— Неужели нет какого-то способа, с помощью которого дракон мог бы защитить себя благодаря своему Элдунари? — спросил Эрагон.
Глаза Глаэдра блеснули ярче.
«Вполне уместный вопрос. Дракон, изрыгнувший свое Элдунари, но по-прежнему свободно распоряжающийся собственной плотью, может, конечно, защитить свое сердце с помощью когтей, клыков, хвоста и мощных крыльев. Но как быть дракону, чье тело уже умерло? Его единственное оружие в таком случае — это ум, древняя мудрость драконов, а также, если обстоятельства тому благоприятствуют, магия, которой мы, увы, не можем распоряжаться по собственной воле. Вот в чем одна из причин, по которым многие драконы не стали продлевать свое существование после гибели собственной плоти. Для многих живых существ — но особенно для драконов! — невыносимо, когда ты не можешь поступать так, как хочешь, когда воспринимаешь окружающий мир лишь через сознание других, когда ты способен влиять на ход событий разве что мысленно или с помощью крайне редких и совершенно непредсказуемых проявлений магии. А ведь драконы — самые свободные, самые свободолюбивые из всех живых созданий!»
— Но почему же они все-таки шли на это? Почему изрыгали свое Элдунари? — спросил Эрагон.
«Иногда это происходило случайно. Когда тело начинало сдавать, дракон мог впасть в панику и скрыться в своем Элдунари. Но если дракон изрыгнул свое Элдунари до того, как умерло его тело, то иного выбора у него не оставалось: он мог лишь продолжать существовать р. своем сердце сердец. Но в большинстве случаев драконы, которые решили продолжать жить в своих Элдунари, были глубокими стариками, значительно старше нас с Оромисом, так что вопросы плоти уже не играли для них никакой роли; они полностью погрузились в себя и желали лишь одного: спокойно предаваться размышлениям о таких проблемах, которые «молодежи» попросту не понятны. Мы с огромным уважением, очень бережно хранили сердца таких драконов по причине их необъятной мудрости и ума. И обычно все драконы, как дикие, так и прирученные, да и Всадники тоже обращались к ним за советом, прежде чем приступить к какому-то важному делу. То, что Гальбаторикс завладел их Элдунари, превратив их в своих рабов, — преступление не только жестокое, но и невообразимо гнусное!»
«А теперь и у меня есть вопрос, — раздался в ушах Эрагона мощный голос Сапфиры. — Когда кто-то из нашего рода становится пленником своего Элдунари, должен ли он продолжать жить, или имеет возможность, если уже не в силах выносить подобное существование, разорвать свою связь с этим миром и погрузиться в вечный мрак небытия?»
— По собственной воле — нет, — ответил Оромис. — Разве только в том случае, если на такого дракона снизойдет вдохновение и он сможет, воспользовавшись магией, как бы взорвать изнутри свое Элдунари. Насколько мне известно, такое случалось, хотя и редко. Единственная альтернатива для дракона — убедить кого-то разбить его Элдунари, нанеся удар извне. Потеря контроля над самим собой — вот еще одна из причин, по которой драконы так неохотно перемещают свою душу в сердце сердец, ведь таким образом они сами заключают себя в тюрьму, из которой нет выхода.
И Эрагон отчетливо ощутил, какое отвращение испытала Сапфира при мысли о подобной перспективе. Она, правда, ни словом об этом не обмолвилась, но снова спросила:
«И сколькими же Элдунари сумел завладеть Гальбаторикс? »
— Точно мы не знаем, — сказал Оромис, — но, по нашим оценкам, несколькими сотнями.
По блестящему телу Сапфиры пробежала дрожь.
«Стало быть, наша раса отнюдь не на грани вымирания?»
Оромис ответил не сразу. И вместо него это сделал Глаэдр:
«Видишь ли, маленький брат, — сказал он, обращаясь к Эрагону и донельзя удивив его подобным обращением, — даже если бы вся земля вокруг была усыпана Элдунари, наша раса так или иначе обречена. Дракон, продолжающий существовать в своем Элдунари, по-прежнему остается драконом, однако он совершенно лишен зова плоти, да и тела тоже, способного этот зов удовлетворить. Такие драконы не могут размножаться».
У Эрагона начало ломить затылок; на него вдруг навалилась вся усталость, испытанная им за четыре дня изматывающего путешествия. И усталость эта оказалась настолько сильной, что переставала работать голова, и мысли, стоило хоть чуточку отвлечься, тут же разбегались. Сапфира нервно дернула кончиком хвоста: «Я не настолько глупа и невежественна, чтобы повесть, что заключенный в Элдунари дракон может дать потомство. Но меня все же утешает сознание того, что я не так одинока, как мне казалось когда-то… Наш народ, вполне возможно, и обречен, но, по крайней мере, в этом мире еще есть четверо живых драконов!»
— Это так, — согласно кивнул Оромис. — Но все они пленники Гальбаторикса, как Муртаг с Торном.
«Освободить их надо, вот за что надо бороться! — воскликнула Сапфира. — И последнее драконье яйцо тоже!»
— Да, нам всем нужно об этом хорошенько подумать, — поддержал ее Эрагон. — За это действительно стоит бороться. Мы для тех драконов — единственная надежда. — Он потер лоб и прибавил: — Но есть и еще кое-что, чего я совсем не понимаю.
— Неужели? — спросил Оромис. — И в чем же заключается затруднение?
— Если Гальбаторикс действительно черпает силу из драконьих сердец, то как эти Элдунари производят ту энергию, которую он использует? — Эрагон помолчал, подыскивая нужные слова. Потом указал на ласточек, носившихся в поднебесье. — Любое живое существо ест и пьет, чтобы набраться сил; да и растения тоже. Пища дает энергию, необходимую телу. Она же дает нам силы, чтобы мы могли, например, пользоваться магией. Ведь в этом мы полагаемся либо на свои возможности, либо заимствуем энергию у кого-то другого. Но как можно заимствовать энергию у этих Элдунари? У них ведь нет ни костей, ни мышц, ни кожи, не так ли? Они же не едят, верно? Как же они существуют? За счет чего? Откуда у них берется энергия?
Оромис улыбнулся, показывая красивые крупные зубы, белые, как самый лучший фарфор.
— Им ее дает магия.
— Магия?
— Если попытаться определить магию, как умение манипулировать энергией — а это действительно так, — то именно магия и является тем источником, из которого Элдунари черпают жизненную энергию. Но, в общем, все это загадка и для нас, и для драконов; никто и никогда так и не сумел выяснить природу этого явления. Может быть, Элдунари поглощают солнечный свет, как растения, или живут за счет жизненных сил самых близких к ним существ. Что бы это ни было, уже доказано, что когда тело дракона погибает и его душа обретает убежище в сердце сердец, она уносит с собой столько сил и энергии, сколько имел этот дракон в тот момент, когда погибло его тело. Но после этого полученный запас энергии в Элдунари постоянно увеличивается на протяжении последующих пяти—семи лет, пока не достигает своего пика, и тогда его попросту невозможно измерить. Общий запас энергии, который может накопить Элдунари, зависит от размеров сердца — чем старше был дракон, тем крупнее его Элдунари и тем больше энергии оно может набрать, прежде чем заполнится до краев.
