Тэд Уильямс - Трон из костей дракона

— Сеоман, — довольно громко сказал чей-то голос. Саймон понял, что его зовут уже не в первый раз.

Он открыл глаза. Цвета были такими яркими и насыщенными, что он быстро зажмурился, ослепленный. За его сомкнутыми веками танцевали безумные вертящиеся серебряные и красные колеса.

— Приди, Сеоман, приди и присоединись к своим спутникам. Ты нужен здесь.

Он снова чуть-чуть приоткрыл глаза, медленно привыкая к свету. Цвета не было вовсе — все было бело. Он застонал, пытаясь пошевелиться, но ужасная слабость сковала его, как будто что-то тяжелое сдавило его со всех сторон; в то же время он казался себе прозрачным и хрупким, словно был соткан из чистого стекла. Лежа с закрытыми глазами, он чувствовал, как свет проходит сквозь него, наполняя сиянием, но не согревая.

Тень пересекла его чувствительное лицо, ему показалось, что он ощущает ее реальный вес. Что-то мокрое и холодное коснулось его губ. Он глотнул, почувствовал ожог боли, закашлялся и глотнул еще. По вкусу можно было определить весь путь этой воды — ледяной пик, тяжелая дождевая туча, каменистый горный шлюз.

Он шире открыл глаза. Все вокруг, кроме маячившего поблизости золотистого лица Джирики, действительно было ошеломляюще белым. Он был в пещере с выбеленными пеплом стенами, исчерченными слабыми темными линиями. У стен грудами лежали шкуры, резные деревянные предметы и красивые изукрашенные чаши. Едва шевеля тяжелыми, онемевшими, но странно сильными руками, Саймон медленно ощупывал деревянное ложе и меховое покрывало. Как?..

— Я… — Он снова закашлялся.

— Ты болен, ты устал. Так и должно было быть. — Ситхи нахмурился, но выражение его светящихся глаз не изменилось. — Ты сделал нечто ужасное, Саймон, знаешь ли? Ты вторично спас мою жизнь.

— Мммм. — Его голова, казалось, так же онемела, как и мышцы. — Что произошло? Была гора… пещера… и… Дракон! — задыхаясь, воскликнул Саймон и попытался сесть. Меховая накидка сползла вниз, и только тут он понял, как на самом деле холодно в комнате. Из-за шкуры, висевшей на другом конце комнаты, сочился слабый свет. Волна внезапного головокружения лишила его всех сил. Он снова опустился на ложе.

— Пропал, — коротко ответил Джирики. — Живой или мертвый, я не знаю, но пропал. Когда ты ударил, он прополз мимо тебя и рухнул в пропасть. Я не разглядел, куда он упал, сложно различить что-нибудь в бездне снега и льда. Ты владел мечом, как истинный воин, Сеоман Снежная Прядь.

— Я… — Саймон прерывисто вдохнул и попытался еще раз. Когда он говорил, болело лицо. — Я думаю… это не я. Торн… использовал меня. Мне кажется, он… хотел, чтобы его спасли. Это наверное звучит глупо, но…

— Нет. Может быть, ты и прав. Смотри, — Джирики показал на стену пещеры в нескольких футах от них. Торн лежал на плаще принца, как на подушке, черный и далекий, как дно колодца. Как могла такая вещь казаться живой в его руках? — Не трудно было нести его сюда, — сказал Джирики. — Может быть, он хотел идти именно в этом направлении.

Слова ситхи запустили в мозгу Саймона медленное движение колеса воспоминаний.

Меч хотел попасть сюда — но куда это «сюда»? И как мы попали… Матерь Божья, дракон!..

— Джирики, — задохнулся он. — Остальные! Где остальные?

Принц осторожно кивнул.

— О да. Я надеялся подождать с этим, но вижу, что у меня нет выбора. — На секунду он прикрыл янтарные глаза. — Аннаи и Гримрик погибли. Их погребли на горе Урмсхейм. — Он вздохнул и сделал незнакомый, беспомощный жест. — Ты не знаешь, что значит похоронить вместе смертного и ситхи, Сеоман. Это случалось очень редко — и ни разу за последние пять веков. Деяния Аннаи будут жить до конца мира в Танце Лет, и имя Гримрика всегда будет рядом с ним. Они вечно останутся лежать под Деревом Удуна. — Джирики закрыл глаза и некоторое время молчал. — Остальные… Что ж, они все живы.

Сердце Саймона сжалось, но он отогнал на время мысли о погибших. Он увидел, что темные линии, испещряющие потолок, складывались в странные изображения змей и животных с длинными клыками. Пустые глаза животных тревожили его: ему казалось, что если слишком долго смотреть на них, они начнут двигаться. Он снова повернулся к Джирики.

— Где Бинабик? — спросил он. — Нам надо поговорить. Я видел странный сон… Самый странный сон…

Прежде чем Джирики открыл рот, в отверстие пещеры просунул голову Хейстен.

— Король все еще не хочет говорить? — спросил он, потом увидел Саймона. — А ты поднялся, парень! Это здорово!

— Какой еще король? — встревоженно спросил Саймон. — Надеюсь, не Элиас?

— Нет, парень, — покачал головой Хейстен. — После… после того, что было на горе, нас нашли тролли. Ты спал несколько дней. Мы теперь на Минтахоке, Горе Троллей.

— И Бинабик со своими друзьями?

— Не совсем, — Хейстен посмотрел на Джирики. Ситхи кивнул. — Бинабик — и Слудиг с ним — они в плену у короля. Приговорены к смерти, вот что.

— Что?! В плену?! — взорвался Саймон, но тут же рухнул на подушки, потому что боль обручем стянула его голову. — Почему?

— Слудиг потому что он ненавистный риммер, — ответил Джирики. — А Бинабик, как они говорят, совершил какое-то ужасное преступление против короля троллей. Мы еще не знаем, что случилось на самом деле, Сеоман Снежная Прядь.

Потрясенный, Саймон кивнул.

— Это все безумие. Я сошел с ума, а может быть просто сплю. — Он обвиняюще повернулся к Джирики. — А почему ты все время называешь меня таким странным именем?

— Не надо, — начал Хейстен, но Джирики, не обратив на него внимания, достал из кармана куртки маленькое зеркальце. Саймон сел и взял его. Изящная резьба оправы казалась грубой чувствительным пальцам юноши. За стенами пещеры выл ветер, его холодные струи проникали внутрь сквозь меховой полог.

Может быть, уже весь мир покрыт льдом? И зима теперь никогда не кончится.

При других обстоятельствах он был бы очарован красно-золотым пушком, покрывавшим его лицо, но сейчас он смотрел на длинный шрам, поднимающийся от подбородка через всю щеку мимо левого глаза. Кожа вокруг него была лилово-синей и казалась совсем новой. Он потрогал ее и вздрогнул. Потом провел пальцами по голове.

Длинная прядь его волос была белой, как снега Урмсхейма.

— Ты был отмечен, Сеоман, — Джирики протянул руку и коснулся его щеки длинными пальцами. — К добру ли, к худу, но ты был отмечен.

Саймон выронил зеркало и закрыл лицо руками.

Ценит — пес (набб.)

Кто этот ребенок? (римм.)