— Вы боитесь, что они погибнут в схватке с ангридами, и я тоже боюсь. Но если бы я не уехал, Тауг остался бы моим слугой, а сэр Свон — моим оруженосцем. Последствия очевидны, вполне предсказуемы. Однажды, давным-давно… впрочем, для вас совсем недавно… Так вот, однажды сэр Гарваон сказал мне, что я герой, рыцарь, о каких слагают песни.
— Ну да, — сказал Бертольд.
— Именно таким героем мечтает стать сэр Свон, и он совершенно прав, ибо только такие рыцари вообще достойны этого гордого звания. Я не хочу сказать, что о каждом доблестном рыцаре сложат песни. Всегда будут такие, чьи величайшие подвиги останутся неизвестными. До того как я произвел Свона в рыцари, он однажды сражался с двумя десятками разбойников, с мечом в руке. Несколько он убил, а остальные избили его до потери сознания и бросили умирать. Никто не сложит песни о покрытом синяками и ссадинами пареньке, который, очнувшись, увидел, как волки рвут на части тело сэра Равда; который отогнал волков сломанным копьем Равда и один похоронил своего господина в лесу. Однако он достоин песни, и я даю ему возможность заслужить славу. Возможность гордиться собой, а не только своими предками. Тауг — простой крестьянин, который хочет стать рыцарем и станет, коли получит условия для роста и становления. Анс, ты знаешь Тауга лучше, чем Бертольд или Герда. Я прав?
— Не знаю, сэр. — Анс, поправлявший покосившийся шест, на миг отвлекся от своего занятия. — Там ведь еще Поук, верно? Малый, что был с вами на ферме?
— Он в плену у ангридов, — кивнул я.
— Вы страсть как хотели вызволить его.
— Да, и по-прежнему хочу. Он мой слуга, и хороший. Я послал к нему спасителей и уверен, они справятся.
— Так вас не это беспокоит, сэр? — спросила Герда.
— Нет. — Я поднял взгляд от костра. — Во-первых, я думал о королеве Дизири, как всегда. Когда волшебный мед Вальфатера стер из моей памяти все воспоминания, я по-прежнему помнил ее имя. Она не приходит ко мне. Значит, я должен поскорее отправиться в Эльфрис на поиски Дизири.
— Я с вами, — заявил Анс.
— Может быть, но я сомневаюсь. Время там течет медленно. Я говорил?
— Мне брат говорил, сэр, — сказал Бертольд. — Эльфы забрали его туда, во всяком случае, он так думал, а когда он вернулся, я был совсем старый, хотя еще зрячий. И страдал головой, как иногда и сейчас. Но он! Он остался все тем же юнцом, каким мне запомнился, хотя стал говорить как по писаному.
— А зачем его забрали, Бертольд Храбрый? Ты помнишь?
— Чтобы он выступил здесь от имени Эльфриса, так он сказал. Только он так и не выступил.
— Я не раз задавался вопросом почему.
— Вы знаете эльфов, — подала голос Герда. — Одна эльфийская девушка приходила к вам, когда мы сидели под деревом, я и Берт. Я тогда сказала, что вам не стоит доверять ей, а вы сказали, что уже доверились.
— Ури.
— Она самая, сэр. Вы ее знаете.
— Да. Я знаю ее и Баки довольно хорошо, можно сказать. Раньше я думал, что знаю и Гарсега тоже, причем лучше, чем любую из них. Но теперь я знаю, что Гарсег не эльф.
— Ого! — воскликнул Гильф, но все решили, что он просто гавкнул.
— Он демон, — пояснил я, — дракон в человеческом обличье.
— Вы убьете его, сэр? — спросил Анс.
— Нет, Анс, — помотал я головой. — Если только не окажусь перед такой необходимостью. Но мы отвлеклись от тайны Бертольдова брата, а в числе всего прочего я размышлял и над ней тоже. Вы все еще хотите узнать, о чем я думаю?
— Хочу, сэр, коли речь идет о моем брате.
— Разумеется. Твой брат ничего не помнил о своем пребывании в Эльфрисе.
— Да, сэр.
— Значит, у нас три загадки. Во-первых, почему он ничего не помнил? Во-вторых, зачем его научили говорить складно и красиво? И в-третьих, почему он не выступил от имени эльфов?
— Вы знаете ответы, сэр? — спросила Герда.
— Не все. Полагаю, отгадать вторую всем нам не составит труда. Его научили говорить складно, чтобы он мог надлежащим образом передать послание от эльфов. Анс, у тебя трезвый ум. Ты можешь просветить нас относительно остальных загадок?
— Почему он ничего не помнил, сэр? Это первая загадка, да? Они заколдовали его. Они здорово колдуют, все эльфы.
— Уверен, ты прав, — кивнул я. — Но зачем им это понадобилось?
— Кто-то поручил брату передать послание, — пробормотал Бертольд.
— Да.
— Он так и не сказал, кто именно, поскольку сам не знал.
Я снова кивнул:
— Думаю, ты прав. Этот «кто-то» хотел остаться неизвестным и сохранить свое послание в тайне.
Герда воткнула в землю рядом с костром одну из рогаток, призванных служить опорами для поперечины с подвешенным на ней котелком.
— Так, значит, он и не мог ничего передать, поскольку все забыл.
Бертольд нашарил мою руку:
— Сюда кто-то идет.
Я взглянул на Гильфа, который поднял голову с озадаченным видом.
— Ты слышал шаги?
— Да, сэр. Я слышу.
— Дует ветер. — Я поднялся на ноги, положив руку на рукоять Этерне. — По-видимому, он идет против ветра. Вот почему Гильф не чует запаха.
Я двинулся по ветру, и пес потрусил за мной следом.
Когда мы вернулись, Бертольд и Анс крепко спали, но Герда сидела у костра, грея руки.
— Кому-то надо бы остаться на страже, — сказал я, садясь рядом, — но ты можешь ложиться спать. Я посижу здесь, а Гильф просыпается при малейшем звуке.
— Вы никого не нашли?
Я помотал головой.
— Я все прислушивалась, сэр. Думала, если вы его убьете, он скорее всего вскрикнет.
— Я так никого и не увидел, — признался я.
— Хотя там кто-то есть?
Я кивнул.
— Один из великанов?
Я помотал головой. Гильф, видевший незваного гостя, описал мне его.
— Паренек вроде Тауга?
— Нет, крупный человек. Как я сказал, я его не видел, но слышал, как он убегает. Крупный человек может двигаться очень тихо, пока не приходится бежать, но когда он пускается бегом, бесшумно у него никак не получается.
— Неужто ваш пес не сумел догнать его?
— Уверен, он догнал бы, но я не позволил. Помнишь, как Гильф набросился на тебя возле живой изгороди?
— В жизни не забуду.
— Анс спрашивал, что меня тревожит. Кажется, я сказал, что тысяча разных вещей. — Я улыбнулся. — Положим, я слегка преувеличил, но среди всего прочего мне не давало покоя воспоминание о том, как Гильф поймал тебя. Я увидел твою цепь, и в уме у меня прозвучал громкий стон. Почти крик.
— Я уж привыкла к ней, сэр.
— Обещаю, мы снимем ее сразу, как только найдем кузнеца, хотя, возможно, это произойдет не скоро. Но сегодня вечером мне не давала покоя мысль не о цепи, а о том стоне. — Спустя мгновение я добавил: — Уверен, стонал не я.
