Кто никогда не был связан с духами мира — не поймет. Чья душа никогда не летела вместе с потоком Силы Колонн от земли до небес и выше, в вечную черноту междумирья — тому не ощутить, не осознать всей полноты жизни. Когда душа становится песчинкой в потоке первородных сил, а разум объемлет все пространство от края до края — ты превращаешься в Огонь тысяч и тысяч звезд что горят на Колесе, согревая сотни больших и малых, молодых и старых, плотных и призрачных миров. Ты становишься тягучим жидким огнем вулканов, что бурлит под каменной кожей твоего родного мира. Ты вспыхиваешь кострами в очагах, что согревают живущих долгими холодными вечерами. Ты пламенеешь — а рядом с тобой еще семеро таких же как ты, познавших всю глубину одной из первородных основ бытия. И девятый, тот, кто ведает все и владеет всем, но и груз несет вдесятеро более тяжкий.
Кто такие Хранители? На Десмоде об этом забыли, на Хэйве мало кто помнил. Говорили, мол, «девять магов, поддерживающих мир и служащих Великим Колоннам». Это воистину так, но это и не вся правда.
Восемь спиц у Колеса Судьбы. Огонь, Вода, Земля, Воздух — основы явного существования. Жизнь. Смерть, Дух и Время олицетворяют бытие неявное. Восемь помощников у того, кто способен, пользуясь мощью белых или черных исполинов, проникнуть в любой одушевленный мир галактики, поговорить с ним, узнать о его обитателях, вмешаться в их жизнь; кто способен, видя одновременно несколько вариантов прошлого и будущего, изменить ход событий. В худшую или лучшую сторону — остается целиком на совести Хранителя. А для собственного мира он ни больше и не меньше, чем залог существования, точно так же, как мир — для него. Нет ничего крепче и полнее этой связи. И если отец решится передать ее мне, то дни его жизни начнут быстро клониться к закату…
А мне останется кружить в вечном танце с Волком на разных полюсах Оси, не отдаляясь и не приближаясь, потому что Свет и Тьма едины и противоположны, и нам должно поддерживать равновесие вращения Колеса.
— Не хочу… — выдохнула я, судорожно сжимаясь и чувствуя, что вот-вот сменю облик на звериный, и будет это выглядеть весьма неэстетично. Только сейчас обнаружила, что Ваэрден стоит позади меня, крепко обхватив за талию и не давая сорваться в превращение или еще какую дурость. — Не хочу, чтобы он уходил!
— Ш-ш-ш. У тебя есть я, — он наклонился к самому уху и опять куснул, всего лишь чуть прихватил клыками. — А денется отец куда-то или нет, это еще неизвестно. До этого еще дожить надо. И разделить нас я не позволю никаким обстоятельствам. Поняла, ma sierri?
Я невольно мурлыкнула, греясь его теплом. Сдавившая сердце серая муть постепенно отступала. Нужно было, в конце концов, прочесть второй договор и поставить подписи везде, где требовалось. Если уж родилась наследницей, все равно от этого не получится никуда сбежать.
— Разумеется, ma sierru[10], — кивнула я, в который раз за эти пару часов вывернулась из кольца могучих рук и потянулась к кисти для письма, лежавшей на подставке рядом с маленьким шаргофанитовым кристаллом, служившим по вечерам лампой. — Где и что я должна подписать?..
Примерно то же время.Хэйва, Мунейро-ви-Иллес
Кетар молча ждал хозяина птичьей цитадели. За высоким, от пола до потолка, окном злобно бесилась метель, но ее горестный вой почти не долетал сквозь створки. Пусть лучше гнев выплеснет буря, чем он задушит мерзкую птицу своими руками.
В покое с высоченными сводами царил полумрак, скрадывая очертания обстановки. Кристаллические светильники по стенам горели тускловато — видимо, кончался заряд, — а пламя в камине тем более не разгоняло зимний сумрак.
Клац, клац, клац — черные когти по истертому камню. Шелест светлой одежды. Пальцы судорожно сжались на толстом конверте из плотной коричневатой бумаги, смяли его.
Гнев все же прорывался дрожью. Кхаэль как заведенный ходил туда-сюда по комнате и тяжело дышал. С каждым лишним мгновением ожидания его все больше трясло от ярости.
— Чего ты носишься, как дверью придавленный? — тихо спросил Янос. Как и когда он вошел — Кетар не слышал. — Что-то случилось?
— И ты еще… — Владыка захлебнулся словами, задыхаясь от бешенства, — спрашиваешь!
Вемпари вздохнул и сделал несколько шагов навстречу с видом смертника, безмятежно ждущего казни. Но абсолютное спокойствие Вождя на сей раз не охладило кхаэльский гнев.
— Тварь пернатая! — сдавленно выплюнул Кетар. Оскалился, швырнул под ноги Яносу конверт. Содержимое наполовину вылетело из него. Кот вновь заметался. Слышался бешеный трехтактовый стук сердца.
Вемпари мельком взглянул на бумаги и остался стоять, где стоял, сложив крылья и опустив руки. На лице, превратившемся в застывшую серую маску, не отражалось ничего. Только в красновато-карих глазах проглядывала усталость.
— Узнал сейчас… — тихо, одними губами произнес вемпари, глядя куда-то вовнутрь себя. — Да. Это был лишь вопрос времени…
— Ты бы предпочел, чтобы я вообще ничего не знал, — Кетар резко остановился. Развернулся, скребанув когтями по полу. Свободно сплетенная белая коса хлестнула по спине и перелетела через плечо, разметавшись.
— Наверное… бессмысленно мне что-то пытаться объяснить. Однако… если ты хочешь — я скажу. Если нет… что ж… делай что хочешь.
— Этому… извращению может существовать объяснение?! — кхаэль усилием воли держал себя на месте, чтобы не дай Вещий не размазать хрупкого крылатого по стене кровавым пятном. В глотке нехорошо клокотало рычание, глаза побагровели.
— Всему существует объяснение, — Янос вздохнул, разом как-то осунувшись и постарев. — Вопрос лишь в том, нужно ли оно тебе.
Кетара колотило. Бешенство изливалось из него ядовитым жгучим Светом, уши прижались к голове. Крик, вой, рев — это все было накануне. Когда Рей только передал ему злополучные бумаги. Когда он своими глазами увидел подпись Джанрейва, утверждающую проект «Химера», когда прошелся глазами по отчетам многочисленных операций, проведенных когда-то в акрейской лаборатории. В тот вечер Рейдан еле сумел удержать его от убийств, споив несколькими кувшинами вина. Сейчас…
— Я замечательно подхожу на роль подопытной крыски, правда? Меня можно было вот так запросто сунуть под алденский скальпель, заплатить за работу немалые деньги, запихать в тело какую-то дрянь… А после нагло лгать!
Крылатый продолжал смотреть в никуда, лишь слабо вздрагивая через слово. Каждое первое припечатывало Силой не хуже увесистых оплеух, каждое второе ножом резало по сердцу. С крыльев соскользнуло несколько перьев, бесшумно опустились на пол мертвыми бабочками.
