— Вы, Вайкири, спите по ночам? — шёпотом спросила у неё Кесса, когда и белое, и красное солнце спрятались за холмами. Сверху потянуло холодным ветром, и он принёс запах окалины и оплавленного камня — и ещё чего-то, резкого и пугающего.
«Это твоя нора?» — Шемми вползла, помогая себе плавниками, в спальный кокон. Кесса подвинулась и забралась глубже, с головой, и спрятала под куртку озябшие руки.
— Если ты не рыба, тебе нужно тепло, — прошептала она.
«Хотелось бы увидеть хороший сон,» — Шемми заворочалась, пряча нежные плавники. «Сны этого года — один другого гаже!»
…Кесса выглянула из кокона — и, охнув, тут же уползла обратно, чтобы влезть в куртку. Земля внизу побелела от инея, белые колкие иголочки покрыли края кокона, и сам он, промёрзнув, тихонько похрустывал. Спрятав уши под шлемом, Речница выглянула опять. Нингорс приветственно фыркнул, покосившись на неё. Вокруг его пасти клубился белый пар. Кесса выдохнула и зачарованно следила, как тает в холодном воздухе белесый дымок.
Наверху, в седле, было ещё холоднее — ветер посвистывал в сталактитах, белых от инея. Шемми нарезала круги над Нингорсом, пытаясь согреться. Кесса запустила пальцы в густую шерсть хеска — от него тянуло жаром, но и он вздрогнул, когда холодные руки дотронулись до кожи.
— Где ваш город? — угрюмо спросил он пролетающую мимо Вайкири.
Ответа Кесса не услышала, но хеск повернул в сторону и чуть замедлил полёт.
— Шемми! — окликнула её Речница. — Ты видела хороший сон?
«Я видела воду. Много воды. И зелёную траву вокруг,» — ответила хеска, подлетая ближе. «Думаю, это хорошо.»
Пологие холмы внизу сменились зубчатыми скалами, тёмными бездонными расселинами и грудами валунов. В тени камней пряталась тонколистная алая трава, жёсткая, как иглы. «Шеелк,» — вспомнила Кесса, удивлённо мигнув. «Бесцветный Шеелк! А теперь у него есть цвет…»
По камням, наваленным друг на друга, даже одержимые не решались прыгать — отряды, чего-то дожидаясь, клубились в стороне плотным тёмным роем, а тут было тихо и пустынно. И Кесса, увидев краем глаза какое-то движение у подножия скалы, удивлённо вскрикнула. Шемми, вздрогнув, повернулась туда головой, пролетела немного и встревоженно забила плавниками. Нингорс недоумённо фыркнул, но развернулся к скале и выписал над ней медленный плавный круг, постепенно снижаясь к самой вершине.
Местность вокруг — голые камни, пучки алой травы, серая глина, потемневшая от растаявшего инея — шла рябью, как отражение в воде под дуновением ветерка, и из-под распадающегося морока проступали очертания двух существ. Они копошились у подножия, в тени скалы, — чёрный хеск-Тафри и летучая Вайкири.
Тафри торопливо снимал одежду и бросал наземь, не обращая внимания на холод. Кесса только и успела изумлённо мигнуть, когда он сбросил набедренную повязку и, встряхнувшись всем телом, опустился на четвереньки. Вайкири, до того кружащая над ним и задевающая его то хвостом, то плавниками, широко разинула рот, выпуская воздух, и превратилась в хвостатый блин. Проворно махая короткими «лапками», она поползла по спине Тафри и улеглась там, прижав нижнюю челюсть к его загривку. Её плавники, задрожав, прижались к его бокам и крепко обхватили их, хвост напрягся, вытягиваясь. Тафри выгнул спину, вновь уронил голову и застонал, содрогаясь всем телом.
Нингорс шумно вздохнул и испустил короткий насмешливый вой. Кесса побагровела и поспешно отвела взгляд.
— Это они… что же? Но как? Они же… ну, она рыба! — смущённо пробормотала она, избегая смотреть на Шемми. Та, выпучив узкие глаза и разинув рот, глазела на парочку.
«Пыль и пепел! Нашли время!» — её хвост возмущённо затрепыхался. «Вот нашли же время, Вайнег бы их побрал!»
Её следующий мысленный возглас услышал только Нингорс — и удивлённо шевельнул ухом.
— Зачем? Им и так хорошо, — проворчал он. — Чего?! А, вот это что… И правда, морок они не удержат.
Последние клочья видений таяли, как утренний туман, и местность неуловимо менялась. Шемми, не дожидаясь медлительных попутчиков, кинулась к скале и повисла над ней, трепеща плавниками. Воздух всколыхнулся, помутнел, но рябь снова прошла по нему, и морок сгинул.
Нингорс опустился на россыпи щебёнки и стряхнул с себя Кессу. Она, удивленно мигая, уселась на камень. Хеск принюхался, фыркнул и встал рядом с корчащимся Тафри, прикрывая его спиной. Чёрный хеск даже не заметил его.
— Они не делают детёнышей, — ухмыльнулся Нингорс, перехватив озадаченный взгляд Кессы. — Они срастаются. Ты видела броню на спине у Гьяси? У него там ещё глаза были. Теперь смотри, откуда они берутся.
Тафри уже не стонал — его била мелкая дрожь, и жёсткие волосы от испарины слипались и превращались в толстые шипы. Полосатое тело Вайкири изменялось с каждой секундой, темнея и расплющиваясь. Её плавники оплели рёбра хеска, запустив синие вены под кожу, их мягкая бахрома исчезла, превратившись в тёмную жёсткую шкуру, приросшую к чёрной коже. Хвостовой плавник скукожился и сморщился, как высохший лист. Вот она уже не была похожа на рыбу, — просто пластинчатая броня, горбом вздыбившаяся на спине Тафри… и лишь выпученные глаза часто-часто мигали, прикрываясь тонкой серой плёнкой. Тафри судорожно вздохнул и уткнулся носом в ворох одежды.
— Нуску Лучистый, — протянула Кесса, во все глаза уставившись на хеска. — Река моя Праматерь… Все Тафри так делают?
«Умные Тафри делают это не так,» — сердито ответила Шемми. Она кружила над обессилевшими хесками… или то уже был один хеск?… и разглядывала их со всех сторон, иногда пытаясь прикрыть мороком — но поволока видений не хотела смыкаться над ними.
«Умные Тафри сидят в городе и там же срастаются. А выходя из города, берут с собой оружие, аметист и голову! Вот какая надобность была в этом сейчас?!»
Последнее относилось к чёрному хеску, но он мог ответить только вздохом.
Нингорс принюхался и вздыбил шерсть на загривке.
— Тише!
Теперь и Кесса слышала шаги по непрочным осыпающимся склонам. Камешки скатывались со скалы, чьи-то ступни тяжело опускались на сухую землю. Речница услышала сопение и следом — недовольный рык и взлаивающие крики. Скала едва заметно дрогнула.
Камешки снова зашуршали, и Кесса изумлённо мигнула: из-за большого валуна выбирался, то и дело вздрагивая и испуганно озираясь, полосатый жёлтый ящер — куман. Он припал на передние лапы, подозрительно обнюхивая камни, снова вскинулся и огляделся по сторонам. Его жёлтая шкура была покрыта пятнами грязи и царапинами, на лапах запеклась кровь, и ступал он неуверенно — острые камешки кололи ему ноги. С шеи свисали обрывки поводьев.
