— Пойдём, поищем ночлег. Во сне у тебя быстрее всё заживёт.
Хеск нехотя отвернулся от насмешника и поднялся со скамьи. Его котёл и кружка Кессы вместе со множеством других опустевших посудин повисли на верёвке с крючьями — подъёмнике, свисающем из окна харчевни. Сианг, заметив возвращение котла, потянул за трос, втаскивая всю посуду в дом.
«Всё-таки тут принято спать,» — думала Кесса, с любопытством заглядывая в глухие переулки и тупики. Чем бы они ни были раньше, сейчас они стали огромной спальней под открытым небом. Вороха циновок и старых вытертых шкур были разложены там, и в них завернулись разнообразные хески. Кто-то дремал, прилепившись к стене или ухватившись когтями на край крыши. Сианги проходили мимо, не обращая на чужаков внимания.
— Нингорс, ты нигде не видишь свободного места? — тихо спросила Кесса. Спальные переулки тонули во мгле, даже те маленькие цериты, что были приделаны к стенам, сейчас обернули сухими листьями или повесили на них потрескавшиеся чашки. Как Речница ни щурилась, она не видела ни одной пустой циновки — под каждой что-то бугрилось, дрожало, ворочалось…
— Слишком много хесков, — буркнул Нингорс и свернул на лестницу, уходящую по склону горы к другой, более узкой улице. — Может, там тише…
Он был угрюм, часто морщился и облизывал нос. Встречные Сианги обходили его стороной, без страха, но с оглядкой.
— О! Тут, кажется, есть свободная циновка, — заметила Кесса, заглянув в тупичок. Вороха подстилок были набросаны у стены, часть растащили по дальним углам — оттуда на возглас странницы ответили недовольным ворчанием. Она виновато кивнула и приложила палец к губам.
— Здесь? — Нингорс подозрительно огляделся по сторонам, облизал нос и принюхался. — Хм… Может быть.
Соседняя стена с оглушительным лязгом дрогнула, и по камню протянулась длинная тонкая трещина. Дикий вой пронёсся по улице, и Нингорс, оскалившись и прижав уши, повернулся к разбитой стене. Та лязгала и содрогалась — покорёженная дверная плита ползла вверх, но её перекосило, и камень громко скрежетал о камень. Вой оборвался рявканьем, из пролома полыхнуло зеленью.
— Что?! — чёрная грива Нингорса поднялась дыбом, он сцапал Кессу на плечо и оттолкнул к дальней стене. — Какой ещё Рух, и какие ещё обещания?!
Дверь наконец открылась, и наружу кубарем выкатился встрёпанный Алгана. За ним, направив на него копья, вышли трое Сиангов. Хеск, не успев долететь до стены, извернулся и вскочил на ноги. Его мех вздыбился, глаза горели багровым огнём. Он хрипло взвыл.
— Отродья Руха! Я знаю, это он затеял, это его ловушки! Ему что, мало?! Скупая тварь, бесчестная падаль! Отпустите меня, вы, Руховы прихвостни!
— Хоатиг, — еле слышно обронил Нингорс, пригибаясь к земле, и стиснул зубы так, что на губах выступила кровавая пена. Кесса изумлённо мигнула.
— Кто тебя держит?! — раздражённо пожал плечами самый рослый из Сиангов. — Возьми аметист и проваливай! Дверь зачем было ломать?!
Алгана отступил на шаг и пригнулся, сверкая глазами. Он готов был к прыжку, и Сианги, увидев это, разом наклонили копья.
— Тихо! Я сказала — ты можешь лететь! — рявкнул самый рослый из них, и Кесса вновь изумлённо мигнула. — Тут нет никакого Руха, иди, ищи его где-нибудь ещё!
Алгана взвыл.
— Я знаю, что он здесь! Кто ещё ловит себе рабов?! Это он, его воронка… Пусти меня к нему, серая тварь, я буду говорить с ним!
Его пальцы налились изжелта-зелёным огнём, и Сианги с воплями досады вскинули копья. В переулке заворочались, разбуженные хески выглянули наружу и тут же попрятались, во весь голос поминая Вайнега.
— Хоатиг! — Нингорс шагнул вперёд, и Алгана, вздрогнув всем телом, развернулся к нему. Тут же его глаза сверкнули ярче прежнего. Двое хесков стояли друг напротив друга, прижав уши к голове и оскалив клыки, и Кесса, поёжившись, шагнула назад. «Нуску Лучистый! Хоатиг — это же тот, кто…» — она зябко вздрогнула и тихо, стараясь не звенеть подвесками, взялась за шнурок Зеркала. «Ох, не договорятся они миром…»
— Ты?! Я знал, что это дом Руха! Так он оставил тебя себе? — Хоатиг выплюнул последнюю фразу и осклабился, но тут же ошарашенно фыркнул. — Почему не в цепях? Почему…
— Твой колдун мёртв, — ухмыльнулся Нингорс. — Это не его дом. Отвечай за себя. Что ты сделал со мной?
— Ты?! Ты, ты… Как ты мог… как он, проклятый знорк… — Хоатиг, не договорив, скрипнул зубами. — Никому нет веры! Всё сам, всё я должен был сделать сам! Почему тебя оставили в живых?!
Зелёный огонь растёкся по его запястьям, и Кесса бросила Зеркало Призраков в воздух — точно между двумя хесками, и в последний миг успела выпустить шнурок. Ослепительная вспышка хлестнула по глазам, осветив улицу ярче всех солнц и лун, и луч, не долетев до цели, впился в тёмную пластину древнего стекла. Повиснув на долю мгновения в воздухе, она упала на мостовую, накалившись докрасна. Оплавленная оправа шипела и потрескивала, и едкий дымок поднялся над ней.
Зеркало ещё летело, когда Нингорс прыгнул вперёд, а когда оно зазвенело на мостовой, двое хесков уже катились под уклон, намертво вцепившись друг в друга. Они не выли — слышен был только скрежет зубов и треск костей, и запах палёной шкуры растекался по переулкам. Дорога вела вниз по склону, обрываясь крутой лестницей, и Алгана летели к ней, оставляя на мостовой кровавый след.
— Хэ-э! — вскрикнула Кесса, бросаясь за ними, но копьё Сианга преградило ей дорогу. Больно ударившись о древко, Речница отпрянула.
— Их драка. Им и драться, — рослый Сианг протянул ей дымящееся Зеркало. — Держи, пока не прикипело к мостовой. Неохота отдирать.
Шнурок от страшного жара почернел и обуглился, но чудом не развалился. Кесса подняла Зеркало на вытянутой руке и быстрым шагом пустилась за дерущимися. Сианги, подобрав по дороге патруль стражи, шли следом, а вскоре и обогнали её. Из каждого переулка выглядывали потревоженные жители, кто-то вышел на крыльцо, покачал головой и ушел в дом, чтобы вернуться с оружием. Кровавые полосы протянулись до самой лестницы, и ступени покрылись тёмно-багровыми пятнами сверху донизу. Хески не смогли взлететь — прокатились по всем камням, хрустя вывернутыми крыльями, и теперь лежали внизу. Челюсти одного намертво сомкнулись на горле другого, и тот в отчаянии рвал когтями его плечи и бока, но смертельная хватка не разжималась. Хеск приподнялся, резко дёрнул головой вверх и помотал из стороны в сторону — снова, и снова, пока из порванных жил не хлынула кровь, а тело противника, вздрогнув, не обмякло. Выпустив горло врага, Алгана хрипло завыл и вновь впился в него зубами, раздирая плоть. Шея давно сломалась, вытянутые руки судорожно царапали мостовую, но победитель не отпускал врага. Ещё укус — и голова убитого, отделившись от тела, перевернулась и осталась лежать на мостовой. Сианги, серыми тенями замершие у входа в переулки, стояли неподвижно, и те, кто спускался по лестнице вместе с Кессой, остановились поодаль.
