— Мама! — дочь повернулась ко мне, и я увидела опухшее, залитое слезами лицо.
Я протянула к ней тяжелые, словно из чугуна, руки. И Анни кинулась ко мне в объятия, прижимаясь так, словно опять была маленькой девочкой…
— Тише, моя хорошая, — прежде, чем я успела о чем-то подумать, руки машинально стали поглаживать Анни по спине и по волосам, успокаивая ее точно так же, как в детстве. А рот сам произносил нужные слова, которые тоже не изменились с тех давних пор, — не плачь, все будет хорошо…
— Мама, — зашептала Анни мне в шею, обжигая жарким дыханием, — мне так страшно! Так страшно! Я совсем ничего не вижу! Белое пятно больше не в будущем, оно прямо здесь, мам. Я не знаю даже того, что случится в следующее мгновение…
Я снова машинально погладила дочь по голове… Я ничем не могла ей помочь. Только успокоить. И я снова произнесла все те же слова:
— Тише, моя хорошая, не плачь. Все будет хорошо, ты со всем справишься. И мы справимся со всем. У нас есть Фиодор, — я запнулась, потому что поймала себя на том, что хочу произнести Его имя… Дишлан… Мой Дишлан… резкая боль перебила дыхание. И судорожно вздохнув, я заикаясь произнесла следующее имя, — Ирайя и остальные…
Но Анни словно услышала мои мысли… или услышала?
— Мне так жаль, — всхлипнула она и разрыдалась по новой, — если бы я могла увидеть все заранее…
— Не вини себя, — Голова снова наполнилась оглушающей болью, которая тихим звоном отдавалась в ушах. — Ты всего лишь наследница Древних Богов, а не Богиня.
Не Великая Мать, которая могла бы спасти Дишлана! Отчаянно закричала я внутри себя. Если бы Она не решила воплотиться в Виктории и перестать существовать в своем божественном виде.
Дверь тихо скрипнула… Я невольно повернулась. В дверях стояла моя старшая дочь, напряженно хмуря брови.
Я вытерла слезы, которые сами выступили на глазах, рукавом и улыбнулась ей.
— Катрила, — я хотела позвать ее к себе, но не успела:
— Мам, — в ее глазах мелькнула и тут же пропала тень такой же боли, которая была в моей душе, — Алеса… У Южина не получилось ее спасти… И все ждут тебя. Они не знают, что делать.
Алеса… сердце сжалось… И Рошка… И Тишен… дети Дишлана остались совсем одни… У них никого больше нет. Кроме меня. И я должна была помочь им. Виктория… наша дочь… А все остальные? Я ведь даже не знаю, кто еще погиб, защищая нас… кроме Дишлана…
Анни отстранилась, почувствовав мое движение. Я медленно, ощущая на плечах тяжеленную глыбу, встала… отряхнула помятое платье… Без нижней юбки я ощущала себя непривычно голой, но сейчас мне было не до нарядов.
Я не могу позволить себе быть слабой. Свою потерю я смогу оплакать потом. А сейчас я должна позаботиться о моих людях. Мельком взглянула окно… солнце встало не так давно, а значит я провалялась без сознания не больше часа.
— Анни, — мой голос звучал глухо и мертво. Но в нем больше не было ни боли, ни слез. Я смогла запереть свои чувства где-то очень глубоко в своем сердце. — Хватит плакать. Ты принцесса. И будущая императрица. А слезами горю не поможешь. Мы ничего не можем изменить, и нам остается только принять то, что происходит. И подумать, что можно сделать, чтобы помочь своим людям. Мне нужен Фиодор и Ирайя. Иди и найди их. Я буду ждать в кабинете…
Я вскинула подбородок вверх. И не глядя по сторонам, отправилась вниз, на первый этаж, в свой кабинет. Время страданий по погибшим закончилось. Пора было подумать о том, как спасти остальных.
Я опустилась на стул. Взглянула на документы, разложенные на столе… как привет из прошлой жизни… из жизни, где главной проблемой была тайная добыча золота. Теперь эти счастливые времена канули в небытие. Теперь я должна была сделать все, чтобы никто больше не погиб.
— Мам, — в дверь заглянул бледный Фиодор. Он уже вторые сутки на ногах, сообразила я. Как и остальные. — Можно?
— Входи, — кинула. — Рассказывай. Только кратко и самое важное. Все чувства отложим на потом.
Фиодор кивнул и не аристократично плюхнувшись в кресло, стоявшее у стола, сообщил:
— Мы отбились. Погибших двенадцать человек: две амазонки, двое моих солдат, три наемника, трое гражданских, Дишлан и, — мой брат запнулся, — Алеса… Есть все основания полагать, что крысы охотились именно за девочкой. Возможно это был какой-то особенный дар, из-за которого твари сошли с ума.
— Почему ты так решил? — спросила я.
— Не знаю, мам, — честно ответил он. И попытался объяснить, — поначалу, когда мы еще стояли на стенах, мерзкие твари рвались в поселение со всех сторон. Их было так много, что нам пришлось отступить почти сразу после полуночи… и когда бой начался во дворе… это было так странно, мам… крысам не нужны были мы. Если ты не бил их, привлекая внимание, а замирал без движения, то они словно переставали тебя видеть и бежали куда-то вглубь двора, огибая застывшего тебя.
Я нахмурилась:
— Но такое поведение им не свойственно…
— Именно, — тряхнул головой Фиодор. — Ирайя сказала то же самое. И тогда мы решили пропустить несколько крыс, чтобы посмотреть, что же им такое нужно, — он виновато взглянул на меня. — Если бы мы знали…
— Никто не может знать все наперед, — остановила я брата. — Куда бежали эти твари?
Он вздохнул и отвернувшись в сторону, чтобы я не видела, как резко повлажнели его глаза:
— Они бежали к собачьей будке… К Алесе… Она каждый вечер таскала щенкам остатки от ужина. И сегодня успела выскользнуть из дома раньше, чем вы заперли дверь. И спряталась у собак. Она не знала, что мы заперли их в конюшне. Когда первые крысы напали на нее она закричала. Ее крик… от неожиданности мы пропустили слишком много крыс. И все твари кинулись на нее. Дишлан первым догадался, что это вовсе не собака… там, в будке. Он рванул туда… Обезумевшие крысы хлынули в образовавшуюся брешь прямо за ним. Дишлан разломал будку и достал Алесу… Южин сразу кинулся ее спасать. А мы пытались отбить Дишлана от крыс, которые просто сошли с ума от близости девочки. Дишлан укрыл ее своим телом… и твари грызли его со спины, чтобы добраться до Алесы. Если бы не Дишлан, Южину не удалось бы подлечить ее… Но спасти, — кадык на шее брата, все еще смотревшего в сторону, резко дернулся, — не удалось. У Южина не хватило сил… Крысы успели покусать бедняжку очень сильно…
Фиодор вскинул руку, словно невзначай проводя ладонью по глазам. Как будто бы я не видела слезы на его глазах. И я повторила свой вопрос:
— Почему ты решил, что твари рвались именно к Алесе?
Фиодор снова дернул кадыком, сглатывая ком, вставший в горле.
— В какой-то момент, перед самым рассветом, когда мы уже были на пределе сил, все резко изменилось. Крысы словно очнулись… они на мгновение замерли на месте, а потом развернулись и помчались прочь… за стены… в лес… Южин считает, что как раз в этот момент… — он не договорил. Но я все поняла.
Он немного помолчал.
— Я решил, что Катриле не стоит увозить женщин и детей. Угрозы для поселения больше нет. — мой брат тяжело вздохнул… — И прости меня, что вел себя так глупо… Воевать с дикими тварями совсем не то же самое, что воевать с чужой армией… Мой талант полководца оказался совершенно бесполезным…
Я кивнула. Мой брат был прав. Если угроза миновала, то уезжать не стоит.
— Но почему Алеса?!
— Я не знаю, мам, — глухо произнес Фиодор и закрыл ладонью глаза. — Не знаю.
Вздохнув, отпустила его отдыхать. Воинам сегодня досталось больше других.
Хмурая Ирайя вошла в кабинет прихрамывая. Вся левая сторона ее тела была скрыта бинтами, а сама она выглядела очень бледной и уставшей. Темно-синие, почти черные круги под глазами придавали ее облику зловещий вид.
— Ирайя, тебе стоило отправить кого-нибудь, чтобы сообщили мне о твоем состоянии, — заметила я, стараясь не обидеть женщину из Королевства Кларин излишним сочувствием. В их культуре это считалось оскорблением.
— Я в порядке, — кивнула она, прикусив губу, и добавила с усмешкой к своей слабости, — но, если позволите, я не стану кланяться. Иначе вам придется вызывать лекаря, чтобы выслушать мой доклад.
