Александр Рыжков - Техномонстры

"Ох, как я не завидую тебе, сынок!" — похлопал по плечу седобородый охранник, когда сопротивляющегося Брока выпихивали на арену.

Колени люрта подкашивались, а в голове бил звон предсмертных колоколов. Против потустороннего чудища поделать мало что можно. Разве — не сопротивляться. Тогда, быть может, оно дарует тебе лёгкую смерть…

Мучительные секунды ожидания неизбежного перетекали в минуты. Должно быть, змарва уже не появится. Акс махнул рукой: на арену выпустили слопра. Зверь бешено мотал головой, бил копытами землю, ревел, увидел Брока и побежал вершить зло. Высвободить свою ненависть, отомстить за причинённую другими боль — перед самым выходом его ткнули раскалённым прутом в бок.

Брызги крови запачкали не успевшего вступить в бой Брока, второпях подобравшего с пола булаву.

Змарва затащила под землю части убитого ей зверя…

Технически, это была победа Брока. Зверь повержен, а он жив. Чего же ещё хочет ненасытный зверь толпы? Нет, Акс прекрасно знал, как не оставить этого зверя голодным, и приказал выпустить следующее животное.

На арену выпрыгнул волк. Его чёрная, как раскалённая смола, шерсть щетинилась, а с оскаленной пасти текла пенистая слюна. Чёрные волки — самые тупые представители своей расы. Они ведомы лишь одним чувством — жаждой крови. Они не способны переживать угрызений совести, не способны сочувствовать. Как и все волки, они мыслящие, но лучше бы никому не знать, в каких чёрных болотах зарождаются их мысли.

Хищные, безжалостные и злобные глаза глядели Броку прямо в душу. Этот взгляд, подобно рукам бездомного, роющегося в куче отбросов, копался в ней, вылавливая страх и упиваясь им. Но страха было мало, и волк оскалил пасть, приготовился к прыжку. Крепкие пальцы Брока сжимали рукоять булавы. Не отводя глаз, он глядел на врага и отчаянно боролся со своим страхом. И побеждал его! Все мышцы Брока напряглись и приготовились к атаке. Эта молчаливая бойня мыслей продолжалось несколько секунд. Или вечность?

Первым не выдержал и напал волк. Брок в самый последний момент успел увернуться, и разверзнутая клыкастая пасть зверя пролетела в нескольких миллиметрах от плеча. Последовала незамедлительная контратака, и наконечник булавы впился в покрытый густой чёрной шерстью бок. Раздался чудовищный хруст треснувших рёбер. Зверь повалился набок и жалобно заскулил. По мохнатому телу прошлась дрожь. Прекратилась.

Брок подошёл к поверженному врагу. За дни общения с Бирюком он проникся уважением к роду волчих. Всё равно — пусть даже и злобных чёрных. Было жалко отправить в объятья смерти одного из них своими руками. На какое-то мгновение, Броку почудилось, что перед ним лежит не чёрный волк-убийца, а Бирюк. Та же пепельная шерсть. Тот же загнутый набок хвост. Если бы кто-нибудь всмотрелся в могучее лицо, то увидел неимоверно редкие для люртов слёзы.

К реальности происходящего вернул хвост: массивный, твёрдый, как покрытая чёрной шерстью сталь. Хвост хлыстнул Брока с такой силой, что тот пролетел с десяток метров и без сознания повалился на землю, что мешок с картошкой. Коварный противник медленно — мешали сломанные рёбра — подбирался к нему. Вот он уже совсем близко. Острые зубы в разинутой пасти веют холодом смерти. Ещё немного, и Брок никогда уже не придёт в сознание.

В мгновенье земля под волком разошлась, и мощная голова змарвы врезалась в брюхо, высоко подбросив зверя. Лапы и хвост беспомощно пытались уцепиться за воздух, тело неуклюже изгибалось. Но всё бесполезно.

Зубы потустороннего чудовища дождались волка у земли. И такой кровавой расправы, что они учинили над ним, стены Стадиона Правды не видывали уже несколько столетий…

Не выходя на арену из страха попасться в пасть разгневанного монстра, охранники накинули на Брока верёвки с сетью и подтащили к выходу. Вскоре он пришёл в сознание.

Змарва даровала ему жизнь.

Мы вошли в город. Кажется, только Алерадус остался невозмутим. Хотя, кто знает? Уж очень хорошо он умеет скрывать от других свои чувства.

Громадные дома из разноцветных камней, кирпичей, блоков и неизвестных скромному глазу обитателя городка Пашни материалов. Каменные улицы были переполнены пешеходами, гужевыми и паровыми повозками. Я слышал о самоходных повозках, всегда мечтал хоть на одну посмотреть, но чтобы так много и сразу…

Все куда-то спешат, бегут, толкаются и не просят прощения. А какая на них одежда! Разноцветная, пёстрая, усеянная блестящими камушками и нашивками. У нас, в Пашнях, за такую давно бы побили. Я тут же почувствовал себя в этом странном городе лишним, чужим. Но все проходили мимо: никто не пялился, не тыкал пальцем, не смеялся. Всем было попросту наплевать на нас. И это не могло не радовать!

От первого впечатления голова чуть не разорвалась: настолько всё невероятное. Такое большое, нелепое, неживое, странное и непонятное. Витрины полны чудных товаров, о существовании которых я даже в самых смелых фантазиях не мог вообразить. Посреди громадных каменных дорог сиротливо всплывали островки клумб, полные причудливых растений, которые мне даже присниться не могли. Раздался странный грохот, и я поднял голову. Мы все подняли. Чудовищные громады зданий из железа, гранита, бетона и каких-то чудных материалов, были опутаны тёмной металлической паутиной рельс, по которой с грохотом ползали длиннобрюхие пауки воздушных вагонов. Это Алерадус сказал, что они называются воздушные вагоны, и в них перевозят деловитых горожан из одного конца города в другой. А ещё он сказал, что бывал здесь лишь один раз, да и то проездом, чему очень рад. Истинным магам не место в технико-промышленных городах!

Со мной столкнулась черноволосая: спешила, как и все в этом сумасшедшем городе, и не заметила меня на пути. Девушка виновато улыбнулась и скрылась в толпе лиц и рас. Чёрные глаза, чёрные волосы и белая как мел кожа — её невозможно забыть. Когда чары красотки перестали действовать, я инстинктивно провёл рукой по поясу. Самые неприятные подозрения подтвердились: пропал мешочек с золотом. Такая красивая, а воровка! Везёт мне на них…

Друзья утешительно похлопали по плечу, а сами поглубже свои кошельки спрятали. Недовольно зарычал Бирюк: какой-то малыш драг потянул его за шерсть. Мама оттащила сорванца, даже не удостоив нас не то, что извинениями, а даже взглядом. Ну, если в этом городе ещё и волков детям обижать безнаказанно дозволено, то мне уж точно здесь делать нечего.

Мы все выжидающе глядели на Алерадуса, ждали его приказаний. А он всё шёл молча. Мы плелись рядом, не зная куда, и уж точно не зная зачем. Я всмотрелся в его вспаханное морщинами лицо: ни тени эмоций. О чём он думал, что чувствовал? Растерянность или уверенность? Целеустремлённость или непонимание?