– Ладно, – решил он. – После нашей встречи прошло три дня. Осталось еще четыре-пять. Подкормлюсь, похожу по музеям, по театрам, полюбуюсь архитектурой. Все-таки это серое селение красивейшим городом Европы считается. Погуляю. Чем еще можно заниматься в этих холодных землях? А через пять дней рвану домой.
В этот миг он ощутил, что за ним кто-то наблюдает. Холодок меж лопаток, непонятный зуд сзади на шее, легкое головокружение. Даже не головокружение, а так – легкая слабость и пустота в мыслях. Пустынник сплюнул, торопливо застегнул молнию брюк, выскочил на кухню и обвел ее взглядом. Ну, разумеется, хрустального шара нигде не было. Вечно эти женщины с патологическим стремлением к порядку…
– Ты в Петербурге, мой юный друг?
Голос прозвучал из ничего, из пустоты вокруг, словно зарождался в самом мозгу. Однако Пустынник отлично знал, что в голове, среди нейронов, нечувствительных ни к боли, ни к заклятиям, никогда и никаких воздействий не бывает. Все, что человек ощущает – всегда происходит вокруг.
– Хороший город… – Колдун взял себя в руки, отошел к окну и присел на подоконник. – Когда здесь нет дождей, то тут почти красиво.
– Разве ты ищешь в здешних землях красоту? Я думал, что совсем другое…
Пустынник узнал этот голос. Голос старого, полумертвого, но очень, очень сильного и умного чародея.
– Другого мне получить не удалось, Великий, – ответил он, глядя на капающий кран. – Меня кинул один бесчестный маг. Имя ему – Изекиль, если ты знаешь такого, мой неведомый собеседник.
– Хватит валять дурака, Пустынник, – ответили ему из пустоты. – Ты отлично знаешь, что это я.
– То есть, – скорчил презрительную рожу колдун, – ты и есть тот самый Великий, что пообещал мне черепа трех арийцев, а вместо этого отнял у меня Око, а самого сдал полиции?
– Я тот, кто дал тебе работу, которую ты не выполнил, но все равно выдернул тебя из лап смертных, – решительно отрезал Изекиль.
– Я потерял Око, – повторил Пустынник. – Потерял, работая на тебя. Что может компенсировать такую потерю?
– А чего ты хочешь?
Пустынник промолчал, довольно улыбнувшись. Похоже, один из членов московского триумвирата нуждался в нем настолько, что предлагал назначить любую цену.
– У тебя, Великий Изекиль, все равно нет ничего, что могло бы сравниться с Оком.
– В Эрмитаже, в Русском музее, в Кунсткамере и Этнографическом музее есть очень, очень много артефактов, часть которых пылится на витринах, а часть гниет в запасниках, – ответил член Московского Круга. – У меня вполне хватит власти, чтобы отдать тебе то, что ты пожелаешь получить взамен. Такая компенсация тебя устроит, мой юный друг?
– Все, что я захочу? На мой выбор? – ощутил Пустынник холодок восторга. – Вообще все?
– Не все, а что-то одно, – поправил его Изекиль. – Но зато – на твой выбор.
– Хорошо, – согласился колдун. – В таком виде извинения принимаются.
– В таком виде извинения пока не даются, – в голосе Великого прозвучала усмешка. – Ты получишь свою компенсацию, если отправишь в Дуат всех тех, кто может состоять в местном Круге, Круге Северном.
– Это кого? – посерьезнел Пустынник.
– Всех, – зловещим шепотом откликнулся Изекиль. – Вообще всех, кто хоть как-то связан с магией. Я хочу, чтобы Петербург в магическом плане стал так же чист, как Северный полюс.
– Слишком обтекаемое поручение, – повел плечами колдун. – Заключать на такое договор – все равно что рисовать его на сигаретном дыме.
– Хорошо, я скажу точнее. Я посчитаю условие выполненным, если ты уничтожишь Анатолия Прокопенко, генерального директора и хозяина Северного Морского пароходства. Он получил свои акции с помощью колдовства, отвел взгляд сперва операторам реестра акционеров, а потом судьям Арбитражного суда. Если ты уничтожишь Николая Ретнева по кличке Зёва, что держит под собой перевозки и авторемонт в Московском районе. Убирая конкурентов, он нередко напускал на них порчу, мор и вообще не раз пользовался магией. Если ты отправишь к предкам Юлию Галкину, ясновидящую с Фонтанки. Она дает клиентам слишком точные советы. Еще у меня на подозрении Анатолий Рукавицын, что сидит консультантом в ДЛТ, и Виктория Перекатова с Финской улицы. За них всех вместе взятых я отдаю любой артефакт на твой выбор, Пустынник. Это все те маги, коих нам удалось засветить до того, как в Петербург поехал ты. А еще я прошу зачистить всех тех знахарей, колдунов и ясновидящих, кого тебе удастся встретить за время работы. За них, за каждого, получишь отдельную плату. Я хочу сделать Святой Петербург чистым от колдовства и не постою за расходами, ты меня понял?
– Вполне, – усмехнулся колдун.
– Ты согласен?
– Хочу аванс. Хорошую кучу денег.
– У тебя, что, проблемы с фантиками для смертных? – явно удивился Великий.
– Будет много хлопот, я застряну тут надолго. Не хочу, чтобы в окрестных «обменниках» и магазинах у смертных сложилось впечатление, будто после каждого моего посещения у них случаются недостачи. Здесь нигде нет достаточной суммы, чтобы подвести кассиров под ошибку один раз, а потом несколько месяцев изображать обычного человека.
– Ладно, – согласился Великий. – Я сделаю тебе почтовый перевод на главпочтамт. На имя. Скажем… Робинзона Крузо. Надеюсь, ты сможешь его получить?
– Легко, – кивнул Пустынник. – Сколько?
– Миллионов восемьдесят тебя устроят?
– Великий, – покачал головой колдун, – я ничего не понимаю в такой цифири. Сколько это по-человечески?
– Что-то около двадцати тысяч долларов.
– Тогда ладно, – согласился Пустынник. – На первое время хватит.
– А сроку тебе – месяц, – жестко сообщил Изекиль и исчез.
– Месяц так месяц, – поднялся с подоконника колдун. – Я-то справлюсь. Посмотрим, как ты держишь свои обещания. Хотел бы я только знать, чем тебе здешние знахари так не угодили, что ты готов их под корень, как черную оспу, извести?
Побережье Северного моря. Весна 2405 года до н.э.
Волна с тяжелым гулом вынеслась на галечный пляж, отхлынула, снова набежала и опять ушла, оставив после себя темный продолговатый предмет, покрытый илом и поросший тиной. Новая волна с силой пихнула морской мусор, и он откатился от среза воды на несколько шагов.
С недовольным криком рядом приземлилась чайка, склонила набок голову, пару раз клюнула зеленую тину, но быстро пришла к выводу, что ничего вкусного на этой находке нет, и снова взмыла в воздух. Спустя немного времени к пахнущему гнилью тюку подбежала поджарая лисица. Принюхалась, вцепилась в край зубами, дернула к себе. Тюк повернулся еще на пол-оборота, в воздухе промелькнула белая пятипалая кисть и звучно стукнулась о камни. Лиса подпрыгнула вверх вдвое выше своего роста, моментально вздыбив шерсть, отскочила на несколько шагов, оскалилась. Больше ничего опасного не происходило, однако хищница решила не рисковать и потрусила прочь, повесив хвост едва ли не до самой земли.
