Три человека сидели за угловым столиком таверны «Боевой единорог». Двое – зрелые крупные мужики, сразу видно, из простолюдинов – потягивали эль из больших деревянных кружек, а третий, помоложе и поважнее, баловался игристым из пузатой бутылки.
– Прочитать надпись вы все равно не сможете, – сказал молодой негромко, – поэтому просто будете сравнивать ее вот с этой. – Рука скользнула по столу, подтолкнув в сторону собеседников небольшой лист бумаги.
– И все же, милсдарь, при всем моем к вам уважении, – один из мужиков со стуком поставил кружку на стол, – план ваш мне не нравится. Мало того что библитек этот напротив окружного сторога стоит, а, стало быть, случись какой шум, стражи сбежится – не перечесть, да и парочка магиков в стороге завсегда обретается. Так еще и искать там незнамо чего в подвалах. А мож, того, что вам надобно, там и в помине нет?
– О стороге не беспокойся, – ответил тот, что помоложе, – а насчет подвалов… может статься, этого там и в самом деле нет, но лучше бы вам его найти. Потому что, если книга – там, а вы мне скажете, что не нашли…
Оба мужика сглотнули и одновременно потянулись к кружкам.
– Ты лучше скажи мне, – продолжил молодой, – почему тебя Кровавым Мешком прозвали?
Один из мужиков хихикнул и уткнулся лицом в кружку, скрывая улыбку. Второй же пожал плечами:
– Годов шесть назад дело было, я тадысь стражником в Тароне подвизался. И как-то туго у меня с деньгами стало… А тут такое дело случилось, шайка Хорька Мисимы княжеские хоромы обчистила. Не столько наворовали, сколько побили да испоганили. Ну, князь и посулил по золотому за голову каждого из десятерых бандитов Хорьковых. И листки с портретами вывесили, честь по чести. Ну, я тут эти головы собрал, в мешок покидал, отнес князю, деньги свои получил… ну и подался в леса, на вольные хлеба да на широкие дороги.
Молодой недоуменно нахмурился:
– Почему ушел-то из стражи, я не понял?
Ответил второй, вынув лицо из кружки:
– Дык ведь он, Оштон-то, настриг этих бошек не у бандитов Хорьковых, а у первых попавшихся, кто на портреты более-менее рожей походил. Мисима-то залетным был в Тароне, ни его самого, ни бойцов его никто толком в лицо и не знал.
Вир посмотрел недоуменно на бывшего атамана, потом откинулся на спинку и захохотал басом.
– Вот это мне нравится. Это по мне, – сказал он, отсмеявшись и утирая слезы, – только смотри у меня. Меня так обмануть не вздумай, я тебе не князь Таронский.
– Не сумлевайтесь, милсдарь, я, мож, и не умней стряпчего, но кой-чего разумею. Что вас дурить себе дороже встанет, понимаю.
– Рад, коль так, – сказал Вир, допивая вино и поднимаясь, – до скорой встречи, господа. Жду вас здесь же завтра вечером, и непременно с книгой.
Часы на башне негромко прогудели три раза. Покачиваясь и на каждом третьем шаге опираясь на стены домов, по улице прошествовал пьяница. Задержался, прислонившись к столбу, громко рыгнул и застыл в задумчивости. Но сдержался – сглотнул и, бормоча что-то нечленораздельное, побрел дальше. Скрылся за углом, и переулок снова затих. Но ненадолго – в куче мусора, дожидавшейся мусорной повозки, послышалась возня, и, стряхнув несколько тряпиц и веток, из нее выбрались две тени и метнулись к стене длинного дома, занимавшего почти весь квартал. Обитая железом небольшая дверь была единственным украшением глухой стены этого двухэтажного здания. Тени завозились возле двери, послышалось негромкое звяканье.
– Чтобы я от пьяни подзаборной по мусорным кучам прятался! – пробормотала раздраженно одна тень. – Давай, Жмых, шевелись. Долго мы еще тут будем торчать, как ночные невесты в ожидании клиента?
– Не кипешуй, Оштон, – ответил Жмых, не отрываясь от замка, – это тебе не прохожих да проезжих дубиной по голове лупить, тут соображалка нужна, да и терпение не помешает.
– Тебе ж некромант наш ключ магический дал, че ты железками своими ковыряешься? Не ровен час, нагрянет кто потрезвее.
– Говорю тебе, не кипешуй. Первый палец – сам говоришь, что ключ магический, применю я его, а тут его магики и почуют, мало ли что там этот Вир баял. Второй – он мне еще пригодится, а этот замок я и так открою. Ну вот, я же говорил…
Дверь, негромко скрипнув, открылась, и две закутанные в серые балахоны фигуры скользнули внутрь здания.
– Зажигай свою гнилушку, – пробурчал голос Оштона.
– Щас.
В темноте медленно разгорелся и засиял неярким светом трепещущий желтый огонек. Жмых приподнял лампу, осветив уходящий во тьму коридор, удовлетворенно хмыкнул и направился в темноту. Оштон, озираясь по сторонам, пошел следом. Миновали пару комнат, судя по запаху, с припасами для кухни, свернули в другой коридор и вышли к развилке. Жмых остановился и достал схему.
– Так, – пробормотал он, водя пальцем по обрывку бумаги, – все так. Сюда – будет в главную залу, а нам, стал-быть, сюда.
Коридор за дверью был освещен, и Оштон ощутил некоторое беспокойство: Вир ничего такого не говорил. Но Жмых уверенно прошествовал направо, дошел до очередной развилки, на которой повернул налево. Оштон, поеживаясь под балахоном, последовал за ним.
– Не по мне это, – бормотал он себе под нос, – по углам таиться, как крыса.
Скоро путь им преградила очередная дверь, за которой обнаружилась небольшая лестница, ведущая вниз. Выход с нее был закрыт на замок, но, взглянув на него, Жмых только презрительно скривился. Он даже не стал лезть за отмычками, в мгновение ока открыв замок подобранной прямо из-под ноги щепочкой. За дверью было темно, жарко; пахло сухой кожей, бумагой и порошком от мышей. Жмых пару раз шмыгнул носом, быстро втянул внутрь Оштона, закрыл дверь и расчихался так, что лампа погасла.
– Тише ты, – прошипел Оштон, хватаясь за нож и испытывая жуткое желание заткнуть подельнику рот… как-нибудь.
– Не боись… А-апчхи, – ответил Жмых, – никто нас не… А-а… Апчхи, не услышит. Нет тут никого, и давно, апчхи… не было. А… а… – Жмых смачно утерся рукавом и зажег погасшую лампу. Огонек высветил из тьмы полки, сплошь заставленные книгами.
– Шлюшье вымя, – протянул Оштон потрясенно, – да их тут больше, чем блох у барбоски. Мы тут до волчьего лета эту Шихарову книгу искать будем…
Но Жмых ничего не ответил, а, подняв лампу, двинулся вдоль полок. Однако он даже не осматривал их, просто окидывал взглядом и шел дальше. Но Оштон уже и сам сообразил, в чем дело: Вир показывал руками размер своей вожделенной книжки, и выходило, что на эти полки Вирова книжулька просто бы не поместилась.
Подходящие шкафы обнаружились далеко в глубине залы. Под ногами здесь временами что-то мерзко похрустывало, а полки вокруг покрывал такой слой пыли, что сквозь них не то что названия – очертания книг с трудом проглядывались. Жмых обтер рукавом одну полку, немедленно расчихался, подняв жуткие клубы пыли, и чихал столько, что Оштон уже всерьез начал беспокоиться, что тот не остановится никогда.
