, неси это добро сюда, а мы уж с ним сами разберемся. И мясо тащи, да побольше. В долгу не останусь.
В подтверждение своих слов старый лесничий вытянул из-за пояса большой кожаный кошель, набитый звонкими монетами.
Поставив поднос на стол, женщина улыбнулась.
— Ты смотри, деньжатами тут не свети, отберут поди, будешь весь месяц опять морошкой питаться да водой запивать. Что я, не помню, что ли, как осенью дело было?
— Пф-ф-ф! — другой мужчина, немного помоложе, хлопнул своего друга по плечу. — Так тебя что, обокрали, что ли? А нам, старый пень, втирал, что все на девок просадил, хрыч ты языкастый!
