На земле лежал острый камень, и этим камнем я вырыл могилу, в которую положил обгоревшие кости Амадеи и бледное скрюченное тело ее мужа. Когда, наконец, работа была сделана, я воткнул в землю простенький крест из двух палочек и опустился рядом на колени.
— Теперь я похоронил вас, и их руки больше не коснутся вас. А тех, кто забрал вас у меня и у этой жизни, ждет наказание. Я клянусь, что не усну спокойно, пока Девлин не умрет, и умирая, он будет знать, за что он наказан. А вы, храбрый принц и милая принцесса, покойтесь с миром… до скончания века.
Когда я вернулся в город, была уже ночь. Лошади сами нашли дорогу, я бы потерялся в этих холмах. Когда мы приблизились ко дворцу, ночь раскололи звуки музыки. То были не приятные мелодии того, первого, бала, и не пленительные напевы флейты Дженкинса — нет, эта музыка была резкой и скачущей, с визжащими волынками и хриплыми жестяными тарелками. Вся площадь перед дворцом была освещена тысячью факелов, и люди танцевали, пели песни, угощались. На угольях костра Амадеи приплясывал клоун, подражавший крикам агонии и ужаса, а кругом захлебывались от смеха и рукоплескали этому зрелищу. Почему? Я не видел здесь причин ни для смеха, ни для оваций.
Неожиданно у степеней дворца раздались ликующие крики и толпа скоро подхватила их, зашумев, словно приближающаяся гроза. В воздухе мелькали руки, голоса повторяли, как молитву: «Девлин, Девлин, Девлин!». Он вышел из дверей — и я заметил, что створки дверей уже покосились. На стене черным по белому — кто-то намалевал слова «Дворец Народа». Девлин, Девлин, Девлин. Девлина сопровождала охрана, среди которых я различил Джона, стоявшего рядом с ним. Его сообщники, днем стоявшие рядом с ним, сейчас тоже были там, но и они, и стража скромно стояли сзади, так что все внимание толпы сосредотачивалось на Девлине. Девлин, Девлин, Девлин.
Я слез с повозки и смешался с бурлящей толпой. Девлин поднял руку и шторм утих. Сейчас заговорит великий человек.
— Братья-граждане, — начал он, — братья-победители.
Снова раздались рукоплескания, но он поднял руку, чтобы усмирить шум.
— Сегодня величайший день в истории нашей страны. Вместе мы уничтожили тиранию и колдовство, а на его месте основали подлинное народное правительство. В нашем новом государстве теперь не будет ни бездомных, ни голодных, ни бедняков. Не будет ни богатых принцесс, ни рабовладельцев — помещиков, ни угнетателей слабых и беззащитных. Теперь это страна свободы и новых возможностей. Вы поможете мне сделать ее такой?
— Да! — заорала толпа.
— Вы этого хотите?
— Да!
— Вы берете меня своим лидером?
— Да!
— Или вы хотите, чтобы принц и ведьма вернулись?
— Нет!
— Тогда слушай, мой народ! — воскликнул Девлин. — Мы будем служить тебе каждую минуту и каждый день, и не будет ни одного — ни одного, обещаю это — кто не будет вспоминать этот день с гордостью. И однажды вы расскажете своим внукам, что были там, когда Девлин поверг тирана и установил царство мира и процветания. Расходитесь по домам, друзья мои, мои братья-правители, расходитесь по домам и засыпайте сном победителей. Нам еще много придется сделать, но вместе — вы и я — мы выстоим!
Ах, как они ликовали. Рты были разинуты так широко, словно они собирались проглотить соседей. Наверное, свои мозги они проглотили еще раньше. Что эти глупцы знали о Девлине? И что они знали о той доброте, которую убили? «Нет зверя страшнее человека», говорил мой отец. Но если вы хитрее — вы обманете его и собьете с толку. Еще бы, его можно обмануть, ведь он доверчив и медлителен, он хочет, чтобы его вели и пойдет за теми, кто ведет. Орущие рты, громкие вопли, воздух, тяжелый от перегара. Девлин, кричат они. Девлин, Девлин. А день назад они бы кричали: «Да здравствуют принц и принцесса!».
И я понял, стоя там, в этой безмозглой грубой толпе, я понял, для чего я появился на свет. Убить Девлина, да, убить, как я и поклялся. Но это будет только личной местью — так, маленьким камнем удовлетворения в стене моего долга. Ибо моей задачей будет разрушить всю стену. Каждая из этих триумфально вопящих глоток однажды завизжит от ужаса и боли, такой боли, как испытала о н а. И мой отец, и все мои братья, что умерли от их рук. Что они сделали с нашей землей? Не из-за них ли каждая тварь дрожит от страха? И какую великую милость они принесли на землю взамен? Ничего. Опустошение, одно опустошение. Так пусть и они будут уничтожены, и пусть мир живет себе дальше — без них.
А они все кричали, Девлин, Девлин, Девлин. И он улыбался, махал рукой, что-то говорил в сторону своим друзьям. Теперь я протиснулся достаточно близко, чтобы видеть, как эти его жесткие усики шевелились, когда он улыбался, а стоял он на ящике, чтобы казаться выше и внушительней. Он поднял обе руки вверх, отвечая на приветственные крики, и ему ответили еще более громким ревом. Стоявший рядом человек толкнул меня в бок и сказал: «Большой день сегодня, а?»
— Это начало конца, — ответил я, и он непонимающе кивнул, поворачиваясь обратно к Девлину, чтобы снова присоединиться ко всеобщему поклонению. Но это и на самом деле будет началом конца. В своем невежестве и жестокости они покончили с настоящим порядком, а теперь я покончу с самим их существованием. Я придумаю, как сделать это. Теперь я стал человеком. И в этот же первый день моей человеческой жизни я научился плакать. Я научился лгать и научился ненавидеть. Я уже знал, как замышлять убийство и как убивать. И скоро я буду ангелом-вестником их гибели.
Ударили часы. Невольно я начал отсчитывать удары, и почему-то стоявшие рядом, а затем и все остальные подхватили этот счет: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать. Была полночь. Неожиданно я застыл от страшной мысли. Я попытался увидеть моих лошадей и повозку, но плотная толпа закрыла их от меня. Все снова радостно завопили, а я все ждал… Крыса или человек? Человек или крыса?… Нет, я не изменился. На этот раз Леди Света не стала ставить никаких условий. Я останусь человеком, а они — они все скоро пожалеют об этом.
А Девлин тем временем уже отправил вперед стражников, которые начали разгонять людей по домам. Толпа даже не понимала, что как «братья-правители», они имеют право и остаться. Но стражники просто говорили: «Расходитесь по домам» и толпа расходилась. Но я не сходил с места. Ведь я был человек, и был больше, чем просто равный им.
— Вон он, мистер Девлин! — раздался визгливый голос. — Вон он, там стоит!
— Кучер? — крикнул Девлин.
— Да, тот, что увез трупы. Это он, я уверен!
— Стража! — скомандовал Девлин. — Взять этого человека и привести ко мне!
