Горожане попятились. Те, кто был в задних рядах, не могли видеть, что происходит у входа в палас, однако когда их начали отталкивать — с готовностью отступали.
— Вот!
— Ну, хватит, хватит. Что-то ты больно разошелся… Конечно, лягушка не может сделать тебе ничего дурного, поэтому ты и убиваешь ее. Попробовал бы ты так обойтись с кем-то, кто способен ударить в ответ.
— Вот! — вскричал священник. — Гляди, как я попираю создания Гангмара! Гляди, мерзкая девка! Вот так поступит с тобой Гилфинг Светлый! Вот! И вот!
Болотница сделал шаг, и клирик тут же скис. Отодвинулся от раздавленного ожерелья и втянул голову в плечи.
— Гилфинг, говоришь? — Глоада прищурилась. — А сам ты, конечно, не осмелишься. Тебе нужен кто-то большой, чтобы спрятаться за его спиной. Все вы, здешние таковы. Рады ударить беззащитного, но боитесь того, кто глядит вам в глаза. Чего взгляд отводишь? А?
— Я в твоих руках, можешь убить меня! Я не боюсь!
— Врешь, боишься. Только и способен, что лягушек топтать да визжать, как баба. Вы все боитесь… но боитесь так скучно, неумело… и постоянно врете — себе и мне.
На крыльце показался Кевгар, брат маршал не мог явиться босиком и в одной рубахе перед толпой, это только Глоаде были безразличны условности. Кевгар был в черном наряде, в тяжелых сапогах и со здоровенным кинжалом на поясе.
— Ты слышал, дорогой? — обернулась к нему Глоада. — А здесь вовсе не так забавно. Может, плюнуть на этот сброд и вернуться в Вейтрель? Там, по крайней мере, никто не строит из себя храбрецов. Я думала, что хоть этот детина окажется способен на поступок, но и он — такой же трус, как и прочие. Уедем отсюда?
Улыбка замерла на лице Риспа. Рука скользнула в карман и скомкала письмо — нет, нет, не пора. Не пора еще рвать с гевским королем, эти двое безумцев в любой день могут оставить его, Риспа, и прощай тогда не только графство, но и жизнь… О, судьба!..
— Уедем отсюда? — повторила Глоада. — Или сперва научим их бояться, как следует?
Кевгар подал плечами — он был согласен на все, что предложит драгоценная принцесса.
А Глоада уже утратила интерес к горожанам, забава оказалась вовсе не такой уж увлекательной. Парочка возвратилась в спальню. Принцесса завалилась в кровать, а Кевгар достал из ларца толленорн. Почему-то вдруг вспомнилось…
Под ладонями брата маршала оконце прибора стало темнеть, в нем проступили смутные очертания. Потом краски сгустились, в тусклом диске проявилось лицо брата мистика.
— Брат! Брат! — сипел архивариус. — Ты здесь? Ты меня слышишь? Брат, мы ждем тебя, вернись! Ты нужен Черному Кругу!
— У вас что-то стряслось? — Кевгар поймал себя на том, что дела Могнака Забытого стали ему безразличны.
— Люди! Дикари! Они подступают из пустыни! Брат, вернись! Этих чужаков много! Ты слышишь?
— Я слышу. Ты же назначил нового маршала? Пусть он заботится о пришлых.
— Нет, нет! Их много, этих людей! Вернись, ты не можешь нас бросить!
Глоада села в кровати и поглядела на любовника. Ей все было слышно. Кевгар покосился на девушку и снова повернулся к толленорну.
— Нет, брат, слишком поздно. Теперь я не хочу вас спасать, у меня другая игра.
ГЛАВА 13 Вейвер в Сантлаке
Хромой с Мясником глядели друг на друга и не шевелились среди суеты, царящей у ворот. Рыдающего ок-Рейселя уволокли… Люди сновали туда и сюда, проходили между этими двумя, многие кричали, звенело оружие, ржали кони, которым передалось волнение седоков. Рядом надрывался Коклос — хвастал красивыми печатями и требовал, чтобы ему подчинялись. Карлик приплясывал среди окружающих его здоровяков в тяжелых латах, его было едва слышно.
— Хромой? — произнес Мясник. — Далеко же от моря тебя занесло.
Оба сделали шаг, теперь они стояли на расстоянии вытянутой руки. Мясник поглаживал рукоять здоровенного ножа, заткнутого за пояс. Хромой придерживал эфес меча.
— Не дальше, чем тебя, Мясник.
— Нам нужно поговорить. Идем, я знаю подходящее местечко.
— Здешний кабак, что ли? А знаешь, у меня остались очень неприятные воспоминания с последней встречи с тобой, и как раз в кабаке… и потом…
— Старые времена прошли, я изменился… да и ты тоже, Хромой? На тебе шпоры, кольчуга, шлем с перьями… Идем. Здесь есть местечко, называется «Золотая бочка».
— Ручаюсь, там будет толпа. Город набит солдатами, и некому велеть им, чтобы проваливали за ворота. И половина нашего доблестного войска, конечно, сейчас в пивнухе, а в таком занюханном городишке вряд ли больше одного заведения такого рода. А начальства вроде бы и нет, никто не призовет к порядку.
Оба покосились в сторону — там толпились знатные господа и заходился криком Коклос.
— Это верно, — кивнул Гедор. — Я бы вышвырнул их из города, но…
— Но это не в твоих силах?
— Нет, не в моих интересах. До поры придется их терпеть.
Тут Хромой поймал себя на том, что глядит в глаза Гедору и не отводит взгляда. Прежде ему такое не удавалось. Он спросил себя: боится ли? А ведь ни капли прежнего страха! Хромой теперь совсем другой. Да и не Хромой вовсе — Джейем из Геведа. Знатный барин Джейем из Геведа не станет бояться какого-то бандита.
— Ладно, идем в твой кабак. Хотя вряд ли там сыщется свободный стол.
— Для меня — сыщется. Идем, здесь недалеко. В этом городе куда ни пойди, все будет недалеко.
А солдатам и впрямь никто не мог велеть убираться за ворота, маленький Вейвер был переполнен конными и пешими. Впрочем, вели себя они достаточно примерно, не буянили и не обижали горожан. Местные приветствовали их как освободителей, женщины выносили из домов кувшины и миски, угощали. Мальчишки разглядывали оружие и, ничуть не смущаясь, бранили худые кольчуги и плохо отточенные секиры, когда видели непорядок. В Сантлаке даже городские мальчишки умеют отличить хорошее оружие от скверного.
«Золотая бочка» была переполнена, и свободных мест там не имелось. Хозяин, красный и мокрый, едва успевал принимать монеты и совать в протянутые ладони кружки с пивом. Однако для Гедора у него нашлось время, толстяк поймал взгляд Мясника и тут же отвел глаза.
— Прошу прощения, добрый мастер! — крикнул он, привстав на носки, чтобы его было видно поверх солдатских макушек. — У нас нынче людно… Вижу, вы с гостем, да вот незадача, нет столов в достатке! Я велю вам наверх подать! Не обессудьте, пусть парнишка спустится!
Гедор кивнул трактирщику и бросил Хромому:
— Идем.
На втором этаже было потише, у лестницы топтался Селезень, приглядывал, чтобы солдатня сюда не совалась.
