Лицо Кимока всё ещё было напряжённым, но он уже не возражал ей, и я понял, что она его убедила. Я же не остался на его стороне только потому, что не представлял меру опасности, которой Каттея себя подвергла. Я всегда верил в неё. В подобные моменты она выглядела отнюдь не девочкой — мне казалось, что из нас троих она — старшая.
— Когда? — спросил Кимок, давая понять, что он согласился с ней.
— Может, прямо сейчас? Только сначала было бы неплохо поесть. Сила тела подкрепляет волю и дух, — ответила сестра.
— Да, подкрепиться не грех, — шутливо заметил Кимок. Казалось, он втайне надеялся, что эта прозаическая потребность заставит Каттею отказаться от своего намерения. — Вот только как раздобыть еду?
— В этом нам следует положиться на Кайлана, — сказала сестра, даже не взглянув на меня, и я понял, чего от меня ждут.
Тот, кто хоть в какой-то мере наделён способностью обращаться к Силе, знает, что есть определённые ограничения в пользовании ею. Если ими умышленно пренебрегать ради выгоды, то за этим неизбежно последует расплата. Обнаружив ещё в детстве, что могу влиять на животных, я никогда не пользовался своим даром при охоте на них. Несколько раз мне удавалось воспрепятствовать нападению дикого зверя на человека. Но я никогда не позволял себе приманивать зверя, чтобы убить его.
Теперь мне предстояло проделать именно это — во благо Каттее. Мысленно я призвал на себя всю кару за преступное пользование Силой, лишь бы последствия моих действий не коснулись сестры. Затем я настроился на охоту.
Мозг рыб и рептилий настолько отличается от человеческого, что они почти не поддаются мысленному воздействию — это я понял давно. Другое дело млекопитающие. Я вспомнил антилоп — они должны уметь плавать… Я попытался вызвать в своём воображении зримый образ животного. Добившись этого, я начал нащупывать мысленный контакт с невидимой жертвой. Мне ещё не приходилось делать такое, и я не исключал неудачу.
Мои старания увенчались успехом — внезапно у меня возникло хорошо знакомое ощущение мысленного контакта. Усилием воли я стал подзывать жертву. Несколько мгновений спустя на берег выскочил молодой бычок. Я принудил животное спрыгнуть в воду в том месте, откуда течение понесло его прямо на наш островок.
Кимок начал целиться, но я запретил ему стрелять.
Я один должен был ответить за убийство. Животное откликнулось на мой зов, поэтому я же должен был отнять у него и жизнь.
Я чувствовал на себе взгляд Каттеи, пока вытаскивал тушу из воды на камни.
— Не повредит ли это твоему общению с Силой? — спросил я.
Она отрицательно покачала головой, но в её взгляде угадывалось замешательство.
— Мы не можем обходиться без пищи, Кайлан, — сказала сестра. — Однако… ты обременил себя проступком, и чем ты за него поплатишься, я не могу сказать.
«Скорее всего — утратой своего дара», — подумал я.
Мы разожгли костёр из сучьев, оставленных на островке половодьем, нажарили мяса и сытно поели.
— Скоро ночь, — Кимок приладил над огнём сырую ветку с нанизанным на неё мясом. — Не повременить ли, Каттея, до утра? Нам способствуют силы, питаемые светом. А в такое время — мы рискуем вызвать вместо них силы тьмы.
— То, что мы задумали, следует творить на заходе солнца, — возразила Каттея. — Свет и тьма не всегда противятся друг другу. Теперь оба выслушайте меня, ибо, когда я предамся действию Силы, вы уже ни о чём не сможете меня спросить. Вам нужно взять меня за руки и соединиться со мной разумом. Не обращайте внимания на то, что будет происходить со мной, и ни в коем случае не выпускайте моих рук из своих. Что бы ни случилось, не оставляйте меня!
Ей не нужно было просить нас об этом. И Кимок, и я тревожились за неё. Она была слишком молода и хрупка, хотя и прошла суровую школу колдовства. Сестра старалась казаться спокойной и уверенной в себе, каким старается казаться юный воин, которому предстоит первый бой.
Тучи, закрывавшие небо весь день, к заходу солнца рассеялись. Каттея позвала нас на западную сторону островка, откуда мы могли наблюдать закат. Мы взялись за руки и так замерли.
Мои ощущения были схожи с теми, что я испытывал, когда мать созвала нас помочь ей найти отца. Также, как и в тот раз, я утратил сознание себя и, ничуть не противясь этому, растворился в каком-то пульсирующем потоке, словно сам стал этим потоком…
Не знаю, как долго это продолжалось. Внезапно я опять ощутил себя самим собой. Я держал за руку Каттею, которая, судорожно глотая воздух и стеная, дёргалась всем телом, как в падучей. Свободной рукой я взял её за плечо, стараясь сдержать эти конвульсии, и заметил, что Кимок тоже вцепился в неё обеими руками.
Она резко вскрикивала и дёргалась так, что мы едва удерживали её на месте. Глаза сестры были закрыты. Казалось, сознание покинуло её, и тело само собой продолжает противиться тем мукам, которые она ему навязала.
Вдруг она пронзительно закричала, изогнулась дутой и так застыла, а над её телом возник узкий и длинный язык света, который чуть покачивался, как пламя свечи на ветру. Каттея задрожала и открыла глаза. Порождённое ею свечение изменило форму — оно приобрело вид крылатого жезла и больше не двигалось.
Поддерживаемая нами под руки, Каттея опустилась на колени перед этим сгустком света и стала что-то наговаривать — как тогда, когда обращалась с фланнаном. Всё ещё соприкасаясь с нею разумом, мы были способны улавливать смысл произносимых ею слов: она твердила древние заклинания, уговаривая своё бестелесное создание быть послушным и послужить ей.
— Теперь лети! — крикнула она под конец.
Светящийся жезл исчез. Каттея поднялась с колен и провела по себе руками, будто снимая боль.
Я подбросил сучьев в костёр. Огонь осветил Каттею, и она показалась мне чуть ли не старухой. Её искажённое болью лицо ужасно осунулось. Кимок шагнул к сестре и притянул её к себе. Она приникла к его плечу и, постояв так, подняла голову и провела рукой по его щеке.
— Вот и всё, — сказала она, — кончились мои муки. Вы помогли мне, братья. Это дитя не связано ни с пространством, ни со временем. Наш посланец вернётся и укажет нам путь, уверяю вас в этом. А теперь давайте спать.
Сестра и брат скоро уснули. Мне почему-то не хотелось ложиться; что-то не давало покоя, и я не мог понять что. Опасения за жизнь Каттеи? Но её муки кончились. Боязнь подвергнуться нападению? Но мы находились на безопасном месте. Мой собственный проступок? Скорее всего. «Мне предстоит расплатиться за содеянное, — сказал я себе. — А пока лучше выкинуть это из головы».
Я улёгся на подстилку, закрыл глаза и уже начал дремать, как вдруг был взбудоражен знакомым мне звуком: в ночи послышалось лошадиное ржание!
