Я стояла перед огромной кованой дверью Малфой-мэнора, высотой больше напоминающей ворота, и не могла оторвать глаз от выбитых на ней слов и затейливых узоров. Тысячи букв причудливо сплетались на этой поверхности в сотни и сотни имен, предоставляя возможность любознательному взгляду отследить родню Малфоев вплоть до Пруэттов! Имена ну очень далеких предков выглядели затертыми и тусклыми, к тому же на них нахально норовили «залезть» имена непрямых родичей. Всем своим видом старинные надписи напоминали современнику, что и он когда-нибудь вот так потускнеет на этой двери, что ничто не вечно на земле, а тем более память, которая с легкостью затеряется среди наследников спустя всего несколько столетий после его, казалось бы, такой яркой и запоминающейся жизни.
Имена поновее блестели интенсивнее, но не все из них. Надпись «Нарцисса Малфой» почти не выделялась на фоне металла. К моему удивлению, рядом с ней малюсенькими буквами были вычеканены имена двух её сестер: Беллатрикс и Андромеды. Имя последней явно пытались вывести — буквы были щербатыми и напоминали пористый шоколад. Наверное, магия в деле собственного уничтожения не помогла, и как последний аргумент кто-то использовал кислоту.
Самыми яркими именами, своим блеском напоминающие серебро, здесь являлись два имени — Люциус и Драко Малфой. Все записи на двери были не связаны родственными линиями и отец с сыном в гордом одиночестве, на уровне моих глаз, давали понять всем, кто сейчас главный. Но не удивление, а настоящее смятение я испытала, заметив и свое имя слева от имени Люциуса — Гермиона Малфой. Буквы были очень тонкими, но не мелкими и сияли холодным синим светом.
Сразу в голове вырисовалась картинка — кто-то из моих возможных будущих потомков стоит у входа и тщательно стирает мое имя, как позорящее знатную фамилию, а буквы шипят и плавятся, шипят и плавятся… Брррр!
Но все эти размышления продлились всего минуту, и я услышала шаркающие шаги у себя за спиной. Люциус слегка подвернул ногу, неудачно приземлившись у ворот Малфой-мэнора, и немного отстал. Я же рванула вперед, не желая смиренно шагать рядом. Только вот войти, особенно после прочтения приветствующей эпистолы, чтоб её, я страшилась. Рука все никак не желала тянуться к громадной висячей ручке, оплетенной тремя чугунными змейками. Казалось, стоит только до нее дотронуться и выхода я уже никогда не найду.
Немного покряхтев, Люциус все же взобрался по высокой лестнице и встал возле меня.
— Смею надеяться, что ты вспомнила о правилах приличия для замужних женщин и ждешь меня! Раз уж идти рядом гордость не позволяет… — про гордость он подметил очень точно.
В ответ я выпалила ему самое потаенное, что было во мне на тот момент:
— Я боюсь!
Брови мужа взлетели вверх, он наклонился и пристально посмотрел мне в глаза.
— Двери?!
«Вот идиота кусок!» — с этой мыслью я и ворвалась в дом. Хотя какой там дом, это был настоящий замок, что внутри, что снаружи. Я с разбегу окунулась в такое богатство и роскошь, какие и представить себе не могла.
Центральный зал — его сердце, был выдержан в строгом английском стиле. Но эту строгость разбавляли собой витражные окна, выполненные явно не из обычного стекла, а драгоценных и полудрагоценных камней, огромный камин почти до потолка из аббатского мрамора, добываемого в горах Шотландии — этот камень не позволял золе пачкать одежды перемещающихся с его помощью. Широкая лестница, неделимая в своем начале раздваивалась в две стороны у второго этажа. Резьба по ней восхищала своей замысловатостью. Темные дубовые панели на стенах, такие же стропила на потолке и паркет на полу, огромная кристальная люстра, блики от которой играли на всех поверхностях, мебель на гнутых ножках, оббитая гобеленовыми тканями золотых и зеленых оттенков, мягкие толстые ковры — все говорило о старине и больших деньгах.
Сюда, сквозь изумрудные двухслойные шторы с ламбрекенами свету пробиться было сложно. Но вечный полумрак, перемежаемый разноцветными отблесками оконных стекол, навевал спокойствие и ощущение постоянства. Трудно было не заметить и высокие книжные шкафы, заполнившие собой всю стену напротив камина, а это ведь даже не библиотека!
Пока я разглядывала интерьер моего нового дома, Люциус успел уже два раза отчитать домовика, понуро склонившегося перед ним. Первый раз за то, что тот не встретил новую хозяйку, а второй — что не встречает её сейчас, а стоит перед ним как истукан. Мило, а главное в духе Малфоев. Испуганное существо, наконец, дождалось паузы в гневной отповеди хозяина и материализовалось передо мной. Я чуть не рассмеялась — домовик был во фраке: сильно потрепанном, с оторванным сзади лоскутом от полы, лацканами в дырочку, но зато с ослепительно белой манишкой на груди!
— Мадам желает чего-нибудь? Мадам сердится? Мадам поколотит Кисси? Или может мадам выпьет молока? Ну не может же мадам ничего не хотеть?!
Кисси выглядела так жалостно, что я судорожно принялась решать, а что мне, собственно, нужно?
— Принеси бокал виски, пожалуйста.
Люциус как раз в тот самый момент пытался грациозно присесть на софу, но услышав, что именно я пожелала выпить, чуть не промахнулся мимо и громко возмутился:
— До беспамятства хочешь напиться? Шампанское не дало желаемого эффекта? Вообразила, что я позволю?
Ну да, да, да! Я хотела напиться перед брачной ночью! Кто-то меня осудит? Надеяться на то, что муж её отменит или отложит в связи с обоюдной антипатией, было бы слишком наивно. Я уже не единожды замечала его плотоядный взгляд на некоторых частях своего туловища. Жизнь продолжается, и естественные желания еще никто не отменял. Иллюзий на этот счет у меня не было.
— Кисси, мы с леди Малфой будем кофе, а после проводишь её в спальню и поможешь управиться с туалетом, тут сотня крючков… — он пересчитал их, что ли?!
* * *
Брачная ночь состоялась, муж остался весьма доволен, я осталась живой и невредимой. Почти — Люциус был моим первым и единственным мужчиной. Он даже умудрился весьма умело ласкать мое тело, а когда откинулся на свою сторону кровати, улыбался как чеширский кот. Живой мужчина все-таки, а не только фамилия! Мысли, крутившиеся в моей голове в процессе интимной близости, интимными назвать было сложно. Что-то наподобие: «Ну почему не Рон?», «Да сколько же он будет так двигаться?», «Довольно приятно, но как же спать хочется…»
