Тяжесть и холод Палантира были последним телесным чувством, когда Берен погрузился в его ровное, молочно-белое сияние. Мысленно он призвал в память издавна знакомую дорогу — мимо Кэллагана, вдоль Ладроса. Сосредоточился.
Кругом прояснилось — Берен увидел пологие склоны холмов, обступивших Ущелье Ладроса, и тени облаков на них. Бурные, пенные воды реки заполнили вейдх целиком, неслись вскачь, способные сбить с ног не то что человека — коня. Фреридуин был еще злее в эту пору: его более крутое ложе мчало воду вовсе с бешеной скоростью, а она из года в год прорывала его все более глубоко. Через Ладрос даже сейчас шло несколько бродов, через Фреирдуин — лишь один, называемый Бешеным.
Дух Берена, как сильная и зоркая птица, летел над рекой, встречь ее течению, но врага еще нигде не было видно. Развалины Кэллагана остались позади, а потом река обмельчала и распалась на десятки рукавов, уходящих в Гвайр, к ледникам и снегам, и вот последний из них свернул на юго-восток, в скалистые ущелья, а дорога бежала дальше, к тому месту, где почти смыкались отвесные стены Гвайр и пологие склоны Эмин-на-Тон. Взлетев на гребень холма, поднималась она над зеленым морем Лотланна — и вот там, вдали, Берен увидел, наконец, то, чего ждал: подобную толстой, темно-серой змее, вооруженную толпу, что вереницей двигалась по пастушьей тропе. Он сосредоточился на ней, птица его духа словно бы снизилась — теперь он мог в подробностях разглядеть каждого низкорослого всадника на волке, каждого пешего раба, волокущего воз или гонящего овец.
Это было не кочевье — когда орки двигаются с кибитками, с женщинами и детьми, и не трогаются с места, пока не опустошат и не выжрут всю округу. Это был военный поход: только мужчины под знаменами из скальпов, с черепами на шлемах, с ожерельями из зубов.
Они будут здесь завтра, решил Берен, прикинув расстояние и скорость, — и перенесся мыслью в другое место.
Лагерь в Моркильском лесу продолжал наполняться людьми. Признаков движения на Север пока не было. Берен внимательно присмотрелся к возам, образовавшим нечто вроде дополнительной стены с юга — да, это были они, тяжелые осадные машины. Легкие, по видимости, — вон те, стоящие на телегах уже собранные и укрытые холстиной. А где Мэрдиган? Он представил себе лицо бывшего друга, бывшего врага — и увидел, что тот сидит своей палатке под стражей, а его воинов караулят орки.
Значит, о побеге Берена Ильвэ уже знает. Но не ищет его: не до того. Саурон ждет.
Он понесся мыслью дальше: к топям Сереха. Сейчас они должны были подсохнуть слегка, ибо в Нижнем Белерианде снег сошел давно, а со склонов Криссаэгрим, что были выше, чем Эмин-на-Тон и Гвайр, сходить еще не начал. Илльо должен тронуться с места прежде, чем Хогг вздуется и заполнит долину — а это значит, что у него не больше шести дней.
Саурон назначил выступление на День Серебра. Не самое удачное время, чтобы перемещаться по дорогам Дортониона — все плывет и течет. Но Саурону, по всей видимости, плевать — он хочет успеть перетащить армию через Топи Сереха до того, как они вздуются. В самом Тол-Сирион войско невелико, и из Хитлума можно проследить за замком — так что Гортхаур не будет там собирать войско, а встретит его уже за Ангродовыми гатями. Это значит, что отряды Моргота уже идут туда через Анфауглит, ибо время таяния снегов — единственное время, когда Анфауглит можно пересечь конно, и воды хватит на всех.
Они будут держаться далеко к востоку от Эйтель-Сирион, чтобы их не разглядели со стен — Берен возносился над серой, безрадостной равниной, которой даже ясный день не мог придать красок.
Вот они. Вот они…
Это было уже не орочье войско — северяне, общим числом тысяч семь, включая рыцарей Аст-Ахэ. Никаких ужасов — черепов со скальпами и зубами, жутких волчьих морд. Они походили на эльфийское ополчение — так слаженно было их передвижение, так ровен конный строй.
Ударная сила. После того как горцы и орки — плохо вооруженные, голодные и злые, имея за спиной Волчьи отряды, которые терзают беглецов и ослабевших — своими телами вымостят дорогу к победе, отдав по две-три жизни за жизнь каждого хадоринга, в игру вступят эти — умелые, надежные, верные…
Хрен вам.
Берен сосредоточился на Эред Ветрин, на замке Эйтель Сирион. На воспоминаниях, в которых остался Государь Фингон. Призвал его, устремившись к нему волей — и увидел.
Фингон был в плавильне — длинные волосы повязаны мокрым платком, короткая и во многих местах пропаленная рубаха без рукавов тоже почти вся промокла от пота. Он следил за тем, как все новые и новые корзины угля летят в печь, и в глазах его металось отраженное пламя.
В руках его был плавильный ковш на длинной ручке. Проба металла. Белая, горячая струя коснулась дна глиняной формы, полетели искры, пошел дым… И в этот самый миг Фингон почувствовал зов. Закончил лить металл в форму, бросил ковш в бочку с водой, огляделся кругом, быстрым шагом вышел из плавильни и остановился, поднявшись на травянистый склон. По его лицу Берен понял, что он пытается различить — был ли это подлинно зов или мгновенное наваждение. И позвал еще раз и еще, настойчиво и упорно: пойди в башню, к Палантиру, Государь — вассал твой призывает тебя.
Фингон что-то крикнул тем, кто последовал из плавильни за ним — ему подали воды умыться, принесли хорошую рубаху, кафтан и плащ. Одевшись, он зашагал от плавильни по склону вверх, к жилым помещениям замка.
Быстрее взгляда — лишь мысль. Берен чувствовал, что внимание и воля его слабеют — и призвал еще одного владыку.
Маэдроса он застал на дозоре, к северу от Рубежа, и почувствовал несказанное облегчение вкупе с беспокойством. В последнюю неделю зимы он послал туда Авана с вестью — на свой страх и риск — что собранные в Дортонионе войска выступят в День Серебра. Если Маэдрос находится к северу от границы — значит, он там с войском, значит, Аван донес весть и ей вняли. Однако где же Палантир? Что, если Маэдрос оставил его в Химринге?
Он позвал и повторил зов, чтобы Маэдрос не думал, будто ему помстилось. И Маэдрос, услышав, развернул коня и помчал его к лагерю.
Берен, почти лишаясь чувств, уронил Палантир и откинулся спиной на камень. О, нет. Только не упасть в беспамятство сейчас, когда он должен… столько всего должен…
Внизу шумела ватага, которую он собрал из стрелков, рудничных, поселенцев ближних деревень, а также тех, кого привели издалека Рандир и Лэймар, деревенский староста, помогавший ему еще в те черные годы. То и дело приходил кто-то новый — и все равно их было мало. До обидного мало. А Маэдрос, даже если тронется с места сейчас, все равно на полдня пути дальше, чем орки. Значит, битву придется принимать им одним…
