– Год и день ты провел под моим кровом, – сказал Пселлос мальчику. – Несомненно, в твои юные годы это кажется долгим сроком. И все же твое учение едва ли началось. Рол, твоя наставница говорит мне, что ты вотвот превзойдешь ее в бою, а ты понятия не имеешь, сколь высока эта похвала. – Он помедлил и внимательно оглядел Рола и Рауэн. Казалось, он упивается неким тайным знанием, точно скряга, млеющий над накопленным в сокровищнице золотом.
– Но искусство боя – это еще не все. Есть и другие премудрости, которыми не так просто овладеть. Я хочу, чтобы ты изучил их все. Я хочу увидеть, что ты можешь делать.
Возможно, он был несколько пьян, но не только от вина. Пселлос часто впадал в настроения вроде нынешнего. Он сидел и рисовал им их будущее, туманно, но тем не менее явно, доставляя себе немало удовольствия сколь угодно смутными картинами блеска и славы. Порой Ролу казалось, будто в Пселлосе борются две сущности, одна та, что с гордостью учит, а другая, замкнутая и безобразная, ревниво оберегает свои знания. И не угадаешь, что сильнее. Пока чтото одно не победит.
– Да, какая вы славная парочка. Что за красота сидит за моим столом. Рол, у тебя княжеское чело. Рауэн, ты безупречна, без единого пятна. Останешься со мной. Я желаю насладиться тобой нынче ночью.
Рауэн наклонила голову, не выразив никаких чувств. Теперь Рол хорошо знал ее и заметил мимолетный огонек в ее глазах. Давненько Пселлос не призывал ее к себе в постель и не посылал возлечь с другими. И Рол втайне надеялся, что Пселлос сдержит слово и больше так не поступит. Он тоже наклонил голову. А что сказать, если ни слова не произнесла Рауэн?
От Пселлоса тоже не укрылось слабое и мгновенное изменение во взгляде Рауэн. И, кажется, это еще больше подняло ему настроение.
– Рол, несомненно, какаянибудь хорошенькая служанка с кухни ждет тебя внизу, но, прежде чем ты нас покинешь, я хотел бы тебе коечто преподнести. – Отодвинув свой стул, Пселлос поднялся и достал с ближайшего шкафа длинный и гладкий деревянный футляр. Отпер и поднял крышку. То, что содержал футляр, вспыхнуло, отражая пламя свечей, и бросило отблеск на лицо Господина. Сабля. Она взлетела в руке Пселлоса, точно серебристоголубая водная струя. Чуть поведя запястьем, Пселлос послал вертящийся кубарем клинок к лицу Рола. Рол подался в сторону и подхватил оружие в воздухе, точно бумажную птичку. Пселлос рассмеялся.
– Хорошо, хорошо. Рауэн не зря тратила время, как я вижу. Имя… впрочем, не важно, какое имя носила эта сабля. Теперь ты должен дать ей новое. Она твоя, по меньшей мере на некоторое время.
Поверхность клинка посвечивала, точно спокойное море на отмелях по вечерам. Посвечивание было недобрым, точно холодный смешок дрогнул в хватке Рола. Рол почти чувствовал, что у оружия есть голос, что оно шепотом изливает тоску по бойне. Голос этот напоминал стенания голодной крысы. Но, безупречно, уравновешенная сталь вызывала и восторг. Казалось, она обрела единство с сухожилиями его руки, став ее чуть изогнутым и сверкающим продолжением. Легкая сабля. Рукоять ее была простой, рабочей, лишенной украшений, но дивный блестящий клинок не уступал красотой ограненному самоцвету.
– Ты думаешь, он к этому готов? – спросила Рауэн Господина, в ее голосе послышалась странная сдерживаемая настойчивость.
– Поглядим. Что ты думаешь о подарке, Рол?
– Думаю, я мог бы изрубить им северный ветер. Спасибо, мой повелитель.
Заговорила Рауэн:
– Это древний клинок, он хранит много воспоминаний. Он умножит возможности твоей правой руки, но есть коечто…
– Не порти удовольствие, моя дорогая, – с заметной веселостью произнес Пселлос. – Пусть мальчик получит игрушку. – Из мягко обитого ящичка он достал простые деревянные с кожей ножны, отделанные позеленевшей бронзой, и метнул Ролу. – Теперь ступай. – И, когда Рол поднялся и поклонился, добавил: – Держи это при себе постоянно. И не извлекай из ножен, если только не намерен пролить кровь.
– Но мне понадобится узнать его. Поупражняться…
– Нет. Ты вскоре обнаружишь, что этот клинок прилаживается к тебе. И тебе нет нужды к нему привыкать. Сабля сама об этом позаботится.
Рол ощутил покалывание тревоги.
– Что это за оружие?
– Древнее и неповторимое. Требующее к себе уважения. Теперь ступай.
Рол повиновался. На краткий миг он встретил взгляд Рауэн, прежде чем повернуться к двери, и заметил, что огонек, недавно в нем появившийся, вновь потушен. Это открытие омрачило простую и бурную радость от дрожания в руке сверкающей сабли, и Рол тяжелой поступью спускался по бессчетным ступеням Башни, часть его осталась с Рауэн у стола Пселлоса.
В ту ночь он лег с Арексой, темноволосой девушкой с внутренней части Гаскара, работавшей на средних уровнях Башни, у нее были умелые руки швеи. Юная швея дышала под ним скоро и легко, прижимаясь к нему бедрами. Он не сводил глаз с меча, висевшего перед ним на стене, думая о подобной стальной пружине силе Рауэн, противостоявшей ему. Почемуто эти два образа оказались связаны в его мыслях. Как бы то ни было нелепо и безнадежно, он знал, что любит Рауэн. Любит ее нечастые улыбки, ее молчание, ощущение цельности и спокойствия, которое дает ему ее присутствие.
Он с остервенением занимался девушкой, белая спина которой протянулась под ним. Недавно Пселлос ввел в дом большой набор новых служанок, и все они были высокими, рослыми и темноволосыми. Господин знал о страсти Рола, и это его забавляло. Рол откатил девушку в сторону и вытер лоб наружной стороной руки. Арекса начала невозмутимо одеваться. Она была тихоней с быстрой улыбкой, то и дело озарявшей ее лицо. Как она сюда попала себе на беду? Но Рол знал ответ на вопрос, даже когда только задавал его. Плата. Ее отец, дядя или брат должны Пселлосу, они получили от него деньги, услугу или для них ловко провернули какоенибудь дельце, и Арексе пришлось отправиться в Башню, чтобы исполнять здесь любые прихоти. Внезапно Рол испытал стыд, он ведь часть хитрой механики Пселлоса. Он вручил Арексе ее юбку. Простую и домотканную, но расшитую по подолу переплетающимися листьями, явно работа владелицы. Как и сама она, ткань пахла лавандой. Рол сидел на постели, попрежнему ощущая ее упругость, пока она одевалась и подбирала волосы. Закончив, она пробежала проворными пальцами по его щеке.
– Ты сегодня грустный. Что творится у тебя в голове? Он вскочил, подхватил ее в объятия, как если бы она была перьевой подушкой, и звучно поцеловал.
«Яблочное вино, лаванда и бедра хорошенькой девушки. Не обращай внимания. И забери с собой чтонибудь, чтобы удалось вышить новые цветы вокруг твоих лодыжек». – Он поставил ее, порылся в сундуке у постели и достал серебряный миним. Недельное жалованье служанки. Пселлос бросал ему кошелек минимов ежемесячно, как хозяин бросает кость собаке, и ему было велено тратить это, как благородному. Рол уронил монету меж кремовых грудей Арексы, там, где они выступали в vобразном вырезе ее блузы. Затем он шлепнул по ее тугому огузку и с улыбкой велел идти. Улыбка, затрепетав, угасла, точно задутая спичка, как только за девушкой затворилась дверь. Взгляд Рола неудержимо притягивала сабля на стене. Рол пересек небольшую спаленку двумя шагами и снял оружие со стены. Изогнутый клинок был длиной с его руку от кончиков пальцев до ключицы. Он не мог поверить в подобную легкость. Казалось, оружие готово плясать в его руке.
