Это не было больно. Просто ноги внезапно подкосились подо мной, и я упал на каменный пол, а из тела ручейком побежала жизнь. Стало почему-то трудно дышать, и веки, вдруг ставшие такими тяжёлыми, стали закрываться. Я смотрел на высокий каменный потолок, и последними искорками в моей голове пронеслись мысли:
«Умираю… Простите меня. Простите за то, что не смог вас вернуть в этот мир. Я сделал всё, что мог. Теперь я сам иду к вам. Подождите меня, я скоро…»
Я соскальзывал в темноту, падая в благословенные объятия смерти, туда, где я, наконец, смогу встретить своих родных, обнять жену и дочь. Но яркая вспышка огромной силы вдруг разогнала темноту, в которую я падал.
— Живи!
И как будто огромная рука потянула меня назад в мир живых, который я только что покинул.
Очнулся я от холода камня, на котором лежал. Я долго не мог вспомнить, что со мной произошло. Тело было наполнено усталостью, не было силы даже просто приподнять руку. Каждое движение требовало огромных усилий и причиняло боль. Кое-как, медленно, я смог встать на четвереньки, потом, цепляясь за пьедестал, я поднялся на ноги. Было очень трудно удержаться, голова кружилась, ничего не было видно. Темнота полностью окружала меня.
Так я стоял довольно долго, и слабость с головокружением начали постепенно уходить. Наконец, я почувствовал себя лучше и призвал Светлячка, чтобы увидеть, где я нахожусь. Небольшой огонёк взлетел в воздух, и я понял, что по-прежнему нахожусь в тронном зале, в котором уже никого не было.
На пьедестале лежала книга, раскрытая, и более не защищённая. Чуть не выронив, я с трудом снял её с пьедестала, и сделал несколько шагов к выходу, но потом вернулся назад, и начал искать на полу в куче пепла, оставшейся от некроманта, перстень, который меня убил.
Я нашёл его в паре шагов от кучи пепла; видимо, он откатился, ударившись об пол, когда его хозяин рассыпался в прах. Всеочищающее пламя не причинило вреда перстню; чтобы его не потерять, я нацепил его кое-как на палец…
Как я выбрался наружу, я так и не смог понять. К моему счастью, я, как оказалось, немного помнил дорогу, которой меня выводили из пещер на поверхность. Когда я, наконец, вышел из пещер, яркая луна освещала землю. Под кустом, росшим возле входа, обессиленный, я заснул, положив под голову книгу…
Мне потребовалась почти неделя, чтобы вновь научиться видеть солнечный свет, от которого отвыкли глаза. Почти десять дней я добирался до ближайшей деревни, питаясь по дороге тем, что росло в лесу — ягодами, грибами и кореньями. Когда же, наконец, я подошёл к деревне, я наткнулся на детишек, которые собирали грибы. Я с криками радости бросился к ним, но увидев меня, они с воплями бросились удирать от меня, побросав корзинки с грибами.
Я кое-как добрёл до деревни. Меня встретили закрытые ворота, и куча вооружённых мужчин, укрывшихся за частоколом.
— Убирайся прочь, тварь! Мы уже уплатили дань твоему хозяину!
Едва сдерживая слёзы радости, я прохрипел:
— Я — живой. Я не боюсь солнечного света! — И я начертил перед собой символ Огнеликого, и прочёл молитву, прославляющую его имя. — Тех, кого вы боитесь, больше нет. Они исчезли, уничтоженные светом Гелиона; вам некого больше бояться.
Деревенские жители долго обсуждали мои слова. Но то, что я спокойно стоял при свете дня, убедило их в том, что я живой человек, а не мертвец, и они впустили меня. Умывшись и отдохнув, я взглянул на свою бороду, отросшую за время плена, и балахон, сильно испачканный и порванный за время моего плутания по лесу. Неудивительно, что дети испугались меня. Я и сам бы перепугался, увидев такое чудище, бегущее ко мне из леса. Местные не хотели мне верить, что ужас, который столько лет наполнял предгорья, исчез, что больше не надо по жребию отправлять раз в полгода одного из жителей в горы, и что теперь можно жить без страха за свою жизнь, и за жизни детей.
Через месяц, дождавшись каравана купцов, я уехал из тех мест. Что же до жителей деревни, они, без сомнения, убедились в правоте моих слов, когда тот, кто был предназначен в жертву, вернулся домой.
Амина уже давно спала, уткнувшись мне в плечо. Свеча, горевшая на столике возле кровати, тихонько потрескивала, испуская неяркий свет. Потревоженные воспоминания вернулись назад в уголки памяти. Пусть там и они остаются вместе с тенями прошлого.
— Хозяин попросил вас немного подождать в беседке возле пруда. Он скоро освободится. Я вас туда провожу.
Невысокий слуга, принёсший слова хозяина, пошёл вперед, указывая дорогу, а я неспешно последовал за ним, любуясь по дороге садом и окружающей меня красотой. Чего в этом саду только не было: и багряные королевские розы, которые, как я слышал, растут только в садах великого царя царей в славном городе Халарабаде; получить такой цветок из его рук считается почётной наградой среди вельмож, а за попытку вынести саженцы этих прекрасных цветов пойманного ожидает суровая кара; и маленькие карликовые ёлочки, едва дотягивающие до пояса человека, с растущими на них крохотными шишками. Я долго любовался на это чудо природы, и не удивился бы, если среди ветвей этого маленького чуда прыгали бы и столь же крохотные белки, но покашливание слуги, напомнившего о себе, заставило меня продолжить дорогу. Казалось, со всего мира было собрано в одном месте всё самое удивительное и прекрасное, что только возможно найти: прекраснейшие, благоухающие цветы, деревья и кусты самых причудливых форм и размеров, ароматные, душистые травы; всё это было собрано и рассажено в удивительной гармонии и красоте. По всему саду бежали ручейки, наполняя его весёлым журчанием; из-за этого воздух был влажным, и дышалось легко и приятно. Перебравшись по небольшому мостику через ручеёк, мы подошли к небольшой беседке, увитой виноградными лозами, расположенной на берегу небольшого пруда.
— Хозяин скоро будет. А пока располагайтесь, и ни в чём себе не отказывайте! — указал он на угощения, разложенные на небольшом столике посреди беседки.
Ещё раз поклонившись, слуга быстро куда-то ушёл, а я, рассеяно отщипнув ягоду от кисти винограда, густо росшего на беседке, взглянул на пруд. Есть мне не хотелось, хотя роскошные яства на столе невольно вызывали слюну: сочные спелые дыни, жареные с орехами цыплята, огромное блюдо с жирным ароматным пловом, лепёшки, испечённые до золотистой корочки; всё это наверняка было очень вкусно, но хоть с самого утра у меня во рту не было ни крошки, я решил дождаться Арена, и уже с ним отдать должное его поварам.
Чтобы не думать о еде, я решил осмотреть пруд. Вода была чистой и очень прозрачной, и мне хорошо были видны небольшие золотые рыбки, живущие в нём. Маленькие забавные создания чуть больше ладони весело играли друг с другом. От нечего делать, я бросил им вводу несколько виноградин, и наблюдал, как рыбки со всех сторон устремились к брошенным мной ягодам, но попробовав их, отплывали в сторону; видно, это угощение им было не по вкусу.
