Сестра Верна побледнела и закрыла лицо руками.
Ричард порезал себе мечом предплечье. Толпа ахнула. Он поднял меч, обагренный кровью.
— Я даю вам клятву на крови! Тот, кто применит насилие против бака-бан-мана, против сестры Верны или против меня, пусть знает: перемирие закончится, и между нами начнется война! Если же она начнется, я опустошу Дворец Пророков!
С дальнего балкона он услышал насмешливый вопрос:
— Что, в одиночку?
— Не хотите — не верьте, вам же хуже. Я ваш пленник, и жить мне незачем. Обо мне сказано в пророчестве, я — Несущий смерть. — На этот раз никто не рискнул ничего сказать. Ричард вложил меч в ножны. Неожиданно он улыбнулся. — Теперь мы с вами понимаем друг друга, понимаем условия перемирия, и вы, милые дамы, можете отпраздновать мое пленение.
Все молчали. Сестра Верна стояла, не поднимая головы. Паша была мрачнее тучи.
Дородная женщина с суровым лицом подошла к Верне, остановилась напротив нее и продолжала стоять, пока сестра не подняла голову.
— Сестра Верна, — сказала она. — Очевидно, что у тебя нет ни способностей, ни умений, необходимых сестре Света. Твой провал слишком очевиден. Ты понижена до послушницы первой ступени. Ты останешься послушницей до тех пор, пока, если будет на то воля Создателя, снова не заслужишь право стать сестрой Света.
— Да, сестра Марена, — кивнула Верна.
— Послушницы не обращаются к сестрам без разрешения. Я не просила тебя обращаться ко мне. — Она протянула руку. — Сдай дакру.
Верна извлекла из рукава серебряный нож и протянула его сестре рукояткой вперед.
— Завтра утром, — продолжала сестра Марена, — ты отправишься на кухню мыть и чистить посуду, пока тебя не сочтут пригодной к чему-то лучшему. Ты меня поняла?
— Да, сестра Марена.
— А если ты, как я вижу, намерена и впредь со мной пререкаться, ты отправишься не на кухню, а на конюшню, выгребать навоз!
— В таком случае, сестра Марена, лучше я сразу отправлюсь на конюшню, избавив тебя от необходимости выслушивать то, что я думаю.
Сестра Марена побагровела.
— Хорошо, послушница, отправляйся на конюшню!
Она посмотрела на Ричарда, изобразив подобие улыбки.
— Надеюсь, это не нарушит нашего перемирия? — С этими словами она ушла прочь.
В зале по-прежнему царило молчание. Ричард посмотрел на сестру Верну, но она стояла, никого не замечая, глядя в одну точку. Между ними встала Паша.
— Верна не должна больше интересовать тебя, — резко сказала она. — У тебя рука в крови, и я обязана о тебе позаботиться. — Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Сегодня в твою честь устроен торжественный ужин. Возможно, после него ты почувствуешь себя лучше. Все хотят поприветствовать тебя. — Она погрозила ему пальчиком. — А ты должен вести себя хорошо, наш юный гость!
— Я не голоден, — ответил он. — Покажи мне мою тюрьму, девочка.
Она сжала кулаки и зло посмотрела на него.
— Хорошо. Будь по-твоему. Отправляйся спать без ужина, как гадкий ребенок. — Она повернулась. — Следуй за мной.
Сестра Верна дернула бронзовую ручку. Комната была закрыта. Она вздохнула и постучалась.
Из-за тяжелой двери донесся приглушенный голос:
— Войдите.
Дверь отворилась, и сестра вошла в приемную. По обе стороны от дверей, ведущих в соседний кабинет, за столами сидели две женщины. Обе что-то писали в толстых тетрадях.
— Я слушаю, — сказала одна из женщин, не поднимая головы от работы.
— Я пришла сдать путевой журнал, сестра Улиция.
— Хорошо, положи его на стол. — Сестра Улиция перевернула страницу. — Разве тебе не следовало быть на торжественном ужине в честь вашего прибытия? Мне казалось, ты захочешь повидаться с друзьями.
— У меня есть более важные дела, чем посещение торжественных ужинов, — ответила сестра Верна. — Я должна вручить путевой журнал лично аббатисе. Я желаю поговорить с нею, сестра Улиция.
Обе женщины оторвались от работы.
— Но аббатиса не собиралась беседовать с тобой, сестра Верна, — сказала сестра Улиция. — Она очень занята, и ее нельзя беспокоить по незначительным вопросам.
— Незначительным?! У меня не незначительный вопрос.
— Не следует повышать здесь голос, сестра Верна, — предупредила вторая женщина.
Верна шагнула вперед. Воздух замерцал и уплотнился. Незримый щит заслонил дверь в кабинет.
— Аббатиса занята, — повторила сестра Улиция. — Если она сочтет нужным, она сама пошлет за тобой. Положи на мой стол путевой журнал, и я передам его ей.
Стиснув зубы, Верна постаралась говорить спокойно.
— Меня понизили до послушницы. — Обе женщины разом посмотрели на нее. — Да, понизили до послушницы, хотя я выполняла указания аббатисы. Несмотря на все мои просьбы, она не позволила мне выполнить свой долг, и теперь я наказана за свое послушание. Я должна хотя бы узнать, почему это произошло.
Сестра Улиция повернулась ко второй женщине.
— Сестра Финелла, отправьте рапорт наставнице послушниц, что послушница Верна Совентрин пришла в приемную аббатисы без разрешения и без приглашения и позволила себе высказывания, неподобающие послушнице, которая надеется стать сестрой Света.
Сестра Финелла недовольно посмотрела на Верну.
— Однако, послушница Верна, в первый же день твоего вступления на путь послушания — письменное замечание! Я надеюсь, ты научишься себя вести как следует, если хочешь стать сестрой Света.
— Это все, послушница, — присовокупила сестра Улиция. — Ты свободна.
Верна повернулась к ним спиной, но, услышав щелканье пальцев, оглянулась и увидела, что сестра Улиция стучит ладонью по столу.
— Не забудь про путевой журнал. И разве так должна уходить послушница, когда сестры отпускают ее?
Верна вытащила из-за пояса черную книжицу и положила ее на стол.
— Нет, сестра, не так. — Она сделала реверанс. — Спасибо, сестры, что уделили мне внимание.
Тихонько вздохнув, Верна вышла, закрыв за собой дверь.
Она шла по залам и коридорам, опустив глаза, глядя в пол. И вдруг, свернув за угол, едва не столкнулась с кем-то. Подняв голову, она увидела того, кого не слишком надеялась увидеть.
Он улыбнулся такой родной, знакомой улыбкой.
— Верна! Какая встреча!
Совсем молодой, с пухлыми по-детски щеками, он, кажется, совсем не изменился. Разве что каштановые волнистые волосы стали чуть длиннее, а плечи чуть шире. Она с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему на шею, и лишь приветливо склонила голову.
— Джедидия! Ты все так же красив. Так же… как прежде. Время не властно над тобой.
