– Что вы там делаете? Слезайте! Разобьетесь! – очень некстати раздался голос снизу.
– Господин доктор велел выяснить направление ветра, а заодно и санитарную обстановку в округе, – я решила сбить с толку старика-катонца, который, видимо, остался приглядывать за порядком в поселении, пока остальные работают. К тому же, всегда лучше заранее переложить ответственность за свои подозрительные действия на кого-нибудь другого. Надеюсь только, что потом они не начнут спрашивать сэра Мэверина, можно ли пить настойку от радикулита при полном штиле.
Я начала свой нелегкий спуск. Все это время сторож молчал, видимо, пытаясь уложить в своей голове мой ответ. Ответ никак не укладывался.
– И что ветер? – с какой-то древней ехидцей спросил он, когда до земли мне оставалось всего пяток ступенек.
– Ветер есть, – авторитетно заявила я, стараясь не очень сверкать панталонами.
– А санитарная обстановка? – не унимался въедливый старик.
– Подлежит уточнению, – моя серьезность украсила бы любого политика. – У вас эпидемий не было?
– Боги миловали, – покачал головой катонец.
Я хотела выпалить «будут», но вовремя прикусила язык – вышло бы совсем уж нагло и негуманно.
– Михей, скажи доктору, чтобы не ждал и не искал меня, – крикнула я брату.
– А ты куда?
– Да есть тут у меня еще дела. Потом дома расскажу.
– Это какие же такие дела? – цепкими пальцами сжал меня за локоток сторож. Нюхом чует, как дворовый пес на пенсии, что дело неладно, а объяснить не может. В крови что ли у них эта подозрительность?
Ладно, отвязаться от него мне теперь все равно не удастся, придется брать с собой.
– Скажите, дедушка, далеко тут у вас поле с марью?
От такого резкого перехода с серьезности на ласку моему собеседнику стало не по себе.
– А что? – вкрадчиво и отчего-то в полголоса спросил «дедушка».
Я решила подыграть и поманила его к себе пальцем, а когда подошел, наклонилась к поросшему седыми волосами уху:
– А мало ли что…– выдержала многозначительную паузу. – Пойдемте, на всякий случай посмотрим.
Обман был вполне безобиден и никому не наносил вреда: не собиралась я под его прикрытием ни красть сапог, ни уводить овец, но все равно, каждый раз при взгляде на старика, идущего рядом по дороге в направлении маревого поля, в душе просыпалось и неуклюже шевелилось какое-то виноватое чувство. Наверно, именно его знающие люди называют совестью, и именно к нему я так привыкла взывать, отчитывая своих братьев. К счастью или к несчастью, людей, годящихся в заклинатели моей совести, поблизости не было, иначе бы я очень быстро раскаялась и разведывательная операция оказалась бы под угрозой срыва. Шпион из меня никудышный.
Старичок же, видимо, в своей жизни частенько сталкивался с соглядатаями, потому не спускал с меня подозрительных глаз и все продолжал выспрашивать:
– А чего это у меня, детонька, суставы каждый раз к вечеру болят?
– Не знаю, дедушка, не знаю, – рассеянно отвечала я, потому что впереди уже показались лохматые сиреневые верхушки.
– А чего же ты тогда, такая молодая, да не знающая, в сестры милосердия-то пошла, ась? Руки-то вон холеные какие, работы не знают, – наметанный глаз катонца оценил мою наружность, наверно, еще за первые секунды встречи.
– А это я благотворительностью занимаюсь, социальную помощь оказываю.
– Ишь ты, сошиальную помощь…, – недовольно пожевал губами старик. – Что мы, бедные что ли?
– Так я не только вам, но и всем помогаю, вот доктору тоже.
Видимо, отговорка была хорошей, потому что некоторое время мой проводник молчал.
– Сошиальная помощь, ишь ты, лучше завтра приходи картошку копать поможешь, да варенье из яблок варить.
От печальной участи, сходной с участью Ефима, меня спасло только наше прибытие на маревое поле.
Я замерла в восхищении. Не было в этом поле ни капли сходства с фермерским: ровные стебли растений больше походили на стволики молодых деревьев, а пышные сиреневые метелки колосились уже где-то над моей головой. Все посадки шли ровными рядами, а не как попало, нижние листья аккуратно обрезаны, наиболее высокие растения стянуты веревками в пучок – чтобы не падали. Везде чувствовалась строгая рука хозяина, вернее хозяев.
– Это что, какой-то особый сорт? – спросила я, задрав голову, чтоб хотя бы примерно прикинуть высоту растений. Выходило около двух метров, тогда как у фермера хорошо, если было полтора.
– Почему же? Обычный самый, – дедок явно был горд моим ошеломлением.
Я подобрала юбки и села на корточки, чтобы лучше присмотреться к земле, даже между пальцами раздавила несколько комьев, хотя и ничего в этом не понимала. Земля как земля.
– Значит, используете какие-то удобрения?
– Да ничего не используем. Даже навоза с перегноем: попробуй на такой территории разбросай…, – катонец обвел рукой частокол из травяных стеблей.
– Ну, может, химическое что-то? – не сдавалась я, пытаясь найти секрет такой урожайности.
– Да нет, гадость все это, – с отвращением сказал мой сторож. – Все только своим трудом: там прорядишь, тут листья обрежешь, сорняки уберешь, ну или кротов распугаешь – глаз да глаз за полем.
Вдалеке я заметила телегу: несколько катонцев большими тесаками рубили марь под корень, срезали метелки и аккуратными рядами складывали ровненькие стволики. Эх, нам бы таких работничков, а ведь не переманишь.
Итак, если это самый обычный сорт мари, специальных удобрений катонцы не используют, природные условия в точности такие же, как и на поле господина Стана, то, на мой взгляд, действительно остается всего один существенный фактор – человеческий. Именно благодаря усилиям, которые коллективное хозяйство приложило к посадке, прополке, обрезке и прочему уходу, эта трава превратилась в джунгли. И вот тут встает вопрос: возможно ли в первый же год приучить наших батраков к такому труду?
Лицо мое помрачнело. Думаю, что даже удвоенная оплата не сможет переломить национального характера. Если я начну рассказывать деревенским мужикам, что марь надо не сеять, а сажать ровными рядками, надо мной сначала будут долго смеяться, а потом все равно сделают по-своему. В общем, в лесу толстых и сочных стеблей мари катонского поля мне виделся темный бесславный конец нашего имения.
Я даже немного вздрогнула, когда между ровными стволами действительно мелькнула черная тень.
– Вы говорите, кроты вас достают? – уточнила я у старика.
– Достают, – горестно и одновременно подозрительно (и как только это у него выходит?) вздохнул тот. – А что?
– И крупные кроты?
