Затем заболела Пенелопа. Биас отнес ее на широкую постель, на которой лежал ее маленький мальчик, Лаэрт, и положил рядом с ним. Мальчик спал последние несколько дней, его было невозможно разбудить, даже чтобы напоить холодной водой.
К десятому дню двое из трех жрецов тоже заболели. Теперь только несколько выживших людей заботились о больных. Однажды утром Биас покинул дом, позвал стражников, которые возвели изгородь вокруг деревни, и сообщил им, что внутри нужна помощь. Этим вечером приехали четыре престарелые жрицы Артемиды с повозкой еды. Это были недружелюбные женщины с суровыми глазами, которые с жаром принялись за дело. Они приказали Биасу и трем другим выздоровевшим мужчинам собрать все тела и перенести их в открытую яму, полную масла и хвороста. Там тела и сожгли.
Чернокожий моряк вспомнил ясное утро, когда Одиссей появился у изгороди, выкрикивая имя Пенелопы.
Биас вышел из дома и увидел царя, стоящего у внешней границы лагеря в зеленом плаще на широких плечах; солнечные лучи играли в его рыжей бороде.
— Где они, Биас? — закричал он. — Где моя жена и сын?
— Они больны, мой господин. Вы должны держаться подальше от этого места.
Биас уже знал, как царь Итаки, бесстрашный на поле битвы или во время шторма, боялся болезни. Его собственный отец умер от чумы.
Поэтому моряк очень удивился, когда Одиссей подошел к воротам и поднял кожаную петлю. Стражники окружили его, схватили за руки и оттащили назад. Царь освободился, сбив одного из них с ног.
— Я — Одиссей, царь Итаки! — бушевал он. — Следующий человек, который коснется меня, лишится руки!
Они отступили, а Одиссей открыл ворота и вошел.
Вместе они прошли в дом. Одиссей дрогнул, когда увидел множество больных, лежащих в мегароне. В воздухе стоял запах рвоты, экскрементов и мочи. Биас отвел царя в спальню наверху, где находились Пенелопа и Лаэрт. Одиссей рухнул рядом с их постелью, взял жену за руку и поднес ее к губам.
— Я здесь, моя любовь, — сказал он. — Уродец рядом с тобой. Затем он погладил сына по лицу.
— Будь сильным, Лаэрт. Вернись ко мне.
Но Лаэрт умер той ночью. Биас был там. Царь Итаки плакал, сотрясаясь всем телом. Он прижал мертвого ребенка к груди, качая огромными руками голову мальчика.
Биас много раз видел, как Одиссей обнимал так сына. Лаэрт счастливо смеялся и целовал отца в бородатую щеку. В другое время он бы беспомощно хихикал, пока отец щекотал его. Теперь ребенок был бесконечно спокоен, его лицо было бледным, словно мрамор. Одиссей долго молчал. Затем он посмотрел на Биаса.
— Я навлек на них эту судьбу, — сказал он.
— Нет, мой царь. Не ты принес чуму.
— Ты слышал слова рабыни. Она прокляла меня. Сказала, что я узнаю ту же боль, что пережила она.
В эту минуту Пенелопа тихо застонала. Одиссей нежно положил сына обратно на постель и потянулся к жене.
Царь Итаки наклонился над Пенелопой, убрав промокшие от пота волосы с ее блестящего лба.
— Не оставляй меня, девочка. Услышь мой голос. Останься со мной.
Он оставался там три дня, обмывая ее тело теплой водой, меняя грязное постельное белье, прижимая к себе, все время разговаривая с ней, хотя она не могла слышать его. На утро четвертого дня ее волдыри прорвались, а тело избавилось от яда. Одна из жриц Артемиды пришла посмотреть на нее.
— Она выживет, — сообщила она и покинула комнату.
Все меньше и меньше людей привозили в деревню в следующие недели. Количество выздоравливающих увеличилось.
Начались осенние дожди, когда Одиссей, Пенелопа и Биас покинули деревню. Когда они шли по горной тропе ко дворцу Нестора, солнце ненадолго пробилось сквозь густые серые облака. Биас посмотрел на своего царя. При свете солнца он увидел серебряные нити у него на висках и усталость в глазах.
Одиссей больше никогда не говорил о проклятье. Но это было последнее лето, когда корабли Итаки принимали участие в набегах за рабами. Одиссей-Грабитель городов, Разбойник, Пират, стал Одиссеем-Торговцем, Рассказчиком историй.
Биас лежал на песке и смотрел на звезды. В этот момент он тоже вспомнил смех Лаэрта. Мальчику теперь бы исполнилось двадцать, он стал бы красивым и сильным мужчиной.
Но его смерть принесла Одиссею четырнадцать лет мирной торговли. Сколько деревень могло быть разграблено за это время? Сколько женщин вырвали бы из дома и продали в рабство? Сколько отцов убили бы на глазах родных?
Эта мысль удивила Биаса, и он тихо выругался. Бросив взгляд на лагерь, он увидел, что Одиссей громко храпит.
«Зачем тебе понадобилось говорить о нитях и коврах? Теперь я не смогу заснуть!»
Каллиадес сидел, глядя на окутавший море туман. Было что-то зловещее в этой мерцающей белой стене. Туман, словно щупальца, схватил темные, наполовину скрытые камни. Каллиадес задрожал и плотнее закутался в свой плащ. Легко поверить в легенды о морских чудовищах и демонах, живущих под водой, когда смотришь на такой туман. Там могло быть скрыто все, что угодно, и оно могло наблюдать за людьми, спящими на берегу. Такие мысли заставили его вспомнить детство, когда он сидел у костра и слушал ужасные рассказы о ночных созданиях, которые пробирались в дома и ели сердца молодых. Он одновременно любил и ненавидел эти истории: любил их, пока сидел с другими детьми, и ненавидел, когда позже оставался один и прислушивался к тихим шагам ночных животных. Во многих историях был волшебный туман, который скрывал передвижение демонов.
Каллиадес внезапно улыбнулся. «Ты больше не испуганный ребенок», — сказал он себе. Затем его улыбка исчезла.
Ему было шесть лет, когда разбойники напали на их деревню, подожгли дома, убили мужчин и утащили молодых женщин. Его четырнадцатилетняя сестра, Агаста, схватила его, и они попытались убежать. Она спрятала его на поле льна. Затем сильные мужчины схватили ее. Он помнил выражение лица Агасты — отчаяние, страх и боль. Она сражалась с ними, царапаясь и кусаясь, когда они насиловали ее. Придя в ярость от ее сопротивления, они перерезали ей горло. Каллиадес лежал, наблюдая за тем, как льется ее кровь.
Стараясь отогнать эти воспоминания, Каллиадес посмотрел туда, где возле маленького костра сидела Пирия. Ребенок, он не мог спасти свою сестру. Став мужчиной, он, по крайней мере, предотвратил подобную трагедию. Было ли в этом хоть небольшое утешение?
Какой-то звук прервал его размышления. Повернувшись к туману, он услышал его снова — странный скрипучий звук. Затем он расслышал приглушенные крики людей.
Туман немного рассеялся, и на секунду он увидел мачту, наклоненную под странным углом, и неясные очертания корпуса. Вряд ли моряки решили провести ночь в море. Путешествия по Зеленому морю были достаточно опасными, чтобы рисковать и плыть наугад в темноте без возможности видеть рифы и подводные камни.
