- Ты хоть знаешь, что происходит? Во что впуталась твоя сестра? Я не уступлю этим псам ни клеточки земли. Я объявлю им войну не на жизнь, а на смерть. Именно за этим я должен уехать.
- Возьми меня с собой.
- Что? – я думал мне послышалось. Ей удалось меня удивить. Удивить настолько, что я, приподняв одну бровь, смотрел на это создание и не мог понять – это реально безрассудная смелость или она просто идиотка?
- Возьми меня с собой.
- Ты в своем уме, малыш? Зачем ты мне? Там куда я еду, тебя сожрут и не заметят. Мне не нужен хвостик и без тебя проблем хватает. Катись-ка ты домой по добру по-здорову.
Её маленькие кулачки сжались. Забавно, но она настроена решительно. Какую-то часть меня это восхитило. Люблю сумасбродных. С ними интереснее.
- Я вернусь сюда снова, а тебя здесь уже не будет. Кто знает, может на этот раз мне так не повезет, и волки проглотят меня живьем? А может у меня все получится и тогда Кристина вернется домой без твоей помощи!
- Ты мне ставишь условия? Девочка, для меня ты просто пыль. Жалкая тростинка. Почему ты решила, что меня волнует твоя жизнь?
Хотелось много чего добавить насколько мне плевать и на нее, и на ее семейство в целом.
- Потому что мой отец – твой родной брат. Я не помешаю. Я буду тихой и молчаливой. Возьми меня с собой, пожалуйста!
Неплохо. Все же не дурочка. Понимает на что давить. Немного наивно, точнее очень наивно, но совсем не глупо.
- Ненормальная! Ты хоть понимаешь во что лезешь?
- Понимаю, даже лучше, чем ты себе представляешь. Я хочу помочь сестре и пойду ради этого на все. А ты возьмешь меня с собой. Вот увидишь – я еще пригожусь тебе.
Осмотрел ее с ног до головы. Хрупкая, худенькая, прозрачная. Несомненно, красивая. Когда немного подрастет будет очень даже привлекательной. Но сейчас она может лишь сойти за десерт. Вкусный, но очень маленький. А с другой стороны – эта ненормальная может и правда прийти обратно и тогда ею полакомятся не только волки, а возможно и ликаны. И мне, мать ее, придется думать, как вытащить обеих дочерей Влада, а не одну. Черт с ней. Возьму с собой. Очень быстро она сама захочет, чтоб я отвез ее к папочке.
- Сомневаюсь. Разве что на завтрак или легкую закуску. Впрочем, ты настолько мала, что мне твоей крови не хватит даже на это. Но черт подери, у меня нет времени на раздумья. Клянусь, что ты пожалеешь о своей просьбе. Твоя жизнь с этого момента перестанет быть такой как раньше. Возможно, она превратиться в ад. Как только передумаешь – скажешь, я отправлю тебя обратно.
От восторга ее сердце забилось так быстро, что мне снова пришлось утихомирить голодного Зверя, который реагировал на пульсацию ее крови. Я даже не подозревал, что именно с этой встречи Зверь всегда будет реагировать только на нее, только на этот запах, на это сердцебиение. Его личный манок. Смертельный для нас обоих.
- Ненавижу, когда меня шантажируют, малышка. Смотри не пожалей о своей просьбе, потому что с этого момента твоя сказка кончилась. Поедешь со мной.
Хоть раз мне помешаешь – убью тебя лично! Папа не поможет, поняла?
Ничего она не поняла, да и я тогда совершенно ничего не понял, особенно того, что с этого момента начнется обратный отсчет до моего собственного персонального безумия.
Я растянулся в мягком кресле и задумчиво смотрел на спящую Марианну. Час назад принес ее в спальню и заставил выпить стакан виски. Влил насильно в горло и удерживал за подбородок, пока не проглотила, чтобы она успокоилась. Девчонка билась в истерике, умоляла спасти жизнь Люциферу, коню Вудворта. Дьявольской твари с огненными глазами, привезенной из Мендемая через Арказар.
Тогда я сам не понял, как странно отреагировал на ее боль. Я, тот, для кого женские слезы были любимым лакомством. Как же я обожал слизывать их с нежных щек, когда они рыдали от наслаждения в моих руках, подо мной или в момент, когда рыдали от боли и от понимания, что скоро умрут в моих руках. Соль смешивалась с металлическим привкусом их крови.
Я уже давно не видел, чтобы кто-то плакал из-за смерти животного. В моем мире не плачут даже за близкими, потому что все эфемерно и фальшиво. Любовь – бред, привязанность – выгода, верность – вообще несуществующая субстанция. Каждый прячется под маской, а то и под несколькими. Закон маскарада действует и внутри самого Братства. Мне вспомнилось как давно, когда я был еще ребенком, мать запретила принести в дом больного волчонка. Я нашел его у кромки леса с перебитыми лапами. Все закончилось печально – я перебил ему шейные позвонки, чтоб не мучился, а детская трагедия все еще осталась в далеких уголках памяти. Как и самое первое убийство. Тогда они еще не приносили мне наслаждения. Тогда я еще мог плакать и жалеть.
Я испытывал довольно странные чувства рядом с ней. Совершенно мне незнакомые. Дикие для моей сущности. Мне захотелось ее оберегать, защищать. Заботиться о ней, как о несмышленом ребенке. А еще меня дьявольски беспокоила мысль о том, кто такая Марианна? В ней есть какая-то сущность. Она не просто смертная.
Эта мысль не давала мне покоя еще с того самого момента как я понял, что девчонка со скоростью звука изучает любой язык мира. Затем эта странная рана, нанесенная Алану одним лишь прикосновением и слепая преданность демонического коня, который злее и сильнее любого хищника. У этой девочки странная способность укрощать диких зверей, в том числе и меня самого. И мне это не понравилось. Вот эти собственные мысли о ней. Напрягал сам факт их существования. В мою бездну вторгались её солнечные лучи и я, как истинное порождение тьмы, пятился от них назад.
В том, что у Марианны есть сверхъестественные способности, я уже убедился, но что это значит? Моё древнее чутье не подсказывало ровным счетом ничего. Марианна не вампир, не оборотень, не ведьма. Нужно поговорить с Фэй. Возможно, она сможет пролить луч света на все происходящее. Я ненавидел слабость в любых ее проявлениях. А то, что я испытывал в ее присутствии - это именно слабость. Все что угодно, только не это. Гнев, страсть, ненависть – хорошо мне знакомы. Это мои верные спутники, мои внутренние братья близнецы и я прекрасно с ними ладил. Никакие другие эмоции мне были на хрен не нужны. Лишний балласт, а я не любил ничего лишнего в своей жизни.
Но здесь нечто другое. Забытое. Ненужное. Нежность. Из-за нее я сделал то, чего не делал никогда в своей жизни – я попросил. Впервые унизился до просьбы перед тем, кого презирал. Проклятый Вудворт был явно в недоумении, а мне хотелось разворотить его грудную клетку и увидеть еще большее недоумение. Сукин сын посмел тронуть гостью, ту, кого я привез с собой, а значит нанес мне оскорбление лично. Я записал это ему в счет и когда я решу, что английский аристократичный ублюдок больше не нужен Братству этот счет я предъявлю ему первым. Я завелся с пол оборота, как только Вудворт посмел повысить на нее голос. Мгновенная реакция яростью и дикое желание выдрать ему язык. Во времена правления Братством я научился более или менее контролировать эти смертоносные вспышки, но девчонка и все что её касалось выбивали из-под ног привычное равновесие. Итак, блядь, слишком шаткое. Рядом с ней я чувствовал себя, как граната с вырванной чекой – рванет если тронуть.
Я разглядывал девчонку в полумраке. Такая нежная, воздушная, хрупкая. Золотистое плечо обнажилось и отсвечивает в лунном свете, темные волосы шелковым покрывалом рассыпались по подушке. Пухлый рот приоткрыт, и я чувствовал шелест ее дыхания. Смотрел на подрагивающую жилку на тонкой шее, розовую мочку миниатюрного уха с маленькой сережкой. С каких пор я стал настолько сентиментальным? Притом так быстро. Раньше я разглядывал совсем иные части женского тела. Меня совершенно не волновали их волосы, ушные раковины, плечи. Разве что шеи привлекали. Особенно тонкие, лебединые с хорошо проступающей веной. В этой девчонке мне нравилось все.
Я пристально посмотрел на Марианну и мой взгляд задержался на ее лице, невольно залюбовался. Чистота. Невинность. Как давно я не встречал ничего подобного в этом погрязшем во всех смертных грехах, мире? Как долго она будет оставаться такой? Усмехнулся – недолго. Роскошь и вседозволенность испортят кого угодно. Невинность товар скоропортящийся и оттого невероятно дорогой.
Взгляд невольно скользнул по тонкой шее, округлым плечам и спустился к груди, едва прикрытой тонкой ночной сорочкой. Черт подери. В паху прострелило возбуждением. Эти формы. Они совершенно не детские. Грудь упругая, спелая, сочная. Ее соблазнительные контуры четко проступают под тонкой материей, как и ореола маленького соска. Твою ж мать, я мысленно послал себе проклятия и резко встав с дивана оказался возле двери.
- Не уходи –, от неожиданности резко обернулся, она села на постели и смотрела на меня умоляющим взглядом. Растрёпанная, сонная, – я не хочу оставаться одна. Ник. Побудь со мной, пока я не усну.
