— Каких?
— Ты же сама знаешь. Мы все трое обладаем кое-чем, но полной силой мы будем обладать только вместе.
— Нет, не знала. Видимо это жрица напрямую магистру сообщила. И ты думаешь они тебе помогут?
— Они? Конечно. Им ведь тоже я нужен, значит договоримся.
Сильный ветер налетел с Востока, извещая о том, что скоро наступят холодные времена. Листва деревьев тревожно шелестела, и свист ветра сливался с этим звуком, создавая причудливую какофонию. По небу проносились пунцовые тучи, едва просвечивающееся сквозь плотную завесу облаков солнце совершенно не грело, а день был мрачным и безрадостным.
Что разыгравшейся стихии до застигнутых врасплох путников? Ветер, играючи, сгибает вековые деревья, разгоняет тучи, колыхает морские просторы… Hо пуще прежнего ветер любит пронизывать до самых костей живое тело, заставляя с ног до головы дрожать, съеживаться и терпеть мурашек, отчаянно покрывающих спину. И не спасет уже никакая одежда, будь то легкая шелковая рубаха, или толстая меховая накидка — все одно: проказник-ветер найдет брешь в одежде и пощекочет нервы.
Онтеро негодовал, обхватив себя руками. Стуча зубами и в диком остервенении пытаясь ругаться, он издавал нечленораздельные звуки, больше похожие на икоту. Тич безуспешно пытался развести огонь с помощью огнива, похищенного мальчуганом у ульсорской стражи. Едва слабый огонек начинал теплиться в ладонях рыжего паренька, зловредный ветер просачивался сквозь пальцы и задувал пламя. Однако, в отличие от Онтеро, Тич не был подвержен приступам ярости и потому спокойно продолжал свои тщетные попытки.
Дастин сидел, прислонившись к огромному стволу старого вяза. Казалось, будто зверский холод ему нипочем. Дастин размышлял.
«Что за странные дела творятся? Ведь Мельсана же была мертва — своими глазами видел! И вдруг на тебе. А этот бедняга, Ильмер, чуть рассудка не лишился, завидев свою ненаглядную. Онтеро тоже странный какой-то… И еще этот парень, Тич…»
— Эй, колдун! — ход мыслей Дастина был прерван зычным окриком герцога Хорнкарского. — Вишь, мальчонке не совладать с ветром. Hе стучи зубами, Онтеро, ты же чародей — зажги ты этот треклятый костер — сам согреешься.
— Нннн-дзее-ммм-мммдзз-ммаггуууу. — Сквозь усиленный перестук зубов выдавил Онтеро. — Ссссловааа.
— Чего слова? Ты понятней можешь сказать? — разозлился Ильмер, кутаясь в легкий плащ. Доспехи свои он снял, аккуратно сложив их в потертый мешок, который они прихватили, когда бежали из Ульсора. — Да не дрожи ты. Остановись. Вот так. А теперь говори.
— НемогусказатьСловочтобысотворитьзаклятие — на одном дыхании скороговоркой выпалил Онтеро и снова задрожал, словно банный лист.
— Hу и пес с ним. Тич, ну чего там?
— Да сейчас… Эй, Онтерище, ну-ка подумай об огненном заклинании.
Тич усмехнулся, на мгновение замер, а потом произнес несколько странных слов и развел руки. Сложенные шалашиком ветки мигом занялись огнем, который горел ровно, словно не было никакого ветра. Ильмер поспешил наломать дров для костра. Онтеро, не долго думая бросился к едва разгоревшемуся костру и остервенело сунул в него скрюченные руки. Судя по довольному лицу коротышки, чародею тепло пришлось по нраву. Однако колдун вскоре понял, что немного переусердствовал — запахло паленым. Онтеро вскрикнул, выдергивая руки и дуя на обожженные пальцы.
Ильмер принес охапку дров и, расстелив свой плащ на траве, уселся поближе к костру. Дастин неспешно подошел и тоже сел прямо на землю.
Солнце клонилось к закату, а четверо усталых, голодных путников сидели возле костра, вытянув руки и молча смотрели на танцы пламенных язычков.
* * *
— Погоди-ка, — встрепенулся Онтеро, нарушив тишинцу, когда наступили сумерки. — Тич, а как ты смог зажечь костер?
— Hу ты сам мне подсказал заклятие, — лукаво подмигнул ему Тич.
— Чушь. Я ничего никому не рассказывал, — крякнул Онтеро, поудобнее усаживаясь на мягкой траве.
— Hу не вслух, конечно, — как бы невзначай проговорил Тич.
— Как же… Что? — чародей аж подскочил, выпучив глаза. — Что ты несешь такое?
— Я говорю, Онтеро, я попросил тебя подумать о заклинании огня, ты и подумал. А я услышал это в твоей голове и запомнил.
— Тич, мальчик мой! Если ты не лжешь, то в тебе есть дар, поистине великий дар, но ежели ты мне тут соврал…
— Да с какой стати ему врать? — вмешался Ильмер. — Вспомни, мальчонка тебе жизнь спас.
— И вот еще это непонятно. — Онтеро, прищурив глаза, посмотрел на Тича в упор. — а ну, выкладывай, все как есть.
Рыжий швырнул в огонь корягу и, посмотрев на Дастина, мигнул ему, мол, обещал — давай.
— Онтеро, хм, — прокашлялся менестрель, заливаясь пунцовой краской. — Тич. В общем я могу рассказать тебе кое-что, но мальчик просил меня, чтобы ты научил его… хм… колдовать немного…
— Вздор! — вспыхнул Онтеро. — Я не обучаю сосунков Искусству.
— Ах я сосунок! — обиженный Тич вскочил с земли и, яростно пнув тлеющую корягу, так, что взметнулся сноп искр, исчез в темноте.
— Hу чего ты наделал, Онтеро, — укоризненно покачал головой Ильмер. — Он же к тебе по-хорошему, а ты…
— Да ну его. — Буркнул нахохлившийся чародей. — С него не сбудется. Перебесится и вернется. Дастин, ну чего там, расскажи. Да ладно, научу я этого сорванца парочке фокусов. Обещаю…
Дастин подозрительно хмыкнул, но, заметив в глазах Ильмера живой интерес, принялся рассказывать историю освобождения пленников из ульсорской тюрьмы. Когда он закончил свое повествование, Онтеро гаркнул:
— Эй, лисенок. А ну-ка иди сюда, где ты там. Да, ладно, не дуйся. Я тебе и впрямь обещаю показать много из магии. Иди, будет уже обижаться. Прости дурака старого…
— Да я и не дуюсь вовсе, — откуда-то совсем рядом послышался голос Тича.
И тотчас, освещаемая пламенем костра, на поляне появилась небольшая фигура зверя.
Рыжий лис, мягко ступая, подобрался к костру, нисколько не чураясь присутствия людей и пламени, и прилег на траву, зевая.
Все трое, как вкопанные, смотрели, пооткрывав рты, на зверя. А тот продолжал спокойно зевать, обнажая пасть, усеянную маленькими, но удивительно острыми зубками. Затем лис махнул пушистым хвостом и исчез. Hа его месте, подперев голову рукой, довольный, развалился Тич. Довольная улыбка до ушей заполняла все его лицо.
Первым опомнился Дастин.
— Как это? — рассеянно произнес он, все еще не веря своим глазам.
— А вот так, — ухмыльнулся Тич. — Что, никогда живого иргени не видели? А я вот уродился таким. Оборотнем.
