Тогда я впервые за много веков был вынужден тесно общаться со смертной, и Лина мне понравилась. Образовался эдакий коктейль из похоти, личных интересов, жажды мести и изощренного удовольствия насолить Владу. Трахать обеих его женщин.
Квест получился архисложным и невероятно вкусным. Я пустил в ход все свое очарование, все ухищрения и трюки, которым научился за века соблазнения.
Совсем не просто совратить женщину, которая любит другого. Именно любит. Тогда я вообще не понимал значения этого слова.
Но, как я уже говорил, в самом добродетельном ангеле живет распутное желание вкусить порока и ее тянуло ко мне. Мужчина всегда чувствует, видит, когда нравится женщине, когда заразил её собой. Ощущает эту болезнь во взгляде, в повороте головы, в улыбке, жестах…Слышит в голосе и его интонациях. Особенно, если холоден к ней сердцем. Мы слепнем и глохнем только с теми, кем заболели сами.
Были моменты, когда мне даже казалось, что я попадаю под ее чары. Лина очень умная и интересная женщина. Иначе и быть не могло, если твой отец влюбился в нее, как одержимый. Что я знал тогда об одержимости?!
Я был почти у цели, когда понял - Магда в очередной раз собралась меня подставить. Подлая шлюха заручилась помощью Нолду и решила, что ухватила Дьявола за яйца. На самом деле она ухватилась за полугнилой член Носферату, а Дьявол давно уже приготовился слить ее в преисподнюю.
Я никогда не отличался благородством. Может оно и жило во мне. Где-то очень глубоко. Но, в отличии от твоего отца и деда, я не гнушался любыми методами достижения своих целей и именно тогда, когда Магда призвала на помощь полчища озверевших и голодных «летучих мышей» я понял, что месть можно отложить на попозже и вернуть себе место возле отца иным способом.
Да, я был подлым сукиным сыном. Не то что я этим горжусь, но я и не отрицаю. Во мне много трясины и непроходимых болот. Таких мрачных закоулков, от которых у меня самого стынет кровь в жилах. Я совершил чертовую тучу отвратительных поступков, при этом не испытывая ни малейших угрызений совести. Меня влек мрак, меня влекло дно, и я стремился к нему с неким упоением, я наслаждался собственными демонами, выпущенными на волю. Тогда я понял, что, если стану на сторону отца и Влада, истощенных погоней и поисками Лины, истерзанных полчищем Носферату, я имею все шансы подняться в их глазах. Но это лишь в самом начале, в бою мной овладел дикий азарт, как и всегда при виде крови противника, а потом я ощутил то, чего никогда не чувствовал – это спина. То, самое различие между мной и ими. Я им помогал ради собственной выгоды, а они протянули мне руку, чтобы стать едиными в противостоянии. Тогда Влад впервые прикрыл меня.
Знаешь, я никогда раньше не знал этого, я привык, что открывать свой тыл нельзя никому, более того, я был последним к кому можно повернуться спиной. А брат прикрыл мой зад, когда на самом деле должен был вырвать мне сердце.
Тот самый переломный момент. Такой незначительный, но он и стал отсчетом от меня прежнего до меня настоящего.
Не знаю зачем я это сделал, но я впервые пожертвовал собой ради чьей-то жизни. Собственная мне никогда не казалась ценной. Но я понимал насколько ценная жизнь твоей матери для Влада. Видел в его глазах.
Наверное, это было единственное правильное решение на тот момент за всю мою жизнь. Потому что именно тогда каким-то невероятным образом и открылась тайна моего происхождения для отца. Оказывается, все это время Фэй знала кто я и кем ему прихожусь.
Меня приняли в семью.
Это такое чувство... не знаю, как объяснить. Я уже не хотел этого. Не такой ценой. У меня появилось паршивое ощущение, что не заслуживаю, не достоин быть с ними. Оно намного омерзительней, чем то, самое чувство, когда я считал, что мне не додали положенного по праву.
Нет ничего страшнее, чем ощущать себя ничтожеством в собственных глазах. Не монстром, не зверем, а именно ничтожеством. Сравнивать и понимать, что ты недостоин и в самом деле. Гораздо выгоднее считать кого-то подлой тварью, чем себя самого.
И в тот же момент я понимал, что не могу отказаться… Я алчно наслаждаюсь тем, чего у меня никогда не было – семьей. Самуил открылся для меня совсем с другой стороны. Я уже не видел бывшего короля циничного, расчетливого я видел отца. Он наверстывал все те годы, которых мне так не хватало. Он искренне старался дать мне максимум, дать столько, сколько мог. А я…Малыш, я не мог взять. Так бывает, когда вдруг получаешь то, чего страстно жаждал и начинаешь этим захлебываться. Я сбежал. Уехал на несколько лет заграницу по делам клана, нашел себе заместителя в клане Гиен. Это с виду я сильный, маленькая. На самом деле - я слабак, уязвимей, чем улитка без панциря. Внутри меня живёт тот пацан, которого обзывали сыном шлюхи, который воровал хлеб, похоронил собственными руками умерших от голода друзей, женщин, детей, танцевал на снегу в лесу рядом с их могилами, ел сырое мясо животных, вспарывал животы соотечественникам ради наживы и всегда знал, что любить такую тварь, как он, не может и не будет никто. Нет, я не жалел себя. Никогда. Ненавидел – да. Презирал – да, но не жалел. Я всегда упивался, когда фортуна топила меня в собственном дерьме, когда получал оплеуху за оплеухой, удар за ударом. Я принимал это, как должное. А вот чью-то любовь я не был готов принять. Я боялся. Привязываться, блядь, это больно. Урок был усвоен давно и выхаркан с кровью и собственными кишками.
Вернулся спустя несколько лет. По инерции продолжил соблазнять твою мать. Я все еще пытался не менять себя, оставаться тем, кем привык быть – сволочным ублюдком.
Но жизнь подбрасывает сюрпризы, выворачивает наизнанку все планы. Твой отец влез в идиотскую авантюру, вляпался по самое не хочу. Охотники наступали нам на пятки, новой волны зачисток и повального уничтожения никто не хотел. Вмешательства Нейтралов боялись все кланы, а они вмешались бы, если нарушить маскарад. Тот самый Александр…ты должна помнить его, он любил твою мать до того, как сошелся с Ритой. Он и поставил условия Владу. И у того не было особо выбора.
Я никогда и никого не терял. Точнее, я потерял в свое время так много, что ни одна последующая потеря не вызывала во мне даже сожаления. Я испытал такую боль, после которой все остальное померкло. Я потерял мать, я убил своими руками любимую женщину и похоронил вместе с нерожденным ребенком. После такого больше нет жалости ни к кому.
Когда нам сообщили, что Влад сгорел я испытал потрясение. Мы не были настолько близки, чтобы я мог сказать, что убивался от горя. Я был именно потрясен и зол. Я жаждал крови тех, кто осмелились тронуть мою семью.
Но именно тогда я увидел чужую боль. Самуил. Он сходил с ума, а я физически чувствовал эту пытку. На меня впервые легла ответственность за братство и за клан Черных Львов.
И моя ненависть к себе стала темнее на пару тонов. Внутреннее ощущение, что получаю то, чего хотел и какой ценой. Какая-то косвенная вина в том, что происходит. Угрызения совести - это самые страшные муки. Никто не сожрет и не обглодает тебя изнутри, как ты сам. Я умел быть беспощадным палачом для других, но самым страшным палачом всегда был сам для себя. Все боялись Зверя, а его кормил и очень часто я кормил его собственным мясом.
И твоя мать…Убитая горем и потерей она потянулась ко мне. Это было естественно, как дышать. Я много раз думал о том, что произошло между нами и приходил к выводу, что мы были похожи на тех, кто выжил после стихийного бедствия и в ожидании нового апокалипсиса погрузился в то единственное, что помогло забыться – в секс. Во мне уже не было желания получить женщину мертвого брата, а она…она была настолько беззащитной, ранимой и мы шли на смерть. Я не осуждаю ее. Я могу осуждать только себя. Кобель во мне победил все угрызения совести. Мимолетная похоть, которая, как оказалось значила для нее намного больше, чем для меня.
Я был увлечен ею какое-то время, не стану отрицать. Я мог бы лгать даже себе, но не тебе. Не в этой исповеди.
Тогда мы совершили первый серьезный переворот вместе. Именно тогда наш клан подмял под себя всех. Как оказалось, Влад остался жив. Он продолжил свою игру и довел ее до конца. Проклятый сукин сын блестяще отыграл свою партию на стороне противника и разгромил его с тыла. Я гордился им. Восхитился тем, что он провернул. Но с этого момента между нами стала женщина.
Прощать безумно трудно. Я всегда завидовал тем, кто искренне может простить. Я не умею. Как бы сильно не хотел. Не могу. Поэтому я и не требовал прощения от Влада за то, что взял его женщину. Но и не чувствовал себя виноватым. Мы считали его мертвым…Но, знаешь, в тот момент я думаю, что будь он рядом с нами я мог бы поступить точно так же. На тот момент мог. Потому что я еще не чувствовал привязанности к нему. Даже больше – я её отрицал, как только можно и связь с Линой была одним из способов доказать себе, что брат ничего для меня не значит. Николас Мокану сам по себе – одиночка и ему на хрен не нужно чье-то прощение и уж точно не чья-то любовь или жалость.
