– Не ведаю, – развел руками трактирщик, – то дело господское. Говорят, брату ее, упокой, господи, его душу, источник тот святой человек показал. Можно, пойду я, господин? Где-то эти лодыри запропастились, а меня от одного взгляда на эту мерзость, – он ткнул рукой в сторону волколаков, – ей-богу, с души воротит. Колья осиновые побыстрее принести да и покончить с ними…
– Ступай, – устало сказал ведун, – делай как знаешь.
В Эсгард мы въехали сразу после открытия городских ворот. Заспанные стражники проводили нас угрюмыми взорами, но рыцарские шпоры свою роль сыграли – никто нас даже не пытался остановить.
Двух-, а то и трехэтажные здания стояли так плотно, что ехать пришлось друг за другом. Славомир решительно выбирал дорогу – похоже, он был здесь не в первый раз. Я ехал за ним и смотрел по сторонам. Что ж, все примерно так, как в фильмах, отснятых для меня ребятами. Дома из серого камня, окна в первых этажах снабжены мощными ставнями, двери сработаны на совесть. Улицы, то мощенные грубым камнем, а то и вовсе без покрытия – как, интересно, жители перебираются через глубокие жирные лужи? Брусчатка тоже изрядно забита грязью. На площади – шумный рынок, но Славомир поворачивает коня в неприметный проулок, потом, наклонившись, стучит в запертую дверь двухэтажного дома. Прибыли?
Хозяин явно знал ведуна. Причем не просто знал. Низко кланяясь, он провел нас на второй этаж, еще раз склонившись перед Славомиром, распахнул дверь в светлую комнату.
Широкое ложе, стол, несколько табуреток. Жить можно! Вот только надолго ли мы сюда?
Ответ на этот вопрос пришел через какой-нибудь час. Пришел в прямом смысле слова – в лице расфуфыренного слуги, возникшего на пороге комнаты.
– Благородный рыцарь, баронесса Изабелла просит оказать ей честь и посетить в родовом замке…
И снова осточертевшее седло, прохожие прижимаются к стенам домов, с ухмылкой осматривая наших невзрачных кляч. Славомир едет чуть сзади, лицо низко опущено: похоже, опасается случайной встречи со знакомым.
Мы вывернули на улицу, выглядевшую пошире и почище других, и внезапно я увидел перед собой замок, прилепившийся к невысокой скале. Увидел – и узнал! Раньше его закрывала городская стена, потом высокие стены домов, но догадаться-то мне следовало давно!
Он изменился с тех пор, как я его видел месяц назад (или, правильнее сказать, тысячу с лишним лет вперед?). Высокая стена с зубцами еще цела, зато защитный ров у’же и мельче, видимо, его расширят в будущем, а может быть, и реставраторы перестарались. Наверняка нет и в помине изящной пристройки к дворцу – бедняга Гюстав датировал ее девятнадцатым веком. И подъемный мост другой – грубый, тяжелый, окованный железом. Пока что он еще не дань моде, а насущная необходимость…
Я поднялся по знакомой лестнице с еще не потертыми ступенями, бросил взгляд на «рыцарский пятачок» – там с мечами в руках тренировались настоящие, а не бутафорские воины. У дверей низко склонился слуга:
– Ваш оруженосец, благородный рыцарь, может подождать здесь…
Славомир послушно отошел в сторону, сел на широкую скамью у стены. А я пошел дальше – знакомыми переходами по незнакомым комнатам. Впрочем, этот гобелен, вернее, его остатки, я видел. Пройдут века, и яркие краски поблекнут, огонь пожарища слизнет правый край. Но сегодня гобелен великолепен, и теперь я понимал восхищение Ольги. Наверное, она умеет видеть старое, ободранное изделие таким, каким оно было когда-то.
Еще двери. За ними – тронный зал. Мой путь замкнулся в кольцо, вернулся туда, откуда начался. На мгновение мелькнула шальная мысль, что двери распахнутся – и я увижу Гюстава и Ольгу.
Заученный поклон, заученные слова приветствия. Серебристый голос произносит ответные фразы. Я распрямляюсь и поднимаю глаза.
Трон барона пуст. На соседнем сиденье – хозяйка замка. Тяжелые шторы были приспущены, не допускали в комнату солнечные лучи, в зале царил полумрак. Но лицо баронессы я рассмотрел сразу, и холодные пальцы Ужаса сжали мое сердце – на троне сидела, сияя ослепительной красотой, фея Каргона, ведьма, которую я видел в разрушенном Ахр-Доруме, спутница призрачного короля-чародея Морхольда.
А нежный голос продолжал литься, обволакивая меня сладкими тенетами:
– Слуги донесли мне, что благородный рыцарь защитил жизнь моих подданных, спас их от ужасной смерти. Это настоящий подвиг.
Я преклонил колено:
– Госпожа, я лишь выполнил один из принятых на себя обетов…
– Встаньте, благородный рыцарь. Садитесь рядом, вот здесь, и мы побеседуем. Вы, наверное, слышали о тяжелой болезни, поразившей моего владетельного супруга. С тех пор нам не до празднеств, гостей в нашем замке тоже не бывает. Но вы приехали издалека, повидали много земель и наверняка свершили немало славных подвигов. Как вам удалось сразить этих ужасных оборотней? Муж рассказывал мне, что обычное оружие против них бессильно.
Я рискнул поднять на нее глаза, встретиться взглядом. Ничего страшного не было в ее бездонных светло-голубых глазах. Светилось в них обычное женское любопытство, а где-то в самой глубине таилось восхищение смелым мужчиной.
– Против оружия, посвященного прекрасной даме, не устоит ни один враг, – напыщенно произнес я. – Светлый образ моей возлюбленной не раз вдохновлял меня на подвиги, а благочестивая молитва позволяла разить врага без промаха.
– Вот как? – в голубых глазах хозяйки промелькнула усмешка: – Благородный рыцарь так верит в помощь, получаемую свыше?
– Верю, госпожа, – чем-то мой ответ ее не устроил, знать бы еще, чем.
А может быть, я ошибаюсь, и в Ахр-Доруме была совсем не она? И я вновь повторил:
– Верю. Да и как не верить, если, по словам людей, только святая молитва спасла и вас от ужасной опасности.
В голубых глазах неожиданно появились черные точки, взгляд потемнел, стал жестким и угрожающим.
– Вы правы, благородный рыцарь! – в голосе прозвучала хрипотца. – Но мой брат еще будет отомщен. И очень скоро. Подданные позаботятся об этом…
Я вскочил и согнулся в поклоне.
– Могу ли я предложить вам в услужение свой меч, госпожа?
– Благодарю вас, благородный рыцарь! – она одарила меня нежным взглядом, в котором вновь плескалась бездонная голубизна.
Двери распахнулись, и в комнату, тяжело припадая на правую ногу, вошел человек. Был он высок и строен, рыжеватая бородка изящно подстрижена, одет щеголевато и со вкусом. Поклонился вошедший сдержанно – такие поклоны позволяют себе избалованные слуги, которым многое дозволено.
Баронесса повернула к нему недовольное лицо:
– Я занята, Рудольф.
Тот молча поклонился еще раз, но не сдвинулся с места. Баронесса помедлила и вновь повернулась ко мне. На лице ее было выражение деланного веселья.
