Шерьян спокойно выдержал полный ненависти взгляд сына. Только пальцы его побелели – так крепко мужчина вцепился в рукоять меча. Рикки, заметив это, первым отвел глаза.
– Прости, отец, – чуть слышно пробормотал он. – Ты прав, я не должен был выспрашивать об этом…
Храмовник некоторое время молчал, с каким-то непонятным напряженным вниманием вглядываясь в лицо сына. Потом с видимым облегчением вздохнул и рассмеялся.
– Когда придет время, я сам тебе все расскажу, сынок, – широко улыбаясь, отозвался Шерьян. – Потерпи еще немного. Пожалуйста, ты ведь у меня хороший мальчик.
Он отвернулся, не дожидаясь ответа юноши, поэтому не видел, как злобная гримаса на миг исказила лицо Рикки. А вот я видела. И вновь ощутила приступ панического страха. Захотелось немедленно разорвать договор со столь странной парочкой и как можно быстрее бежать из города или, что еще лучше, из страны. Ох, во что-то совсем опасное я вляпалась, как бы усы не подпалить на этом дельце.
– Ты узнал, в чем причина задержки? – поинтересовалась я, постаравшись, чтобы голос не выдал меня предательской дрожью.
– Нет, – разочарованно цыкнул Шерьян, наконец-таки убирая руку с перевязи. – Стражники бормочут что-то невразумительное. Мол, это приказ самого бургомистра – у всех отъезжающих тщательно проверять вещи. Боюсь, мы тут надолго застряли.
Я озадаченно почесала лоб и задумчиво посмотрела на небо, которое потихоньку начинало наливаться синевой раннего вечера. Эдак мы рискуем заночевать в Мейчаре. Плохая примета – если не успеешь покинуть город в день отъезда, то и все дело насмарку пойдет.
– Они даже не брезгуют личным досмотром, – продолжил тем временем Шерьян.
– Чего?! – возмущенно заорала я, мигом позабыв все правила хорошего поведения и привлекая к себе чрезмерное внимание товарищей по несчастью, которые маялись неподалеку от безделья. – Чтобы меня какой-то потный стражник лапал? Драконью чуму на этот город, если я позволю такое!
Из соседней телеги высунулась розовощекая дородная матрона, которая секунду думала над моими словами, а затем разразилась громкой тирадой, цензурными в которой были только предлоги. Даже купец на время забыл о ругани с приказчиком и заслушался, видимо, запоминая на будущее незнакомые выражения и цветистые обороты.
Краткий смысл фразы женщины сводился к тому, что она руки стражникам пообрывает и засунет в то место, из которого ноги растут, если несчастные только посмеют к ней прикоснуться. Матрону тут же поддержала в кровавых замыслах маленькая, но весьма плотно сложенная гномиха, чью принадлежность к женскому полу выдавали лишь многочисленные бантики в бороде. Словом, присутствующая в очереди прекрасная половина разумных рас моментально вступила в явный сговор с целью накостылять представителям власти.
– Дела, – озадаченно пробормотал Шерьян, невольно пятясь от гномихи, которая, потрясая отобранным у мужа боевым топором, крикливо руководила стихийно собранным женским ополчением. – Как бы тебя, Тефна, не упекли в темницу за подстрекательство к беспорядкам.
Я лишь отмахнулась от предостережения храмовника. Здравый смысл подсказывал, что мы рискуем основательно задержаться в этой очереди. Пока стражники баб успокоят, пока до нас дело дойдет, пока я морду начищу тому, кто меня тронуть посмеет… Пожалуй, как бы в самом деле в темницу не упекли. Я же себя знаю – ни за что не сдержусь, если какой-нибудь пропахшей луковой похлебкой и чесночным салом потный мужлан ко мне руки протянет.
– А медальон ты им показывал? – деловито осведомилась я, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации.
Шерьян неожиданно покраснел.
– Нет.
– Почему? – Я удивленно посмотрела на мужчину.
Вроде бы раньше он казался мне весьма умным человеком. Неужели непонятно, что служителю бога-сына совсем не обязательно стоять с простыми смертными в долгой очереди и подвергаться унизительному досмотру? Да его же без проблем пропустят и еще доброго пути пожелают, стоит только храмовый знак показать. Тем более такой.
– Я бы не хотел, чтобы о моем отъезде кто-нибудь знал, – пустился в путаные объяснения Шерьян. – Слуги всем любопытствующим будут говорить, что я малость приболел и не принимаю гостей. Но если стражники увидят медальон… Словом, уже к вечеру бургомистр будет в курсе нашего путешествия, а я бы желал сохранить его в тайне как можно дольше.
– Понятно, – пробурчала я. Значит, этот вариант отпадает. А жаль.
В нашей компании повисло напряженное молчание. Я сосредоточенно раздумывала над тем, как выскользнуть из города, не запятнав свою шкурку липкими, потными отпечатками чужих рук. Шерьян с настоящим отчаянием во взоре наблюдал, как неуклонно солнце катится на запад. Только Рикки казался совершенно счастливым и умиротворенным. Юноша с абсолютно идиотской улыбкой разглядывал ближайшую девицу, которая поспешно вооружалась чугунной сковородкой, вытащенной из глубин баула необъятных размеров. Да уж, чувствует мой нос, стражникам и в самом деле сегодня несладко придется.
– Ты ведь часто общалась с запрещенными гильдиями, – наконец рискнул прервать затянувшуюся паузу Шерьян. – Неужто из города не существует никаких потайных ходов?
– Почему не существует? Существует, – хмуро отозвалась я. – Гномий ведь самогон в Мейчар без проблем доставляют в неограниченных количествах, несмотря на строжайшие запреты городских властей. Однако местонахождение крупных потайных путей знают только главы гильдий. И они вряд ли захотят поделиться с нами этим секретом. А мелкие тропки нам не подходят. Сами-то без проблем пройдем, а вот лошадей вряд ли протащим. Или у тебя хватит сил их телепортировать через стену?
– Телепортировать? – нахмурился храмовник. – Вряд ли. Надорвусь скорее. И буду потом пластом минимум неделю лежать – силы восстанавливать.
– Обидно, – огорченно хмыкнула я. – А то есть тут неподалеку небольшой лаз. Всего-то несколько шагов под землей преодолеть надо. А там ищи-свищи нас в поле.
– Несколько шагов, говоришь… – выдохнул Шерьян и крепко задумался, то и дело кидая оценивающие взгляды на наших скакунов.
Те, почувствовав нехорошее внимание хозяина, как-то насторожились и даже перестали щипать пожухлую, выгоревшую под безжалостным южным солнцем траву.
Тем временем от головы очереди, упирающейся в накрепко закрытые городские ворота, послышались громкие крики. Я вытянула голову, пытаясь увидеть, что там происходит. И тут же неприлично фыркнула. Из караульного помещения, видимо, отведенного для осмотра женщин, выбежал красный, словно перезрелый помидор, стражник, на лбу которого вздувался здоровенный шишак. А за ним, по-звериному рыча, вылетела разгневанная женщина, в руках которой красовалась сучковатая крепкая дубинка.
