– Переписчиков!!!..
– Их бы камнем по голове!..
Глава пятая
в которой герой еще раз спасает девицу
Эре – и степь
Он ехал и философски размышлял на привычную для себя тему – что же он такой дурак, что ему больше всех надо. Придурки с ножами не носятся по рынку ни за кем – только за ним! Потому что все остальные утерлись и пошли дальше. И девок у степняков он бросился отбивать, не другие. Засветил себя, между прочим, перед эпсаром. А вот братья Собаки не бросились. А братья Гончары бросились – но потом, вместе со всеми, конечно, степняков пинали. Мог бы вообще в шкафу, блин, пересидеть! А потом бы уехал на мандривке в город! Заодно бы узнал, что это такое – мандривка. Говорят, магия… Ну-ну. Что-то он не только магии, но даже теоретического обоснования возможности оной ни в одном из миров не встречал!
Мог бы… мог бы – и надо бы! – помогать отцу в гончарной мастерской, как остальные братья! Сад обихаживать, товары возить… на мандривках, блин, что бы это ни было! А потом, в свое время, взять в жены здоровенную работящую девойку – и поднимать детей, чтоб было на кого опереться в старости! Утопиться, что ли, да начать по новой, только на этот раз правильно?
Стоп, только не спешить, одернул он себя. Ведь было уже. Была попытка правильной жизни. Была? Ну… Ну да, признался он сам себе. Забыл про оружие, про запасные укрытия и пути отхода, про всё. Был работящий мужик по прозвищу Грязный Топор, Кыррабалта. Грязный, а вовсе не Черный, как врут в легендах. Потому что работа у него такая была. Корчевка леса, например. Были дети и красавица жена, которую Яха напоминает до пронзительной боли в груди… И был полицейский отряд. И не его ведь грабили, а односельчан – вот что обидно! А Кыррабалта – он мужик совестливый, сострадательный, соль земли, опора нации… как взял свой топор, как размахался, придурок… И случилось то, что случилось. Полстраны в пожарах, да десяток слезливых баллад-легенд на выходе. Парочка баллад, кажется, до сих пор в обращении.
Я долго живу, в этом дело, напомнил он себе. Этап мирной жизни – это просто этап. Он был и прошел. Давно, надо полагать, еще до йогина-основателя, чтоб ему подавиться дыханием «бхастрика»! Люди-то едва успевают первый этап осознать. А он – идет вперед. Вот, сейчас этап бессмертия памяти, потом еще что-то будет на голову…
Красиво подумано – но ведь неправильно! При чем здесь этапы?! Просто он… не боится смерти? Не так уж дорожит мирной жизнью? Да. Не смерти он боится, а сопливого младенчества, да и то… переживет еще раз, если придется. И мирной жизнью не дорожит, это верно. Что-то важное понял йогин-основатель, ежели все последующие реинкарнации стягивало на… На убийства? Нет. Да. На убийства – но по уважительным причинам, вот как правильно! И это стало сутью личности. На стремление власти удавить – отвечать тем же.
Ах ты, поганец, тихо обозлился он на йогина. Ты у нас справедливый, значит? Заступник обиженных, да? Вот о чем тебе мечталось, получается, в йогических трансах на камнях Тибета – как бы грохнуть всех, обидевших тебя и близких? Для того и бессмертие памяти намолил – чтоб опыта убивца накоплялось?! Ну ты и поганец! Как всем реинкарнациям нагадил! То есть не ты – я. Э, какая разница, если нагадил?!
Он внезапно усмехнулся. Он действительно долго жил. И вот такая критическая самогрызня – это не в первый раз уже. И далеко не во второй. Да такие мысли всегда объявлялись, стоило заняться действительно опасным делом – вот как сейчас! Так что – спокойнее. Главное – не ныть и не впадать в депрессию…
А степь менялась. Вроде и отъехал всего ничего, а трава заметно пониже, и желтого больше, чем радостно-зеленого. А как же сто двадцать дней в году осадки? Что, дожди только в предгорьях? Как это возможно? Э, Берен-йот-гали в этом разберется!
Непонятного вообще много набралось. За последние пару суток. Ага, а предыдущие пятнадцать лет, получается, спал? Ну… Ну да. Вот сейчас и не получается увязать всё, что увидено. Мало информации. К родовой памяти обратиться? О, там такое увидишь, Надия-ир-Малх ни в какое сравнение не идет… Но то, что удалось осмыслить, однозначно указывает на посттехнический мир. Только странный он. Раковины связи – это понятно. Непонятно другое: где они раньше были, при Кыррабалте например. Носились тогда гонцы, как и положено в Средневековье… А латы у полицейских? Не сырое же это железо, клянусь памятью Тэмиркула-кузнеца! А железо в деревне – то как раз сырое. Получается – что? В мир явилась новая Сила, отличная от империи? Сила – владетельница технологий? Эльфы и гномы, которых не может быть по законам мироздания? М-да…
Картина получалась неприятная, особенно в сочетании с сухой степью, что могло указывать на попытки управления климатом. Ага, управляли одни такие, обломки крыш по всей стране собирали потом…
Думать о таком не хотелось. Пока что не хотелось. Тем более что степь, даже спаленная зноем, была прекрасна. Качались золотые травы в танце легких ветерков. Изумрудно зеленела трава по оврагам. Ежевика заплетала глинистые откосы сплошным ковром. Шумел камыш на мелководье Ирчи. И родилась мелодия…
Он пел, позабыв обо всем на свете. Пел так, что дрожал воздух над холмами. Пел так, как пел когда-то вольный дух степей Имангали, по прозвищу Черный Аркан. Естественно, черный, а как без этого? У поэзии героических прозвищ – свои законы. А он был героем, Черный Аркан. Героем – и певцом…
Так что она объявилась перед ним совершенно внезапно. Открылась за очередным холмом во всей красе – грязная, растрепанная, босая. Синяя, некогда праздничная юбка – в состоянии тряпки. Белая рубаха – уже не белая. И даже не серая.
– Ну ты и силен орать! – выговорила Яха восхищенно. – Я на твой голос часа два иду! А тебя всё не видно! А голос между холмов так и мечется!
– О-па! – только и сказал он. – А ты-то здесь как? Тебя украли – или нет?
– Да… я и не знаю! Сначала украли. А потом – я пошла, а за мной никто не погнался! Обидно-то как! Я что, даже степной пьяни не нужна?!
Яха украдкой смахнула злую слезинку, а потом не выдержала и разразилась бурными, по-детски искренними рыданиями, даже конь испугался и заплясал, как бы невзначай отодвигаясь подальше.
– Горе ты мое! – вздохнул он. – Не переживай так, они еще погонятся. Просто они сейчас упились все, если я правильно понимаю, по поводу спасения от латников… Но вот очухаются – и погонятся обязательно! И догонят. Э-э… Так ты хочешь, чтоб тебя догнали вдесятером? И еще раз догнали? Так не проблема, я могу за холмиком подождать, чтоб не мешать вам всем…
Все же они удивительно быстро приспосабливались друг к другу. Вот, Яха поняла намек с полуслова – и разоралась на всю степь. И чуть не пришибла со злости коня, а ведь на нем еще ехать и ехать. Зато забыла про слезы.
