«Конечно, — думала Тула, направляясь на рыночную площадь, — увидят…» И ей сразу захотелось домой, к ним…
Но сначала ей нужно было посмотреть новые места, ведь Тула была жадной до приключений. Но она постоянно натыкалась на такие вот мрачные истории, как с этим Тенгелем Злым. Стоило ей только вспомнить обо всем, что с ней приключилось, как она почувствовала озноб и холодный туман страха.
Никогда, никогда больше! Никогда в жизни!
И она снова принялась думать о своем больном друге. Торопливо и не особенно торгуясь, она накупила всякой еды: молоко, хлеб, масло, сыр, овощи, зелень и немного мяса, большой пакет печенья и сладостей.
После этого она вернулась обратно.
Он был без сознания, и она не смогла привести его в чувство. Но это не очень испугало ее, потому что он дышал, и она понимала, что последнее время он пребывает в бессознательном состоянии, хотя искорка жизни иногда подавала ему слабенькую надежду.
Тула разожгла в печи огонь и положила в котел мясо с овощами.
Когда она снова подошла к постели, он пришел в себя. И она дала ему выпить подогретого молока.
Он с благодарностью смотрел на нее, и она подбадривающе улыбалась ему в ответ.
Но она чувствовала двусмысленность своего положения. Она не могла уехать в Норвегию, оставив его в таком состоянии. Как ей следовало поступить? К кому она могла обратиться с просьбой о помощи? Ведь она никого не знала в Вехьо!
Тем временем Хейке и Винга сделали свои дела, и поскольку Тула еще не появилась, они решили сами сходить за ней.
— Так и есть, маленькая лавка, — сказала Винга. — Туда она и пошла.
Остановившись возле витрины, Хейке, затаив дыханье, произнес:
— Винга, я просто идиот!
— С тобой это бывает, — понимающе ответила Винга. — Что же у тебя на этот раз?
— Посмотри! Посмотри, что это за лавка! Мы ведь никогда не спрашивали у Тулы, откуда она взяла свою флейту!
— По-моему, ты спрашивал. И она ответила, что сама смастерила ее и что это испорченная флейта, на которой невозможно играть, но на которой тем не менее ей хочется во что бы то ни стало сыграть что-то.
Хейке кивнул.
— Так оно и было. Только это не она смастерила эту флейту. И мы так и не выяснили, кто же испортил эту флейту. Подумать только… А что, если он, наш жуткий предок, снова подчинил ее своей власти? Что, если она теперь там…
— Ты считаешь, что… Так пойдем же туда!
Дверь была не заперта, и они вошли в пыльную мастерскую.
Винга задрожала. Если бы Тенгель Злой принял человеческий облик, то эта темная, пыльная мастерская была бы для него самым подходящим местом. Создавалось впечатление, что сюда не ступала нога человека уже несколько столетий!
Услышав звон дверного колокольчика, Тула вышла.
— О, Господи, — с облегчением вздохнула она. — Вы должны помочь мне. Он опасно болен, и если бы я не пришла, он умер бы, потому что некому о нем позаботиться.
Они переглянулись. Потом пошли следом за ней.
Тула уже стояла возле постели.
— Это мои тетя и дядя из Норвегии, — пояснила она. — А это… нет, я не знаю, как тебя зовут!
Он попытался ответить, но у него ничего не получилось.
— Здесь слишком уж темно, — сказал Хейке.
Винга отодвинула занавеску на маленьком окошке. Хейке молча смотрел на лежащего в постели человека, который, в свою очередь, испуганно смотрел на странного дядю своей подруги.
— Я дала ему воды, — торопливо сказала Тула. — Потом ложку молока. А теперь я варю мясной суп.
— Ты с ума сошла, — сказал Хейке, — ему нельзя сейчас давать супы. Похоже, он не ел уже несколько недель. В самом деле, когда ты ел последний раз? — спросил он у больного.
— Он не в силах говорить, — пояснила Тула.
Хейке дал обеим распоряжения. Тула пошла покупать постельное белье и заодно прихватить из кареты лекарственные средства Хейке, а Винга отправилась искать человека, который смог бы присмотреть за больным в ближайшее время.
Сам же Хейке принялся осматривать истощенного человека, который был настолько стыдлив, что не позволил это сделать в присутствии женщин. И Хейке хотел как можно скорее вылечить его, чтобы тот рассказал ему про флейту…
Ему было совершенно ясно, что именно здесь Тула взяла инструмент.
Вернувшись, Тула застала пациента в сознании, он уже мог говорить. Взяв у нее постельное белье, Хейке выпроводил ее из мастерской, а сам вымыл больного и перестелил ему постель.
После этого он впустил ее.
Глаза Хейке были полны сострадания к несчастному, но голос был суровым, когда он сказал:
— Твоего друга зовут Томасом, и больше я ничего не смог от него узнать.
— Привет, Томас, — сказала Тула.
— Привет. А как тебя зовут? — смущенно спросил он ее.
— Тула Бака, — ответила она. — Я живу в округе Бергунда и теперь отправляюсь в Норвегию, но сначала я хотела попрощаться с тобой и немного поболтать. Тебе повезло, не так ли?
Мягкая улыбка в его глазах угасла.
— В Норвегию?
— Да, но ненадолго. Скоро я вернусь обратно. И как раз в этот момент вошла Винга.
— Я договорилась насчет ухода, — сказала она. — Стоит только состроить глазки и заплатить деньги… Священник посоветовал мне обратиться к сестрам милосердия. Сами они не имеют обыкновения ухаживать за больными мужчинами, Бог запрещает им это, но у них есть для этой цели помощник. Так что они могут готовить еду и наводить порядок здесь для нашего друга столько времени, сколько потребуется. Я щедро заплатила им, хотя они сказали мне, что им ничего не нужно. Они должны скоро придти. А как у вас дела?
— Он только что пришел в себя. Ну, Томас, расскажи нам, что с тобой стряслось? Инвалид отвернулся.
— Я повел себя глупо, — ответил он.
— Людям свойственно ошибаться, — сказала Винга. — И что же с тобой произошло?
— В таком случае мне придется рассказать о своей жизни.
— Расскажи, — попросила Винга. — Можешь начать с Адама и Евы, время у нас есть. Ее слова вызвали у него слабую улыбку.
— Жизнь моя — это сплошная серость, — сказал он. — В последние годы я изнурял себя работой, сам не понимая, почему я это делаю. Я пытался не обращать внимания на насмешки соседей.
— Да, — кивнул Хейке, — это мне знакомо. В людях столько зла! Они обрушивают свою неприязнь на тех, кто чем-то отличается от них.
Томас благодарно улыбнулся, потом наморщил лоб.
— Теперь я чувствую себя таким сильным, — удивленно произнес он. — Я даже осмеливаюсь говорить…
— Это все благодаря ему, — сказала Винга, указав на Хейке. — Он прикладывал к тебе свои горячие руки?
— Да, в самом деле, они были горячими!
— Но ты должен рассказывать.
— Да, в самом деле. У меня была эта маленькая мастерская, я зарабатывал себе на хлеб. Но жизнь моя была такой серой, такой ничтожной! Такой одинокой! И вот в мою жизнь вошла эта девушка. Не могу сказать, что это было… Но мы так хорошо понимали друг друга.
