Скорострельные мелкокалиберные пушки «Гочкиса» снимали с «соколов», ставя вместо них на корме более тяжелую 75 мм пушку, устанавливая под нее подкрепления палубы. Эти орудия сгружали с только что отремонтированного крейсера «Паллада», на котором опять начались какие-то работы под руководством генерал-лейтенанта по Адмиралтейству Кутейникова. И странное дело — после гибели «Петропавловска» Николай Евлампиевич ходил понурый, ведь кто-то пустил клеветнический слух, что именно он допустил просчеты в конструкции броненосца. Но сейчас заслуженный кораблестроитель заметно повеселел, целыми сутками пребывал на злосчастной «богине», что-то там высчитывая и переделывая. По крайней мере, парой шести дюймовых пушек Кане там уже усилили кормовой плутонг.
Установка тяжелых орудий тоже выпала на долю командира порта. Так что Иван Константинович не выдержал, и подал рапорт наместнику, тут же попав под начальственный «разнос». Пришлось Григоровичу выкручиваться и изыскивать дополнительные возможности. Так что на следующей неделе в строй войдет «Забияка», уже в преображенном виде, и впервые выйдет на внешний рейд, заняв привычное место, где обычно стояли канонерские лодки «Гремящий» либо «Отважный».
Удивительная судьба у этого крейсера!
В русско-турецкую войну 1877-1878 годов корабль заказали в далеких Северо-Американских Соединенных Штатах, у компании «Уильям Крамп и сыновья». Причем в контракте были предусмотрены серьезные штрафные санкции за просрочки и перегрузку конструкции, и американцы тут изрядно опростоволосились, сорвали все сроки. «Попались» на этом, понесли серьезные убытки, передав клипер за бесценок.
Так что русские офицеры не зря шутили, что «Забияка» единственный на императорском флоте корабль, что достался фактически задарма. Впрочем, американцы тоже сделали выводы, и спустя двадцать лет смогли урвать свое, ведь именно тот же «Крамп» построил по русскому заказу броненосец «Ретвизан» и затопленный в Чемульпо после боя с японской эскадрой адмирала Уриу крейсер «Варяг».
Жаль, что правительство отказалось от дальнейшего сотрудничества, ведь ушлый американец хотел получить контракт на постройку еще трех броненосцев и судостроительный завод во Владивостоке. Как раз бы в этом году корабли бы вошли в строй, и завод заработал. Четыре «Ретвизана» вместо одного, кардинально переменили бы ситуацию на море — японцам пришлось искать спасения в бегстве, так как против их шести броненосцев русские имели десяток.
— Ничего, как «Забияка» в строй войдет, проблем с охраной чуть поубавится, благо два перевооруженных «сокола» на охрану тоже выйдут. Надо просто перетерпеть эти дни!
«Забияка» с начала войны стал его флагманским кораблем, и Михаил Федорович полюбил «старика». А потому первым передал его на перевооружение. Предполагаемое усиление огневой мощи крейсера адмирала изрядно обрадовало. Все же 120 мм скорострельные пушки Кане как нельзя лучше подходили для истребления миноносцев и минных катеров, попадание куда более тяжелого, чем 75 мм, снаряда в котельную установку могло вывести ее из строя моментально.
И «ночной убийца», смертельно опасный своими торпедами, потеряв ход, немедленно превращался в неподвижную жертву!
Жаль, что к 120 мм пушкам почти не имелось фугасных гранат, только немецких немного, взятых трофеями у китайцев. Но вроде в Дальнем должны были начать выплавку чугунных болванок, которые потом должны были начинять пироксилином и ставить взрыватели. Против брони такие снаряды бесполезны, раскалываются при попадании. Но вот для миноносцев или обстрела побережья, чрезвычайно действенны.
Так что после вхождения в строй «Джигита» и «Разбойника», с начала войны стоявших на приколе, охрана внешнего рейда будет значительно усилена. К тому же потеря одного старого клипера не имеет никакого значения — их и так давно пора списывать и пустить на разделку, а так погибнут в бою, принеся хоть какую-то значимую пользу.
Но это было лишь одним мазком на полотне, как сказал бы известный художник, расписывая полотно событий, происходящих в Порт-Артуре. Но, к сожалению, Василий Верещагин погиб вместе с «Петропавловском».
Со всех кораблей эскадры было приказано отправить в гарнизон десантные пушки Барановского, которых на кораблях первого ранга было по паре, а на других, принадлежавших второму рангу, по одной. Сняли также все пулеметы, а с ними и 37 мм пушки «Гочкиса» — все это было необходимо для усиления стрелковых полков. На крепостные верки отправили все старые пушки вместе с боеприпасами.
И потому, что флот начал отдавать вооружение, всем стало ясно, что японцы близко. Прошел слух, что японцы высадили войска у Дагушаня. Оттуда до перешейка всего двести с лишним верст, так что можно считать, что вражеский десант уже представляет вполне реальную угрозу. И, к большому сожалению, слух оказался правдой, оттого и началась чудовищная спешка. Ведь всем казалось, что война где-то далеко, и опасны лишь корабли Того. А на проверку вышло, что следует остерегаться и японской армии — поражение отряда генерала Засулича на реке Ялу произвело на всех русских солдат и матросов гнетущее впечатление.
Хорошо, что позже были одержаны блестящие победы, первые, а оттого и сладостные!
Потопление русскими крейсерами под флагом наместника «Акаси» и «Чихайи» сгладило горечь гибели «Варяга» и «Боярина». А победа генерала Фока у Бицзыво вообще потрясла весь город — шесть русских батальонов уничтожили восемь японских, и сорвали попытку десанта на Квантун….
Глава 20
— Знаете, Александр Викторович, я очень внимательно познакомился с запиской покойного контр-адмирала Моласа, — интонация в голосе наместника Фоку сразу не понравилась, но он продолжал сидеть напротив адмирала с каменным лицом, на котором ни один мускул не дрогнул. Что будет дальше, предугадать было сложно, но судя по глазам адмирала, разговор предстоит очень сложный. И, как сказал ему один начальник полувеком позже, с большими шитыми звездами на погонах, украшенных сверху гербом, «со всеми втекающими и вытекающими обстоятельствами».
Тогда он осознал в полной мере, что стать генералом для него будет проблематично, зато подполковником запросто. Так что мысленно Фок приготовился к худшему.
— Очень познавательная записка, особенно для меня, — фыркнул Алексеев. — Такое мне даже в голову бы не пришло, и тем более погибшему Моласу — пусть даже начальнику штаба у самого Степана Осиповича. Да и вице-адмиралу Макарову такие мысли не приходили, иначе бы он меня рапортами завалил. Беспокойный был, — Алексеев вздохнул, причем без фальши, хотя всем было известно, что неприязнь между ними была стойкая.
— Ваш поручик по Адмиралтейству вообще сказочный персонаж. Держать такого на корабле для любого капитана риск немыслимый — тупица редкостный, или сам что-нибудь испортит, либо сделает так, что потом корабль на ремонт ставить придется. Да уж, истина на этот случай имеется — заставь дурака богу молиться — он и лоб разобьет!
Алексеев фыркнул снова, ухмыльнулся, а вот Фоку стало не до смеха. Насчет умственных качеств поручика он и сам не заблуждался, ему нужен был просто писарь и громоотвод, или дымовая завеса попросту, да и расчет ставил на то, что интеллектуальные способности сего офицера никто проверять не станет. И ошибся!
— Поговорил с ним — он ведь сам уверовал, что эти мысли к нему в голову пришли, аж в небесах воспарил от гордыни, которая ведь смертный грех. Теперь на Камчатку отплывет, там вреда большого не причинит — я ему на прощание «на и отвяжись» дал, без мечей, правда, их заслужить надобно. Ушел от меня счастливым.
Адмирал фыркнул снова, а Фок мысленно загрустил. Не об офицере, что получил орден Станислава 3-й степени, самую низкую награду, ниже некуда. Даже «клюква» у военной братии почиталась на порядок больше — все же знак ордена святой Анны 4-й степени крепился к холодному оружию вместе с красным темляком. А надпись «за храбрость» сама красноречиво говорила о том, за что было сделано пожалование.
