— Позапрошлым летом сын кузнеца пошел, вроде бы яму присмотрел рудную.
— И что, не вернулся?
— Дружки его не вернулись, а сам все же объявился…
— И что он рассказал? Что за нечисть побрала его друзей? — заворожено поинтересовался Ури.
Кшарг неспешно прихлебнул из кружки, спокойно ответил:
— Ничего он не рассказал. Только орал, и мычал, а волосы его были седые, как у старца, хотя уходил чернявым как хидатский купец. Три дня орал без остановки, ни минуты не спал, а после помер.
За костром воцарилось молчание — несмотря на примитивность «страшилки», здесь, посреди трясины, она поневоле впечатлила всех.
Первым молчание нарушил рыцарь:
— Сдается мне, он что-то очень уж жуткое здесь увидел, и беда с ним от великого испуга приключилась. У меня с брадобреем такое было — пил он тогда как чумной конь, и однажды, спустившись в подвал, увидел, что там его зачем-то поджидают все десять владык ночи. Тоже долго орал, и поседел потом. Но не помер. И к браге больше не притрагивался.
Кшарг покачал головой:
— Здесь совсем не это. Говорят… Говорят раньше здесь был лес. Обычный лес. А потом лес прокляли, прокляли навсегда.
— Это кто говорит? — уточнил Макс.
— Я его не застал. Я родился на востоке, молодым убежал от хозяина. Здесь, в лесу, нашел себе жену. Хорошая была женщина, и дети у нас вышли хорошие. Сгорела она от горячки в прошлом году. Так вот род ее испокон веков в лесу жил — вольные люди. Уж и сами не помнят, кто из прародителей их здесь первыми поселился. Думаю, было это очень давно, еще даже до Хайтаны. Здесь проходила граница ныне погибших стран — развалины их городов можно найти на правом берегу Фреоны. От предков в их семье осталась история, как с востока в лес пришел беглец. В своей стране он был мудрым волшебником, но попал в опалу, и пришлось ему скрываться от слуг короля.
Отхлебнув очередной глоток, кшарг, явно польщенный молчаливым вниманием слушателей, продолжил:
— В нашем лесу ему было тоскливо, и он постоянно странствовал. Бывал и на правом берегу Фреоны, копался в развалинах погибших городов. Немало ценного нашел там, но помимо злата и серебра однажды наткнулся на древнюю библиотеку. Многие книги погибли, но и уцелело немало. В числе уцелевших книг оказалась летопись города, точнее, последние ее страницы. Там описывались последние годы спокойной жизни, потом писали про войну, а потом уже ничего не писали… И узнал он из этой книги, что раньше все в мире было не так, как сейчас. На Фреоне не было порогов, не было раскаленного Гриндира, не было Хайтаны, и мест вроде этого болота тоже не было. Все это появилось за один день, и за одну ночь. Днем было темно как ночью, из-за черных туч, из которых вместо дождя сыпались пепел и сажа, ночью было светло от того, что небеса пылали огнем и раскалывались молниями. Землю трясло так, что рушились каменные дома и крепкие стены крепостей, повсюду возникали бездонные пропасти, куда проваливались целые города, реки выходили из берегов или меняли русла, пылали деревни и поля, из трещин в Земле выходили облака удушливого дыма, от него погибали люди и скотина… Но это еще не самое страшное.
Сделав драматическую паузу, кшарг, выставив указательный палец, продолжил:
— И явились в наш мир поганые чудовища. Было их неисчислимое множество, но были они слабы, и растерянны, а многие и вовсе сдыхали, неспособные жить нигде, кроме ада. Не будь этого, оборвался бы род человеческий, и стала бы наша земля адом. Но люди, хоть и было им страшно, взялись за оружие. День и ночь продолжалась битва, а утром перестала дрожать земля, а сквозь тучи стало проглядывать Солнце. И перестали появляться чудовища. Люди похоронили павших, сожгли смердящие туши чудовищ, начали отстраивать заново города и деревни. Но тут из дикой степи пришли хайты, и история их страны окончилась.
— А при чем здесь это болото? — непонимающе уточнил Ури.
Кшарг поднялся, зачерпнул из котла чая, пожал плечами:
— Я не мудрец, но болото это, наверное, как и Гриндир, появилось в тот день и в ту ночь. А, значит, здесь тоже могли появиться чудовища. Если здесь раньше были те же дикие леса, то никто этих чудовищ не тронул. Что если они пережили века, и до сих пор обитают где-то здесь?
Бум выругался, и добавил:
— Тупой осел — нашел что на ночь рассказывать! И так после пропажи Гурка на душе муторно! Рассказал бы лучше, где этот прощелыга-мудрец золото находил, и не осталась ли там чего-нибудь и для нас? Вот такое мы бы перед сном очень с большим интересом послушали. Или в роду твоей жены только про чудовищ сказание хранили? Если так, то глуп ее род, очень глуп!
— Нет, — возразил кшарг, — Про золото, и не только про золото, тоже память берегли. Но это заслуживает отдельного, долгого рассказа, а, между тем, котел уже пуст.
— А мы его сейчас быстренько закипятим, — подскочил радостный Ури.
* * *
Проснувшись, Макс понял, что если срочно не опорожнит мочевой пузырь, то через минуту будет поздно. Проклятый чай — ну нельзя же было столько пить на ночь! Денек выдался тот еще — вставать не хотелось совершенно, но и мочиться в штаны тоже не дело.
Мысленно проклиная и чай, и кшарга-сказочника, Макс поднялся, ежась от промозглой ночной сырости, пошел к берегу болота. Огибая островок камыша, потерял равновесие, чуть не упал, хохотнул, вслух пробурчал:
— Однако чай крепкий был… Ну-ка, пиявочки, получите порцию вашего любимого рассола! Вы же так не любите соль! Я специально не поленился к вам притопать в такую даль!
Застегивая штаны, Макс вдруг почувствовал такое непреодолимое желание поспать, что бороться с ним не смог. Оттягивать момент тоже не стал. Да, до лежанки тростниковой всего полсотни шагов, но это расстояние вдруг показалось марафонской дистанцией — зачем идти в такую даль, если можно выспаться прямо здесь?
Землянин плашмя рухнул на берег, заснув на лету, еще не достигнув земли. Рука угодила в воду, но этого он уже не заметил.
Макс уснул мертвым сном.
* * *
Пробуждение было кошмарным.
Тело не просто замерзло, оно замерзло до одеревенения, казалось, даже льдом покрылось. Голова рассказывалась, во рту будто язык протух, а рука горела огнем. Пару раз в жизни Максу приходилось напиваться до сильного похмелья, но нынешнее состояние и близко не стояло — похмелье это просто детский лепет.
С трудом продрав заплывшие глаза, Макс вытянул из болота руку, жалея сам себя проскулил — к запястью присосалась чуть ли не дивизия пиявок. Некоторые успели на совесть насосаться крови землянина — разбухли до размеров сосиски. Поспешно достав соль, не жалея сыпанул на гадин, затряс рукой.
