— И у меня всё нормально! По истории пять, по русскому четыре. — серьезно ответила
девочка и прошла в свою комнату.
— Вот такие мы серьезные! — подумала женщина, глядя вслед дочери, скрывшейся за дверями спальни.
Женщина вздохнула, покачала головой, и, повернувшись к плите, стала наливать в та-релку горячий борщ.
Здравствуй Стриж, мой славный и милый друг!
Поздравляю тебя с восемнадцатилетием!
Наконец ты совершеннолетняя девушка, а это значит, что ты можешь уже выйти за-
муж. Если бы ты была согласна, то я бы первый предложил тебе свою руку и сердце.
Прости, я может, что-то не то пишу, но я поздравляю тебя, и на правах старшего друга, от чистого сердца, и даже любящего, если ты позволишь мне так выразиться, я желаю те-
Бе счастья, здоровья, и всего самого- самого прекрасного и чудесного, что только может пожелать моё сердце и мой разум…
— Его сердце! Оно глухо забронировано люком из пуленепробиваемого железа, и его
увы, не пробить никому! — задумчиво проговорила девушка, сидевшая у стола, завалено-го учебниками.
Её длинные черные волосы упали на грудь, ещё по девичьи небольшую, но уже привле-
кающую внимание красотой форм, проглядывающих в узком вырезе платья. Вздохнув, девушка резким движением откинула волосы назад, открывая приятный овал краси-вого лица, яркой примечательностью которого являлись черные как агат глаза, и тон-кие, изогнутые в изящном наклоне брови, придающие её милому личику что-то гордели-вое, и, неподступное. В тоже время что-то очень знакомое виделось, а быть может, чуди- лось в облике этой юной красавицы, ещё полностью не осознавшей силу своих чар, а от-того, так легко меняющейся в лице, от легкой досады, до ярко выраженного смущения, от которого никуда не деться, ничем не укрыться, тем более этим маленьким клочком бума-ги, вырванного из школьной тетради.
Девушка опять стала читать письмо, но через мгновение, откинув его от себя, раздра-
женно проговорила:
— Когда же он прекратит присылать свои просьбы о фотографии. Это самый глупый момент во всех его письмах.
Она скомкала письмо и запустила им в соседнюю комнату. Бумажный комочек упал на
кухонный стол прямо в большую тарелку с салатом, и девушка, вскочив, бросилась в соседнюю комнату. Схватив скомканное письмо, она бережно разгладила его на столе, вытерла тряпкой жирные пятна, и вдруг, поцеловав листочек бумаги, прижала его к щеке.
Она стояла так долго, закрыв глаза, когда вдруг на веранде хлопнула дверь, и видимо кто-то вошел. Девушка, поспешно спрятав письмо в карман своей джинсовой юбки, броси-лась в сенцы.
— По-здрав-ляем! По-здрав-ляем! — раздались дружно отрепетированные голоса, и де-
вушка весело рассмеялась. Сегодня день её рождения, и хотя она никого не ждала, но в душе надеялась, друзья не забудут про неё. Мама как всегда на дежурстве, и сегодня гуляет молодежь.
Гости, усердно поздравляя Нику, произносили красноречивые тосты на грузинский
манер. Все весело смеялись, а Ника лишь улыбалась грустной смущённой улыбкой.
Напротив неё сидел светловолосый, голубоглазый парень, которого она прежде никогда не видела. Почему-то он тревожил её. Когда он смотрел на Нику, своими удивительно яр-кими голубыми глазами она готова была вскочить из-за стола и умчаться прочь, прочь от этих глаз и от той боли, что возникала в её сердце. Почему возникала эта боль и трево-га? Наверное, потому, что светлые волосы и голубые глаза незнакомого парня напоми-нали ей о Володе.
Ника танцевала с парнем весь вечер. Он прижимал её к себе, и она думала, что это он, её Володя обнимает своего Стрижёнка, и в свою очередь, она ещё тесней прижималась к сильному горячему телу юноши. Но кончалась музыка, и, открыв глаза, Ника встречала
взгляд голубых глаз, похожих на Володины, но всё равно чужих.
Друзья уходили, дружно обнимая и целуя её на прощание. Ника откидывала назад длинные прямые волосы иссиня — черного цвета, улыбалась на их шутки и прощальные пожелания, и хотела только одного, пусть быстрее уйдут все. Она останется с Володиным письмом наедине!
— Я останусь? — услышала она мягкий ласковый голос, и увидев почти рядом голубые глаза светловолосого юноши, сначала испуганно замерла, а потом откинулась назад, почувствовав, как жесткие нетерпеливые губы впиваются в её шею.
— Володя! Неужели это возможно, Володя? — стонало её сердце, болью отзываясь на поцелуи.
Но вдруг сильные мужские руки подхватили её и понесли…
— …скоро мы встретимся. Летом, возможно, я приеду к вам. Мне надо сказать тебе, Ника, очень важную вещь… — вдруг всплыли в её памяти строки из письма, и словно оч-нувшись, она увидела над собой склонившееся лицо совсем незнакомого ей парня. Это не Володя! Нет!!!
— Уйди! — вдруг воскликнула Ника, оттолкнув от себя парня пытающегося расстегнуть ей юбку. Тот, слетев с кровати на пол, обиженно хмыкнул, и, потирая ушибленную но-
гу, пробурчал:- Ну, ты и дура!
— Уходи быстрей! Сейчас мать придет! — торопливо проговорила Ника, всовывая шапку и пальто парню в руки, и подталкивая его к двери.
— Дай хоть сапоги одеть! — ворчал тот, но девушка, торопливо вытолкав парня на крыль-цо веранды, тотчас захлопнула за ним дверь, и почему-то тут же закрыв лицо руками, зарыдала.
Она плакала долго, и когда, наконец, слезы иссякли, она умылась холодной водой, включила настольную лампу, легла в постель, расправила перед собой помятое, и уже немного потрепанное письмо, и стала читать:
…Мне надо сказать тебе, Ника, очень важную вещь. Я давно храню её у себя в ду-ше, и когда-нибудь, я должен тебе всё сказать. Покаяться!
А пока пиши мне, я очень жду твоих писем. А фотографию можешь не присылать, я скоро приеду! Я жду сюрприза…
Он приедет! Он скоро будет здесь!
Девушка, прижав письмо к груди, замерла, закрыв глаза. Сейчас можно ехать, она уже не гадкий утёнок, как три года назад, когда худая, вытянувшаяся словно камышинка, Ника боялась своего вида. Её ноги были тонкие и длинные как у страуса, а по её телу можно было изучать строение скелета человека.
Может, она и не заметила бы те перемены, что произошли с её телом, если бы однажды, гуляя с подругой, кто-то из мальчишек, сидевших у дома на скамеечке, не крикнул им вслед:
— А та, что справа, плоская как доска!
Она не обратила бы на эти слова никакого внимания, если бы не подруга. Участливо гля-нув на Нику, она спросила:
— Ты не обиделась?
— На что? — наивно спросила Ника.
— Что ты плоская как доска! — с довольным видом сообщила подруга столь "ценную ин-формацию".
