— Долог был мой путь, — говорил Эльри, потягивая отвар из толченых желудей. — Надо бы мне промолчать о моем ремесле, да вижу, ты не дурак, сам догадаешься. Я — рекке, бродячий воин. Иду с юга, из-под Тар Бранна. Там было славно и жарко, но хорошего понемногу…
Эльри осёкся.
Хозяин Грененхофа смотрел на него молча. Без улыбки.
— Мне по душе моё ремесло, — осклабился Эльри, точно хвастая. — И не всегда мой топор падал на головы мужей оруженных. Были и безоружные. И не только мужи. Но… хм… прав был наш Тормод: рано или поздно солёная кровь вызывает рвоту. И тогда слабеет рука, и от криков боли рябит в глазах. На что годен такой вояка? Я ни о чем не жалею. Просто надоело. Если такова твоя воля, я могу уйти, чтоб не осквернять твоего дома.
Лицо Снорри не изменилось. Он сказал ровным голосом:
— Не дело мне тебя судить, скиталец. Да и не думаю, что ремесло воина хуже любого другого. Я, к примеру, пивовар, как и мой отец, и дед, и прадед. Но моим предкам тоже выпало испить браги войны. Так что не выдумывай. Скажи лучше, куда путь держишь.
— А тролль его знает. На север и в горы…
— Не лучший путь. Если пешком, то до гор дойдешь дня за три-четыре. Но через горы никто не ходит. В одиночку. Там цверги, варги и прочие пакости. А потом, если прямо на север — Тролльмарк, Лес Троллей. Что тебе там делать?
— Там? Нечего. Я иду в Хлордир, в Страну Заливов, а оттуда — в Сторвег. Слыхал, там можно сейчас брать землю свободно.
— Что да, то да, — кивнул Снорри. — Но люди говорили, что земля там тяжелая. Нелегко её поднять. Да и не думаю, что зимой можно перейти Морсинсфьёлль. Гнилые Зубы любят добычу, что сама к ним идёт.
— А морем? — с надеждой спросил Эльри.
— Поздно, — хмыкнул Снорри. — В Вестарфьорд уже не заходят корабли. Если кого и принёсет — то только весной. А отсюда суда не ходят.
Эльри фыркнул и выругался.
— Всё же я попробую, — мрачно молвил он.
— Дался тебе этот Сторвег. Здесь тоже немало свободной земли, — сказал Снорри с ухмылкой. — Правда, тут мало что растёт, но мы еду закупаем на юге. Нас кормит лес.
Эльри молчал, размышляя. Пожал плечами:
— Я бы остался, но где мне жить? Что делать?
Снорри хохотнул:
— А там где жить, что делать? До весны живи тут, а потом срубим тебе дом.
— Тут жить? — возмутился Эльри. — Нахлебником? А может — твоим рабом!?
Улыбка сползла с лица Снорри. Он побагровел.
— Разве похож я на держателя рабов? — тихо спросил он. — Разве дал повод подумать, будто за кров и стол хочу дара в ответ? Никто не скажет, что в Грененхофе унижают гостей!
Эльри расхохотался.
Снорри сидел, огорошенный. Потом тоже расхохотался.
— Не держи обиды, хозяин, — проговорил Эльри, отсмеявшись. — Гостеприимство и древние обычаи не в чести ныне, так что я во всех вижу волков.
— Волка узнаешь по волчьим ушам, — возразил Снорри. — Разве у меня торчат волчьи уши?
— И тут ты прав, — кивнул Эльри. — Не торчат.
— Кроме того, я не предлагаю тебе быть нахлебником. Будь гюсманом, наёмным работником. Мне как раз нужен толковый помощник. Ты что делать-то умеешь? Человек, вижу, бывалый, может, не только драться научился?
— Не только, — Эльри загадочно улыбнулся, потом почесал бороду и начал, — могу плотничать, столярничать, слесарничать, чуток знаюсь на кузнечном и медном деле, немного работал с кожей… Ещё могу копать, хотя и не люблю… Ну и в лесном деле, думается, разбираюсь… Я, честно сказать, не очень способный…
Снорри рассмеялся:
— А заклинаний ты часом не знаешь? А, господин не очень способный? Большинство жителей Норгарда против тебя — полные олухи. Поздравляю, ты нанят! Это надо обмыть…
С этими словами Снорри извлёк неведомо откуда бутыль душистого сидра, наполнил чаши.
— За тебя, добрый хозяин! — улыбнулся Эльри. — Скёлль!
— Скёлль! — чаши столкнулись крепко, словно крепкое рукопожатие.
* * *
По городу пошли слухи, что ночами бродит от усадьбы к усадьбе злой дух и просится переночевать. Одни говорили, что это драугр, оживший мертвец со старого кургана Норхауг. Другие утверждали, что это дух-оборотень, пришедший в виде путника. Третьи говорили, что это Ловар Ловарсон, бывший глава артели лесорубов, а теперь — местный сумасшедший. Были и такие, кто предполагал, что это просто бродяга, вор или изгнанник, но их никто не слушал. Горожане даже пошли к колдуну Ругину, но тот обругал их безмозглыми дырявыми задницами и прогнал "на север и в горы". А когда таинственный ночной скиталец объявился посреди бела дня в трактире… Этер Хольд, хозяин трактира, хохотал так, что чуть не лопнул. Остальные были чрезвычайно злы и хотели поколотить Этера. Он поспорил со всеми, что бродяга — никакое не чудище, а обычный бездомный. А спорщикам не хотелось отдавать долг. Денег ни у кого не было, решили дело отложить до тинга. И горожане вздумали отыграться на путнике.
— Ты кто такой, а? Чего тут надо? — спросил Эгги сын Ёкуля, ровесник Снорри. У него очень чесались кулаки.
— А ты-то кто таков? — фыркнул Бродяга, почёсывая бурую бороду. — Ты сопли подбери, потом со старшими говори, понял?
Эгги вспыхнул, но тут вмешался Сидри Плотник:
— Не желаешь молодому отвечать, так скажи мне: я-то, думается, не слишком-то тебя младше!
— Меня называют Эльри Бродячий Пёс, — отвечал чужак, — или просто Бродяга. Из племени вирфов. А уж какого роду — не ваше, уважаемые, дело.
— Нет, наше! — завизжал Эгги. — Что-то ты скрываешь, чужак!
— Точно! — раздались крики. — Ты вор или предатель!
— Или беглый раб!
— Или прелюбодей!
— Или мужеложец!
Настала тревожная тишина. Обвинения были нешуточные. Злые радостные глаза толпы словно говорили: что, чужак, кого к ответу призовёшь? Нас много, а тебя — не очень…
Эльри откинул полу плаща. Положил руку на изголовье секиры, висевшей на поясе. И с вызовом посмотрел в глаза толпе.
Секира была хорошая. Боевая. Длинная рукоять, у изголовья перехваченная тремя железными кольцами. Немного выщербленное лезвие. Стальной рот секиры кривился в ухмылке — наглой, бесстрашной и отчего-то горькой.
— Вас много, это так, — проговорил Эльри в звенящей тишине. — Но первый, кто двинется, умрёт. Многие из вас видели смерть? Я видел, и немало. Я был воином. Свободным. Более вам знать не к чему. У кого иное мнение…
Эльри вдруг как-то осунулся, вздохнул, и взор его приугас. Спрятал секиру под плащем и махнул рукой:
— А, тролль вас подери, делайте что угодно…
Развернулся и вышел.
Никто не шёлохнулся. Только Эгги крикнул вслед:
— Заячья жопа!
