- Повинуюсь, Ваше преосвященство! Благослови Вас бог за доброту!
- Не добр я и не зол. Справедлив. Сейчас тебя проводят в монастырскую трапезную, покажи там, что ты способен изготовить, чтобы кушанье было действительно достойным стола властителей. И поверь: и мне, и иным неким смиренным братьям доводилось вкушать всячески изощрённую снедь!
С этими словами хозяин кабинета поднялся, протягивая мне левую руку... Очень непривычно протягивая: полусогнутая кисть свисает расслаблено вниз ладонью, на красном камне перстня шевелятся тени от неровного освещения...
Нет, всё-таки я сообразительный! После секундного замешательства, когда я пытался додуматься, что именно надо сделать, мне вдруг вспомнились подобные жесты православных священников в церкви и разных ледей из фильмов про 'высший свет'. Склонившись над столом, ткнулся неловко в руку священнослужителя, попутно цепанув взглядом по вырезанному на камне перстня коронованному одноглавому орлу с пятипёрым хвостом и опущенными крыльями.
Выпрямившись, я вновь перекрестился на настенное распятие, коротко склонил голову и, развернувшись, вышел из кельи в коридор, где дожидался меня прежний послушник в компании с широкоплечим бородатым монахом, поигрывавшим короткой дубинкой.
Увидев в раскрытую дверь спокойно стоящего аббата, монах ухмыльнулся, оглаживая бородку, и тут же дубинка исчезла в складках коричневой рясы.
- Ты, значит, и есть странник?
- Я и есть.
- Куда его, Ваше преосвященство?
- Сведите в трапезную. Он знает, что там делать, ни в чём ему пусть не препятствуют!
- Слушаю!
Этот командный тон настоятеля и унтерская повадка бородача окончательно убедили меня в том, что не всё так просто 'в королевстве чешском', раз в монастырях вояки окопались. Может, здесь они вместо рыцарей-крестоносцев, всяких там тевтонов и прочих тамплиеров партизанят помаленьку, чингисхановцев отстреливая? Не удивлюсь...
Минут через десять блужданий по монастырским коридорам, мы, наконец, оказались в трапезной зале. Как я понимаю, в этой тормознутой Европе пока что не додумались разделять помещения собственно кухни и столовой: обеды готовились непосредственно в помещении для приёма пищи.
В отличие от давешней таверны, в бенедиктинской трапезной открытый очаг среди залы отсутствовал. Его с успехом заменяла каминоподобная печь у стены, оснащённая не только решёткой, заменяющей собою нормальную плиту, но даже таким прогрессивным приспособлением, как пирамидистая труба, уходящая в потолочное перекрытие между этажами. Да, видать, правду я когда-то читал, что в дикой Европе только монастыри в эти времена оставались чуть ли не единственным оплотом культуры и рассадниками технического прогресса. Вон, Джордано Бруно кто был? Монах. И Кампанелла тоже. А Коперник с Ришелье - и вовсе дослужились до епископа и кардинала соответственно. Кстати говоря, в монастыре почти не ощущался запах мочи и экскрементов, которым, казалось, пропитан весь город Жатец. Следовательно, либо имеется какой-никакой сортир, либо братья-бенедиктинцы научились пользоваться горшками, что для здешних диких европейцев удивительно, но весьма похвально.
Однако прогресс, похоже, достаточно недавно стал проникать в монастырь: вместо нормальных столов в трапезной стояли Х-образные козлы, наподобие тех, на которых в российских деревнях дрова пилят. Столешницы же, сколоченные из грубого горбыля, штабелем возвышались на самых ближних к печи козлах. Добро, что хоть полторы дюжины длинных скамей без спинок здесь наличествовали. У стены стояли большие глиняные горшки, пара деревянных вёдер - прямо как те, что на картинке в сказке про Емелю - и накрытый массивной крышкой бронзовый котёл вёдер эдак на восемь. Стена у печи была украшена двумя висячими полками со стопками глиняных мисок и кружками. Кроме того, там висели два солидных черпака 'а-ля Красная Армия' литра на два каждый, мясницкий тесак и пара железных вертелов, на каждый из которых спокойно можно было нанизать среднего телёнка.
Хозяйновал на кухне коренастый толстый монах, из тех, о которых принято говорить 'поперек себя шире'. Несмотря на молодость - здешнему шеф-повару вряд ли стукнуло тридцать пять - он уже не нуждался в выбривании на темени тонзуры, ибо голова его в отблесках факелов блестела не хуже, чем у геройского красного командира Григория Котовского. Монах был занят просеиванием муки над здоровым деревянным корытом, зачерпывая её прямо из ополовиненного мешка. Рядом штабелировал рассыпанную по полу охапку полешек и сучьев горбатый парень в чёрной рясе послушника.
- Брат Теодор! - бородатый монах явно был настроен побыстрее передать меня с рук на руки и проследовать по другим делам. - Тут отец аббат прислал к тебе мастера. Велел, чтобы он сегодня приготовил трапезу, а ты бы ни в чём не препятствовал - пусть куховарит по-иноземному, на то дано благословение. По-человечески мирянин не понимает, разговаривай с ним по-германски!
- Что это отцу Гржегошу взбрело в голову? Откуда ещё взялся этот парень?
- Издалека, а откуда - про то отец аббат знает, а нам с тобой не положено. Наше дело - службу нести, да молиться смиренно. Так что сполняй распоряжение, да не задавай ненужных вопросов. А я пошёл - мне ещё к брату келарю нужно наведаться.
С этими словами бородач одобряюще ухмыльнулся мне, дескать, 'не тушуйся, парень!' и, протопав через всю трапезную, скрылся за дверью, противоположной той, через которую мы вошли. Оглянувшись, я увидел, что и давешний послушник уже успел как-то неприметно удалиться. Ну что ж, будем потихоньку новые контакты налаживать...
- Ну и кого в мою трапезную Господь принёс? - не слишком-то благодушным голосом поинтересовался монах. - Откуда ты взялся и чего это ради нашему Лешеку занадобилось подпускать тебя к харчеванию? Он, конечно, понимает толк в еде, но его место - за столом, а наше с убогим Янеком - при котлах.
- Послали меня сюда, чтобы проверить, вправду ли я мастер, или врагами для шпионских дел подослан. Зовут меня Максом Беловым, а родом я из Штальбурга, что далеко на востоке.
- Ну, а меня можешь называть братом Теодором, я монастырский трапезный, а кроме того - ещё и помощник брата эконома. Значит, хозяин всей этой трапезной и главный по харчеванию братии. А вот этот хлопец - наш Янек. Помогает мне по хозяйству, да перенимает потихоньку премудрости. В обители-то подмастерьев не бывает, а я хоть и не стар, но всё же тело бренно...
Но вот я одного не пойму, штальбуржец: как это наш аббат решился допустить к ремонту очага иноземца? - брат Теодор явно 'включил дурака', так как прекрасно слышал, для чего именно я прислан в трапезную. - Ведь когда об этом станет известно - а известно станет обязательно! - то весь жатецкий цех каменщиков возмутится: строительство и ремонт печей в городе - это ведь их исключительная привилегия.
