Толстый каптенармус был счастлив до умиления. За те годы, что он служил в гарнизонном цейхгаузе, окаянная штуковина попортила ему немало крови. Всякий раз, проходя мимо, он замирал от страха: вдруг она упадет ему прямо на ноги и навлечет беду?
— Смотри, что я принес! — Йорген шумно водрузил свою находку на середину стола. Шар, будто возмущенный бесцеремонным обращением, сверкнул синим.
— Ай! — отшатнулся Кальпурций. — Ты что делаешь?!! Разве так можно?!!
— Можно, — успокоил ланцтрегер, — не бойся. Я им сегодня уже по-всякому тряс, и ничего. Сверкать сверкает, но зла не делает. Это колдовская штука! В нашем цейхгаузе стояла, представь.
— Вижу, что колдовская!!! Ты зачем ее в дом приволок, юный безумец?! — Три года жизни, всего три года разделяли Йоргена и Кальпурция, однако последний считал эту разницу весьма существенной, дающей ему полное основание вести себя как старшему товарищу с младшим.
— А что мне оставалось? Тебе волшебная книга в руки пришла, мне — этот жезл. Вдруг тоже не случайно? Вдруг это оружие, полезное для борьбы с Тьмой? Видишь — светится… Мы его с собой возьмем.
— Нельзя таскать с собой оружие, которым не умеешь пользоваться. Особенно если оно колдовское! — с большой убежденностью заявил Кальпурций.
— Твоя родина славится своими волшебниками и мудрецами, — парировал Йорген. — Наверняка среди них отыщется тот, кто научит нас с этим обращаться!
— А если не отыщется? Если это древнее, ныне забытое колдовство?
— Тогда выкинем, — пожал плечам Йорген, слегка недоумевая, почему Кальпурций сам не пришел к такому простому решению.
— Поступай как знаешь, — сдался тот, — но имей в виду: ты связываешься с неведомым древним колдовством! И легкомыслие тут до добра не доведет!
— Рискну, — ответил ланцтрегер. Если честно, находка и ему не внушала большого доверия. Хотелось унести ее подальше от родного королевства. Пусть лучше в далекой Силонии или еще где-нибудь в чужих краях валяется.
Глава 9,
в которой Семиаренс Элленгааль чудом избегает верной гибели, но Йорген с Кальпурцием хотят его похоронить
«Тятя! тятя! наши сети
Притащили мертвеца».
А. С. Пушкин
Непогода разыгралась на третьи сутки после выхода из лонарского порта Висс. Хозяева рассуждали промеж собой: ничего страшного, буря как буря, и не такие видали. И каторжники на веслах, наверное, впервые в жизни были хоть в чем-то согласны со своими мучителями. Буря как буря. Чай, хаживали в высокую волну, знаем…
Чего они там знали — их боги им судьи. Семиаренс Элленгааль, в свою очередь, знал совершенно точно: этой галере суждено погибнуть. Он не сомневался в роковой ее судьбе, как не сомневался в том, что день сменится ночью и следом за весной обязательно наступит лето. Она пойдет ко дну очень скоро, еще солнце не успеет скрыться за горизонтом. Потонет вместе с грузом китового жира и рыбьей кости, вместе со своими владельцами и тремя сотнями каторжников на веслах. Это случится неизбежно. Семиаренс Элленгааль предсказателем не был, он умел видеть лишь самое ближайшее и неотвратимое будущее.
Напрасно он рвался с цепи, напрасно кричал, молил хозяев, чтобы расковали людей. В ответ безмозглые гизельгерские торгаши стегали его бичом, насмехались жестоко и грязно. Но самое гадкое — гребцы на банках, товарищи по несчастью, смеялись с ними заодно! Конечно, каждый из них страстно желал бы обрести свободу, но желание, будучи униженным, унизить ближнего оказалось сильнее.
Тогда их участь стала Семиаренсу безразлична, и он озаботился собственной судьбой. А это требовало спокойствия и сосредоточения. Люди были разочарованы — представление окончилось. Налегли дружней на весла, не то мало ли — развернет судно поперек волны, тогда и впрямь конец. Альвы хоть и зовутся светлыми, но все как есть чародеи по природе своей, а у чародеев язык злой, не накликал бы беду. Жизнь-то своя каждому дорога, хоть без цепей, а хоть бы и в цепях. И подкомиты[10] с бичами были не нужны на галере в тот бурный день, не хуже свободных трудились каторжные!..
Буря гуляла по просторам Туманного моря, буря ревела от фельзендальских прибрежных скал до песчаных отмелей Силонии. Хлестала ветром, проливалась дождем, гнала водяные валы, один другого выше и страшнее… Обычная весенняя буря. Светлый альв Семиаренс Элленгааль из Нижних Долин ее больше не замечал. И ничего вокруг не замечал. Мир перестал для него существовать, сжался до размеров железного кольца — того, что приковало его к верной смерти.
…Не успевал он, ох не успевал! Все отчетливее становилось чувство близкой беды, уже не на часы — на минуты шел счет! Не всякий маг способен быстро разрушить железо усилием мысли, а Семиаренс Элленгааль магом не был. Так, практиковался иногда в юности, забавы ради. Это было слишком давно…
Должно быть, страх и отчаяние придали ему сил, позволили сделать невозможное.
Как это случилось, он не знал. Уже трещала обшивка бортов и в пробоины хлестала горькая морская вода, в панике металась команда, выли объятые предсмертным ужасом гребцы. Он один оставался спокойным и сосредоточенным среди этого гибельного хаоса, по-прежнему не видел ничего, кроме разъедаемого ржавчиной железного кольца.
И только хлынувшая в ноздри и рот вода заставила его вернуться в мир. Страшным было возвращение! Люди тонули, сотни людей. Они рвались со своих цепей что было сил, выворачивая лодыжки, раздирая связки, но железо держало крепко. Люди захлебывались один за другим. Движимый не разумом — животным страхом, альв забился вместе с ними. Он уже почти не мог дышать: вода была повсюду, вода бурлила и пенилась, все реже удавалось вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуха. Сделав последний, отчаянный рывок, альв уцепился за край борта, почему-то нависший над головой, подтянулся на руках, рванул скованную ногу — один раз, другой, третий… И вдруг почувствовал, что цепи ее больше не держат. Проржавевшее кольцо треснуло напополам. Он был свободен!!!
Немного же стоит такая свобода! Немного прибавляет шансов на жизнь!
Галера шла ко дну. Семиаренс греб руками что было сил, стараясь отплыть от нее как можно дальше, но огромная водяная воронка уже затягивала его, безжалостно влекла ко дну. «Конец», — подумал он очень спокойно, почти отстраненно, но сопротивления не прекратил, потому что умирать тоже надо достойно.
Но он не умер. Это был один из тех чудесных случаев, которые потом приписывают особой милости добрых богов, счастливой судьбе или важной миссии в этом мире, которую потенциальный покойник исполнить не успел. В тот момент, когда силы его были на исходе, когда тело уже отказывалось служить и начинал меркнуть разум, он вдруг почувствовал под руками что-то твердое. Уцепился судорожно, воистину как утопающий за соломину… К счастью, не соломина это была, а куда более полезная в его положении вещь! Некрупная, дешевая гальюнная фигура в виде златокудрой и белотелой девы, вырезанная из легкого неблагородного дерева, всплыла на его спасение из морских пучин.
