Физрук уныло кивал, во всём соглашаясь с товарищем, но многое его смущало. Судите сами, на первом уроке была в мерзавчике водочка, была! А потом сама собой куда-то подевалась!
— Может спирт испарился, а вода осталась? — допытывался завхоз.
— Да нет, ну что ты! — уверенно отрицал подобную химическую реакцию физрук.
— Может, ученики побаловались?
— Вторые классы? — с несчастным видом отзывался Евгений. Хотя, кто знает!
Колбаса порезана, хлеб приготовлен. Должен скоро придти третий, а водки нет.
Карпов появился на пороге, как привидение, чем очень напугал своих единомышленников. Глаза его мерцали.
— Идите-ка, что покажу! — таинственно позвал он за собой убитых горем мужиков.
И рысью побежал наверх.
Диким взглядом он обвёл всю лаборантскую со всеми её пыльными спектроскопами в шкафах и монбланами непроверенных тетрадей. Потом с видом фокусника взялся за кран и открыл воду. Полилась тёмная струя.
— Ну что за страна! — несчастным тоном сказал завхоз. — В трубах уже ржавчина одна течёт!
— Смотри сюда! — страшным голосом сказал Карп Полумудрый и налил полный стакан.
— Портвейн. — моментально учуял физрук. Проба подтвердила ужасную догадку.
— Теперь смотрите! — голосом Давида Коперфилда воззвал Вадим Иваныч.
Пред взорами потрясённых чудом мужиков он закрыл и открыл кран снова. Теперь цвет изменился.
— Мадера. — с отрешённым видом обронил физрук. У завхоза такого опыта не было: для него всё, что с градусами — уже выпивка.
Ещё раз закрыли и открыли. Потек кагор. Потом кахетинское. Потом молдавский херес.
Всю ночь они открывали и закрывали кран, уже не находя ни названий, ни определений для бесконечной череды вин. Кран ни разу не повторился. И к утру все трое поняли, как страшно они безграмотны по части благородных напитков. И оттого души их преисполнились скорби. Всю ночь эта скорбь через форточку изливалась в грешный мир.
— И сотворил он вино в тех кувшинах! И сказали Марии: что ты подаёшь сначала плохое вино, потом хорошее? Надо бы наоборот! — проповедовал со слезами завхоз.
— Верую! — истово отозвался физрук Евгений.
Карп Полумудрый ничего не говорил, за него разглагольствовал внутренний голос: «Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке!»
Глава 9. Ночные тайны школы
— Кого взять в спутники? — подумал Лён. Долбер вышел из строя, а волшебник ощущал настоятельную потребность в товарище. Хотел бы он взять Костика в дорогу, но что будет, если он, подобно школьному другу по дубу, получит тяжкую рану? Ему не хотелось видеть Костика страдающим. Да это и невозможно: Костик выбрал весь резерв и был богато награждён от Селембрис: теперь в волшебной стране о нём слагают легенды.
— Не ломай себе голову. — посоветовала Гранитэль. — Все вопросы разрешаются в дороге. Не надо ничего навязывать Жребию. Он мудр и сам находит достойных спутников герою.
Уже довольно много дней прошло, а Жребий всё не звал его в дорогу, и оттого терпение Лёна иссякало. Он даже не включал компьютер, настолько неинтересными стали ему все игры. Тому, кто прошёл ярость боя, игрушечные тренажёры смешны, как младенческие ползунки.
Осень понемногу уступала свои права зиме — выпал и не спешил исчезать первый снег. Тяжёлый, влажный белый покров скрыл от глаз прохожих колдобины в асфальте, наполненные не успевшей замёрзнуть грязью. Под нестойкой рыхлой пеленой таились скользкие размывы глины, на которых скользили ноги. Люди, сгорбившись и зябко поднимая плечи, торопились убежать в тепло дома или магазинов от выматывающей нервы, мелкой сыпи не то снега, не то дождя. На улице никто не гулял, только с мокрым звуком резали залитый снежной кашей асфальт грязные по самую крышу машины.
Уроки были Косицыну тяжелы, как тяжела и неприятна сама атмосфера школы. Он был весь в ожидании зова Жребия и оттого нервничал. Это состояние отражалось на его отношениях с учителями — те начали жаловаться, что Косицын стал грубым, нетерпимым и заносчивым.
— Обычная возрастная раздражительность. — отвечала педагогам завуч Изольда Григорьевна, но что-то записывала в свою тетрадочку, которую учителя прозвали Кондуитом.
* * *
— Я пойду тряпку намочу. — сообщила учительнице Платонова.
— Как? Опять сухая? Я только что её мочила! — удивилась та.
Тряпка и в самом деле была такой сухой, словно со всемирного потопа не видела воды.
— Спасибо, Наташенька. — поблагодарила Платонову учительница труда. — Ты такая умница — всегда стараешься помочь.
Все остальные девочки в кабинете труда переглянулись — по их мнению, училка слишком уж ласкова с Платоновой — прямо-таки подобострастна. Она то и дело отличает эту рыжую перед коллективом. В прошлом году такого не было. Впрочем, оно и понятно: родаки Платоши получили большое наследство — кажется, из-за границы. Платоша теперь выряжается, как кинозвезда на подиуме. Одни только очёчки чего стоят! А уж важничает, как… Тут девочки шёпотом советовались: как именно важничает Платонова. Ни с кем не общается по-простому, за школу курить в компании не ходит, и вообще такая важная цаца!
— Я говорила, — хрипло шептала Черёмушина Валя на ухо Сазоновой Алёне. — я ей говорю: давай скинемся на пузырь водяры, у меня деньрождение, а она так говорит: типа, я с малолетками не пью.
— Так и сказала: с малолетками?! — ахнула Сазонова.
— Ну типа того… — туманно подтвердила подружка.
— Ну, б-дь! — мстительно заявила Сазонова. — В рожу бы ей съездить!
— Да в рожу что! — воодушевляясь идеей, воскликнула Черемушина. — Ей надо по почкам врезать пару раз! Мой парень говорил, что пара пинков по почкам — и всю жизнь будет работать на лекарства!
— Круто! — с восхищением прониклась перспективой Сазонова, у которой не было своего парня, и нечем было лишний раз козырнуть перед подружками, когда они за школой курили дешёвые сигареты и пили баночное пиво.
Это были очень занимательные тусовки, которые поднимали восьмиклассниц в собственных глазах. В своей сбитой, тесной стае они играли друг перед дружкой роль прожжённых жизнью крутых девиц. Именно там, в практически безлюдной зоне за школой, скрытой от жилых домов рядом разросшихся тополей, кипела настоящая, взрослая атмосфера. Там можно было посидеть со взрослыми парнями, которые контролировали улицу, как настоящие крутые пацаны — не то, что эти хилые, наивные одноклассники! Там, солидно перхая прокуренным нутром, девочки снисходительно рассказывали друг дружке о своих парнях. А те, кто не имели такового, с завистью слушали более продвинутых на сексуальной ниве подруг. Всё было круто.
