Над поверхностью воды с мощным взрывом взвился клуб пара, вода вокруг клинка шипела и пузырилась. Через минуту, когда вода успокоилась, Рунона велела ему извлечь меч из корыта; теперь клинок приобрел серо-жемчужный оттенок. Перейдя обратно к горну, Эрагон вновь подверг клинок несильному нагреву, чтобы уменьшить хрупкость лезвия, и еще раз повторил закалку.
Эрагон рассчитывал, что после окончания ковки, обработки и закалки клинка Рунона освободит его тело и мысли от своего присутствия, однако, к его удивлению, она этого не сделала и по-прежнему продолжала им управлять.
Она велела ему загасить горн и вернуться к верстаку, где лежали напильники, шаберы и абразивные камни, и начать полировку клинка. Из ее воспоминаний Эрагон узнал, что обычно она тратила на полировку неделю, а то и больше, но сейчас песня-заклинание, которую они пели вместе, позволила закончить эту работу всего за четыре часа и в довершение сделать с каждой стороны по всей длине меча узкую бороздку, дол. Сталь клинка стала теперь поистине сверкающей, его блестящая поверхность демонстрировала всю красоту металла; Эрагон ясно различал посверкивающий узор из переплетающихся линий, и каждая такая линия являла собой переход от одного слоя металла к другому. А вдоль каждого бокового острия клинка тянулась волнообразная серебристо-белая полоска шириной с его большой палец, отчего края обоюдоострого лезвия словно пылали языками замерзшего пламени.
Правая рука Эрагона отказалась служить, когда Рунона велела ему нанести на хвостовик крестообразные насечки; напильник, словно сам собой, соскочил с металла и выпал из его пальцев. Эрагона поразило, насколько он оказался вымотан, ведь до этой минуты он ничего подобного не замечал — настолько был поглощен работой.
«Все, достаточно», — объявила Рунона и без дальнейших комментариев освободила сознание Эрагона от своего присутствия.
Она сделала это столь внезапно, что Эрагон пошатнулся и чуть не потерял равновесие, лишь с трудом восстановив контроль над своими вдруг взбунтовавшимися конечностями и телом.
— Так мы ведь еще не кончили! — запротестовал он, неожиданно почувствовав после столь напряженной совместной работы, как тиха и спокойна ночь.
Рунона поднялась с того места, где все это время просидела, скрестив ноги и опершись спиной о столб, и покачала головой:
— Ты мне больше не нужен, Губитель Шейдов. Ступай отдохни до зари.
— Но…
— Ты слишком устал, и даже моя магия не спасет клинок, если ты сейчас будешь продолжать работать над ним. Самое главное — лезвие уже готово, и я сама могу спокойно заняться дальнейшей обработкой меча, не нарушая собственной клятвы. У меня на втором этаже есть запасная кровать. А в кладовой есть еда, если ты голоден.
Эрагон колебался, не желая уходить; потом кивнул и, слегка пошатываясь, с трудом передвигая ноги, побрел к дому. Проходя мимо Сапфиры, он погладил ее по крылу и пожелал ей спокойной ночи, не в силах произнести больше ни слова. Она в ответ взъерошила ему волосы своим горячим дыханием и сказала:
«Не тревожься, маленький брат, я тут за всем присмотрю и все запомню».
На пороге дома Эрагон остановился и оглянулся: на краю дворика все еще стояли кошка-оборотень Мод и двое маленьких эльфов. Он приветственно помахал им рукой, и Мод улыбнулась в ответ, обнажив свои острые зубы. Холодок пробежал у Эрагона по спине, когда эльфийские дети посмотрели на него своими огромными, чуть раскосыми глазами, светившимися в темноте. Но ни одного движения они так и не сделали. Эрагон, пригнувшись, нырнул в дверь, и его охватило одно желание: поскорее упасть на мягкую постель.
52. Всадник в полном вооружении
«Просыпайся, малыш, — разбудила его Сапфира. — Солнце уже взошло, и Рунона исходит нетерпением».
Эрагон резко поднялся, легко отбросив в сторону одеяла и отрешившись от своих снов наяву. Плечи и руки болели от вчерашних тяжких трудов. Он натянул сапоги, в нетерпеливом возбуждении застегнулся, поднял с пола перепачканный фартук и бросился вниз по искусно украшенной резьбой лестнице к выходу из круглого дома Руноны.
Небо уже светилось яркими отблесками зари, хотя атриум был еще окутан густой тенью. Рунону и Сапфиру Эрагон увидел возле горна и подбежал к ним, на ходу приглаживая волосы пальцами.
Рунона стояла, прислонившись к верстаку. Под глазами у нее набухли темные мешки, морщины на лице, казалось, стали еще глубже.
Меч лежал перед нею, завернутый в кусок белой ткани.
— Я совершила невозможное, — сказала старая эльфийка, и голос ее звучал хрипло, с надрывом. — Я сделала меч, хотя поклялась, что никогда больше не стану этого делать. Более того, я сделала меч всего лишь за сутки и к тому же чужими руками! Но получилось совсем неплохо. Этот меч никак нельзя назвать жалким или убогим. Нет! Это самый прекрасный из всех мечей, какие мне когда-либо удавалось выковать! Я бы, конечно, предпочла поменьше пользоваться магией, но это, пожалуй, единственное, что меня смущает, да и то не слишком сильно, если учесть поистине превосходный результат нашей совместной работы. Вот, полюбуйся!
И Рунона сдернула ткань с меча.
Эрагон охнул: он был потрясен до глубины души.
Ему казалось, что за те несколько часов, что он проспал, Рунона в лучшем случае успеет изготовить к мечу простейший эфес с крестообразной гардой и, может быть, самые обыкновенные деревянные ножны. Однако меч, представший сейчас перед ним, был не менее великолепен, чем Заррок, Нёглинг и Тамерлин, а может, и прекраснее любого из них.
Клинок был упрятан в глянцевые ножны такого же темно-синего цвета, что и чешуя на спине у Сапфиры. На поверхности ножен пятнами играли блики, точно на воде чистого лесного пруда. Наконечник ножен был выкован из той же Сверкающей Стали, но вороненой, и сделан в форме листа, а устье было украшено стилизованными изображениями вьющихся лиан. Изогнутое перекрестье эфеса также было отковано из вороненой стали, равно как и четыре ребра на вершине рукояти, служившие оправой крупному сапфиру, который образовывал ее головку. Сама же полуторной длины рукоять была изготовлена из прочнейшего черного дерева.
Не находя слов от переполнявшего его восторга, Эрагон протянул к мечу руки, потом замер и оглянулся на Рунону:
— Можно?..
Она слегка кивнула:
— Можно. Дарю его тебе, Губитель Шейдов.
Эрагон взял меч с верстака. Ножны и дерево рукояти были прохладными на ощупь. Он несколько минут в полном восхищении рассматривал и изучал детали ножен, гарды и головки рукояти. Потом, покрепче ухватившись за рукоять, вынул клинок из ножен.
