Само по себе мероприятие представлялось вполне выполнимым — мне, наверное, не удалось бы переплыть под водой весь Эйгвин, даже находясь на пике формы, но одолеть половину этой реки я, без сомнений, была способна в любом состоянии, тем более что паром к моменту нашего с ним расставания по идее уже находился ближе к нужному, восточному берегу. Но спустя примерно минуту после начала заплыва некоторые обстоятельства стали внушать мне серьезные опасения: во-первых, мой костюм, совершенно не предназначенный для купания, сильно снижал скорость продвижения, а избавиться от особо мешающих частей гардероба я себе позволить не могла, и во-вторых, как нетрудно догадаться, при таких погодных условиях наверху на моей глубине было совершенно темно, а это создавало реальную угрозу потерять верное направление. Все же я не стала форсировать темп, поскольку излишние усилия приводят к дополнительному расходу кислорода и в плане расстояния никакой выгоды не дают. К моему огромному сожалению, еще секунд через тридцать никаких изменений не произошло, за исключением того, что мои легкие напомнили о необходимости регулярно дышать, и две минуты — это предел. Еще секунд через пятнадцать желание глотнуть воздуха благополучно вытеснило остальные ощущения, а потом стало совсем плохо — легкие жгло нестерпимо, я уже ничего не соображала и из последних сил разгребала воду перед собой, почему-то решив, что всплывать равносильно смерти, и лучше уж так…
Как выяснилось чуть позже, это был типичный бред, к счастью, обошедшийся без фатальных последствий. Правда, когда в глазах у меня вдруг потемнело, успела промелькнуть жуткая мысль, что это, собственно, все, приплыли… А в следующий момент я обнаружила, что темнота представляет собой странную наклонную плоскость и в действительности является чудесным дном реки, в которое я вот-вот впилюсь. Тут уж я не растерялась и устремилась вверх, от радости едва не хлебнув воды, но все-таки до поверхности дотерпела.
О том, как я преодолевала оставшееся до берега расстояние и что происходило в первые минуты пребывания на симпатичном песчаном пляже, рассказать не получится, поскольку единственное сохранившееся у меня воспоминание — это вокруг навалом воздуха и можно дышать сколько влезет… Наконец я более-менее оклемалась, поднялась с четверенек и мутным взором окинула окрестности, но ничего особо неожиданного не обнаружила. Нет, безусловно, ситуацию, когда ты стоишь под вечерним солнышком на прибрежном песочке, а на реке резвится смерч, обычной не назовешь, но это было уже не ново, а значит, и не особо интересно. А в первую очередь меня интересовали два обстоятельства: судьба парома и как далеко до пристани, к которой мы направлялись. И если со вторым все было ясно — пристань оказалась совсем рядом, ярдах в двухстах к северу, то про паром ничего выяснить не удалось, ибо потоки воды, низвергавшиеся из таинственной тучи, полностью скрывали ту часть реки, где он должен был находиться, однако мне показалось, что ураган начал ослабевать.
Разумеется, я повела себя наиболее логичным образом — отправилась вдоль берега к пристани, без особой надежды вглядываясь в круговерть непогоды. Ураган и впрямь выдыхался на глазах, но у меня почему-то складывалось ощущение, что пока он не иссякнет окончательно, я паром так и не увижу, или — в худшем случае — не увижу вообще. Это, конечно же, было заблуждением — при всей тихоходности керторианского парома я все же не могла столь значительно опередить его вплавь, поэтому, если бы с ним все было в порядке, он уже должен был подходить к причалу… Хорошо, что данные соображения пришли мне в голову задним числом, иначе пришлось бы поволноваться, а так я испытала чистую незамутненную радость, увидев, как по-прежнему окруженный пузырем силового поля паром вдруг вынырнул из струй дождя совсем рядом с пристанью.
Таким образом, когда я подошла к причалу, меня уже поджидал почетный караул гвардейцев во главе с капитаном Рагайном. Надо отдать должное, выглядели они как ни в чем не бывало, на меня смотрели спокойно, и единственным напоминанием о тех, скажем так, неприятностях, из которых мы сумели весьма ловко выпутаться, стала подчеркнутая вежливость, с которой поклонился капитан:
— Герцогиня.
— Капитан. — Я тоже постаралась кивнуть максимально любезно и замялась, слегка запутавшись в очередности вопросов, но он меня опередил:
— Мы продолжаем путешествие?
— Безусловно.
Иного ответа он и не ожидал, тем не менее отдал короткую серию приказов и вновь обернулся ко мне;
— Простите, но вам бы не помешало переодеться.
— Я знаю. — Мне стоило большого труда удержаться от ядовитого замечания. — Но не во что, к сожалению. Единственный выход — это раздеться в карете, когда мы двинемся в путь. Будем надеяться, что до прибытия к баронессе мой костюм хотя бы высохнет, иначе будет… гм… забавно.
Капитан явно не разделял моих взглядов на то, что является забавным, но ограничился философским пожатием плеч, а я тем временем наметила ряд моментов, прояснить которые следовало незамедлительно.
— Итак, что произошло, когда я покинула паром?
— По сути, ничего.
— Спасибо, это я сама вижу. А не по сути?
Он не спешил с ответом, и я решила сократить время хождений вокруг да около.
— Уточню. Перед тем как прыгнуть в воду, я почувствовала приближение… Не знаю, что это было, но оно несло угрозу. Мне показалось, вы тоже испытали сходное ощущение. Это так?
— Да. — Что ж, от прямо поставленных вопросов он не увиливал.
— Тогда что же стало с этой дрянью? И кстати, что это вообще такое было?
— Я не слишком разбираюсь в магии подобного уровня, — весьма буднично сообщил он и, подумав, добавил: — Могу предположить, что это был сложный и очень мощный фантом. И он исчез, как только вы скрылись под водой.
Иными словами, как только он потерял из виду цель или она оказалась вне его досягаемости, — звучало радушно, и хотя по поводу инцидента вопросов оставалось много, сейчас мне было любопытно другое:
— Вы знали заранее, что это произойдет?
Пока он размышлял, как будет выкручиваться, разгрузка парома завершилась (кстати, одновременно с последними всплесками шторма) и мне подали экипаж. Однако когда капитан попытался открыть мне дверцу, я его остановила, демонстрируя неуклонную решимость:
— Оставьте это! Мы не двинемся с места, пока я не получу некоторые ответы.
— Хорошо. — Он отпустил дверцу, сложил руки за спиной и пригнул голову, живо напомнив быка, готовящегося броситься в атаку. — Да. Я знал, что это может произойти.
