Гарретт прошел между склепами и вдруг резко остановился. Подходя, я уже знал, что предстоит увидеть. Это случилось тут, в самой дальней части кладбища. Холод с отвратительной четкостью запечатлел следы убийства. Мне захотелось, чтобы сейчас вдруг повалил снег или, что еще лучше, хлынул проливной дождь. Земля была покрыта кровью, растекшейся широким кругом. Не было заметно отдельных брызгов, как в доме смотрителя, где старик встретил смерть после отчаянной борьбы и где зомби еще какое-то время волокли свою жертву по полу. Здесь все расходилось из центра, там где упало тело Горана. Твердая как камень земля не могла впитать потоков крови, а покатая поверхность дала ей свободно стечь, чтоб потом заледенеть на морозе. Лед был именно сочного багрового оттенка, потому что кровь застыла, не успев высохнуть и превратиться в бурые пятна.
Других следов на месте преступления не было. Тот, кто нанес кому-то такую страшную рану, сам должен быть весь забрызган кровью. Если бы он стряхнул ее с себя, то эти капли остались бы здесь, прекрасно сохранившись. Но не было видно ни единой капли и ни один кровавый след не вел прочь. Гарретт думал, видимо, о том же, рассматривая место убийства с разных сторон. Он нашел несколько сломанных травинок, но это мог сделать сам Хранитель Горан, когда шел через кладбище. След потерялся в пустоте.
Он тщательно осмотрел центр круга, затем, наморщив лоб, рукой откинул несколько красных кусков льда в сторону (на такой поступок я был просто неспособен). Земля на этом месте почернела – четко очерченное пятно с кулак величиной, как будто здесь что-то пылало. И ничего кроме этого. Гарретт остался явно недоволен такими скудными уликами, принявшись внимательно разглядывать ближайшие надгробия. Однако по кислому выражению лица стало понятно, что и здесь ничто не давало ключа к разгадке.
– Давай, осмотри все вокруг и почитай надписи. Потом скажешь, не показалось ли что-нибудь странным. – он показал на могилы за моей спиной.
– Но я...
Он оборвал мой вялый протест нетерпеливым жестом:
– Знаю, у тебя с этим не очень, но уж постарайся.
Проглотив комок в горле, я начал исследовать надгробие, прислоненное к мавзолею. Длилось это долго, но из всего прочитанного удалось выяснить, что упокоившегося здесь брата некогда звали Джонатан, но по воле Строителя он носил другое имя. Соседний камень лежал над могилой брата Никодемуса и прошло невероятно много времени, прежде чем я сумел разобрать одно только имя. При жизни Никодемус был настолько праведным, что братьям даже не пришло в голову писать что-либо еще на его надгробии.
Дальше было то же самое, ни одна из могил не представляла никакого интереса. Обыскав все камни, мы решили, что вряд ли среди них скрывается какая-то важная для дальнейших поисков деталь. За этими могилами кладбище заканчивалось, дальше была лишь трава да пара кустов. Гарретт вторично осмотрел самые большие плиты, однако опять безрезультатно. Двери, ведущие в склепы, были частично разрушены – время не пощадило их, вандалы же и расхитители гробниц были тут не при чем. Ничего примечательного не было видно через широкие трещины, письмена, начертанные некогда на дереве, теперь стали совершенно неразличимы. В конце концов вор пожал плечами и напрпвился к церкви.
Запретив мне туда заходить, он сам сделал один-два остородных шага внутрь, а я стоял у входа. Отсюда было уже нечего выносить, в нефе был только падавший через крышу мусор, зрелище этого разрушения производило грустное впечатление. Над головой ветер бился о сгнившие балки, его свист напоминал жалобный стон. Пара неразличимых надписей на стенах и полу свидетельствовали о былых славных днях. Каменные плиты под ногами были в том же плачевном состоянии что и крыша, зияющие повсюду провалы указывали на находившиеся внизу склепы. Что могло заставить кого-то придти сюда? С неприятным чувством я всматривался в зловещую тьму.
Гарретт осторожно крался дальше, дыхание перехватывало от того, что каждый его шаг мог стать последним, если провалится пол. Мысленно спрашивая самого себя, не вниз ли он собрался лезть, я уже знал, что именно так и есть. Но каким образом? Из нефа в подземелья не вела никакая лестница, вход в ризницу, как было видно, тоже обрушился, завалив помещение внизу. Это же чистое самоубийство – даже просто приближаться к провалам.
Еще шаг – и часть каменного пола с оглушительным грохотом обрушилась прямо перед Гарреттом и где-то несколькими метрами глубже разлетелась на куски. Вор ловко отпрыгнул назад и теперь смотрел с края вниз, прикидывая расстояние, а меня прямо парализовало со страху. Дыра казалась слишком узкой, чтобы соваться туда, кроме того у него для не было ни оснащения для лазания, ни сил для этого. Конечно, я знал, что отговорить его не удастся, разговоры о ранении ничего не дадут. А еще я знал, что процесс лечения нарушился, потому что он не давал себе покоя, постоянно двигая раненой рукой, и она регулярно кровоточила. Ну и поскольку ничего нельзя было вбить в его настырную башку, приходилось стоически воспринимать всякие последствия и постоянно (вопреки его упорному сопротивлению) менять повязку, если вдруг проступали кровавые пятна.
Теперь вор осторожно ощупал край провала кончиками пальцев, а затем, резко поднявшись, с такой силой пнул его, что меня от ужаса едва не вынесло из церкви. Плита поддалась и, громыхая, обрушилась в подземелье. Снова последовала сцена балансирования, каким-то чудом ему удалось не свалиться в дыру, ставшую сейчас размером со взрослого мужчину. Внимательно поглядев вниз, он оценивающе рассматривал потолочные балки. Здоровая рука ухватила лук.
Я не понимал, что он задумал, * а мы понимаем, правда здорово? наблюдая за всем со смиренной покорностью. Гарретт вытащил из колчан еще одну невиданную стрелу, без кристаллического наконечника, а с неким утолщением, напоминавшим клубень какого-то растения. С трудом удерживая лук, насколько позволяла больная рука, и поймав мой вопросительный взгляд, он с гримасой пояснил:
– Очень нужная вещица, подарок одной знакомой.
Затем, высоко подняв лук, сразу же выстрелил, наверно из-за боли не мог долго целиться. Стрела с тупым звуком глубоко вонзилась в одну более-менее надежно выглядящую балку, а затем вниз скользнула длинная, толщиной почти с руку лиана – слегка покачавшись над головой, она спустилась в темное отверстие на полу. Очень хотелось подбежать и потрогать эту вещицу, ведь она действительно выглядела как живое растение. Невероятно, как она могла так быстро вырасти из этого клубня?
Гарретт остался доволен сделанным выстрелом, схватился за лиану здоровой рукой и заскользил вниз. „Ну вот, вечером опять придется менять повязку“, со вздохом подумал я. Прислушивался, как он бродит там внизу, а еще очень надеялся, что этот шум не расзнесся по темным закоулкам и что сейчас в склеп не ковыляют орды отвратительных зомби. „Ни в жизнь не полезу туда“, сказал я самому себе, а Гарретт как раз велел потихоньку следовать за ним, нетерпеливо спросив при этом, не прирос ли я к полу. Все во мне протестовало предстоящему действу, однако канючить и жаловаться не имело смысла. Осторожно, стараясь следовать его маршруту, я приближался к дыре, все время опасаясь провалиться сквозь пол в соседний склеп или быть раздавленным низко нависшей трухлявой балкой. Но старая церковь проявила милость к будущему хаммериту, и вот уже мои пальцы нерешительно ощупывают загадочную лиану.
