Роберт Сальваторе - Проклятие рубина

– Ловко ты все это подстроил, – продолжал Энтрери. – И надо признать, твоя хитрость сделала свое дело. В Воротах Балдура мы, пожалуй, проболтаемся целую неделю, прежде чем найдем новый корабль. А за эту неделю твои друзья значительно сократят разделяющее нас расстояние. Честно говоря, я не ожидал от тебя такой смелости.

Внезапно улыбка исчезла с его лица, и голос зазвучал резко и жестко:

– И не думал, что ты пойдешь на это, зная о том, каковы могут быть последствия.

Реджис, внимательно наблюдая за убийцей, чуть склонил голову.

– Ну вот, начинается, – еле слышно прошептал он.

– А последствия будут, маленький дурачок. Конечно, мне понравилась твоя отчаянная попытка спастись. И я надеюсь, что в течение нашего долгого утомительного путешествия ты еще не раз доставишь мне подобное удовольствие! И все-таки я не могу простить тебя. Если я тебя не трону, твой отважный поступок потеряет всякий смысл и тебе будет неинтересно придумывать что-нибудь еще более захватывающее.

Он встал со стула и двинулся к Реджису, который не нашел в себе сил даже на то, чтобы закричать, – он отлично знал, что деваться ему некуда.

Последнее, что увидел хафлинг, – это лениво покачивающийся в руке убийцы сверкающий изумрудами кинжал.

На следующее утро корабль вошел в дельту реки Чионтар и, подгоняемый легким морским бризом, вступил в борьбу с течением. К заходу солнца на востоке показались острые шпили Ворот Балдура, а с наступлением ночи огни огромного порта засияли на горизонте, указывая мореходам направление лучше любого маяка. Около полуночи они подошли к городу, но, поскольку причаливать разрешалось только днем, капитан приказал бросить якорь, и корабль остановился примерно в полумиле от берега.

Реджис, который этой ночью никак не мог заснуть, заметил, что Энтрери тоже беспокойно ворочается в койке. Поняв, что убийца не спит, хафлинг крепко зажмурил глаза и начал дышать глубоко и размеренно, изредка даже похрапывая. Он понятия не имел, что задумал Энтрери. Но в любом случае Реджису вовсе не хотелось, чтобы убийца увидел его бодрствующим.

И вот Энтрери бесшумно как кошка вскочил с кровати и выскользнул за дверь. Команда корабля насчитывала двадцать пять матросов, и после дневного перехода по реке все они крепко спали. Сейчас, в столь поздний час, учитывая, что корабль был в полной безопасности, стоя на якоре у стен Ворот Балдура, на палубе должно было находиться не более четырех моряков.

Убийца пошел на свет фонаря и, миновав кубрик команды, добрался до камбуза, где, по обыкновению что-то напевая себе под нос, кок готовил завтрак. Не подозревая о грозящей ему опасности, он с головой ушел в работу, но даже если бы он и был начеку, то и тогда вряд ли услышал бы легкие шаги убийцы.

Несчастный захлебнулся в кипящей на плите похлебке.

Энтрери вернулся в кубрик, и еще девятнадцать моряков умерли, не издав ни звука. Пришло время выйти на палубу.

Стояла светлая ночь. Луна бесшумно плыла по безоблачному небу, и ее серебристый свет был на руку убийце. Энтрери прекрасно знал, где находятся и что делают выставленные в дозор матросы, – не зря же он, следуя многолетней привычке, заранее готовился к наихудшему развитию событий и провел много ночей наблюдая за командой. Сейчас, притаившись за грот-мачтой, он, держа кинжал в зубах, напряженно прислушивался к шагам прогуливавшихся по палубе часовых.

И вот, выбрав момент, убийца стремительно полез к располагавшейся на верхушке мачты наблюдательной площадке.

Два матроса так и остались молча сидеть на своем посту.

Спустившись на палубу, Энтрери спокойно, не таясь, подошел к борту.

– Корабль! – неожиданно воскликнул он, указывая вдаль. – К нам приближается какой-то корабль!

Двое дозорных подбежали к нему и принялись вглядываться в даль. И тут кинжал, хищно блеснув в лунном свете, показал, как жестоко они обманулись, поверив убийце.

Из всего экипажа судна в живых остался один лишь капитан.

Энтрери мог без труда открыть дверь каюты и зарезать капитана во сне, но убийца решил устроить кораблю поистине грандиозные похороны, да так, чтобы капитан видел, что произошло с его судном. Подойдя к двери капитанской каюты, Энтрери достал оружие и моток тонкой, но очень прочной веревки.

Через несколько минут он вернулся в свою каюту и разбудил Реджиса.

– Одно слово, и я вырву тебе язык, – предупредил он хафлинга.

Только сейчас Реджис понял, что происходит. Сойдя на берег, моряки обязательно распустили бы по городу слухи об убийце и его зараженном «страшной болезнью» приятеле, и тогда Энтрери вряд ли сумел бы сесть на корабль, идущий в Калимпорт.

Этого убийца никак не мог допустить, и Реджис с ужасом осознал, что именно на нем лежит вина за смерть несчастных мореходов.

Хафлинг, понуро опустив голову, поплелся следом за Энтрери и, проходя через кубрик, поймал себя на мысли, что не слышит пения кока, хотя рассвет уже не за горами и тот давно уже должен был заниматься завтраком. Но нет, из полуприкрытой двери камбуза не доносилось ни звука.

Кок запас в Глубоководье достаточно масла, и его должно было хватить на весь путь до Калимпорта. И точно: открыв дверь, Энтрери достал из кладовой два пузатых бочонка. Сломав сургучную печать, Энтрери выбил у одного из них дно и швырнул бочонок об пол. Затем, открыв второй, он наклонил его и, подхватив Реджиса, от страха едва державшегося на ногах, двинулся по коридору, по дуге разливая масло вокруг двери капитанской каюты.

– Полезай в лодку! – скомандовал он Реджису, кивнув в сторону качавшейся на волнах, привязанной к правому борту корабля шлюпки. – И держи вот это, – добавил он, протягивая хафлингу небольшой мешочек.

Комок подкатил к горлу Реджиса, когда он догадался, что в том мешочке, но тем не менее он взял его и сунул в карман, прекрасно понимая, что, даже если он его потеряет, Энтрери это не остановит.

Убийца двинулся на корму, на ходу поджигая факел. Реджис, в ужасе наблюдая за ним, увидел, как тот швырнул факел в залитый маслом кубрик. Заглянув в люк, убийца, удовлетворенный тем, что пламя начало пожирать корабль, двинулся в сторону каюты капитана.

– Прощай! – прокричал он, несколько раз ударив кулаком в дверь, и в два прыжка оказался в лодке.

Капитан проснулся и, пытаясь сообразить, что происходит, уселся на кровати. На корабле было удивительно тихо, слышалось лишь легкое потрескивание да посвист дыма, пробивавшегося сквозь щели в палубе.

Схватив меч, капитан откинул засов и распахнул дверь. При виде вставшей на его пути стены огня он издал отчаянный вопль. Пламя еще не достигло палубы, но было очевидно, что корабль обречен. Начиная понимать, что произошло, капитан в одной ночной рубахе выскочил в коридор.