Ранда ошеломило известие, что около двадцати тысяч сторонников Куладина захвачено в плен. До того как оставить Двуречье, Ранд бы не поверил, что столько народу может собраться в одном месте. Однако увидев пленных, он испытал еще одно потрясение. Группки по сорок-пятьдесят человек испещряли склоны холмов, точно капустные кочаны, мужчины и женщины вперемежку сидели обнаженные под солнцем — каждый кружок под присмотром одного гай'шайн. На них почти никто не обращал внимания, хотя то и дело к какой-нибудь группке подходила облаченная в кадин'сор фигура и посылала мужчину или женщину с поручением. Кого бы ни выкликнули, тот отправлялся бегом, без караула, и Ранд видел, как несколько вернувшихся вновь скользнули на свои места. Остальные сидели молча, чуть ли не со скучающим видом, словно им все равно, где они и что с ними будет.
Наверное, столь же смиренно они наденут и белые балахоны. Однако Ранд не мог забыть, с какой легкостью эти люди уже попрали собственные законы и обычаи. Возможно, начало беззаконию положил Куладин — или приказал преступить законы, — но они последовали за ним и подчинились ему.
Хмуро глядя на пленников — двадцать тысяч, и будет еще больше, и он ни одному не поверит, даже коли они станут гай'шайн, — Ранд не сразу заметил странность у других айильцев. Девы и воины-айильцы, имевшие право на копья, никогда ничего не носили на голове, кроме шуфа, тем более ничего цветного. Обычно их одежда сливалась с бурыми скалами или серыми тенями, но теперь Ранд приметил мужчин с узкими головными повязками алого цвета. Пожалуй, один из пяти или четырех обвязал лоб узкой полоской ткани, в центре которой имелся вышитый или нарисованный диск — две сопряженные слезинки, черная и белая. Вероятно, самое необычное то, что подобные повязки носили и гай'шайн — большинство гай'шайн ходили в капюшонах, но все, чьи головы были не покрыты, имели столь необычное украшение. И алгай'д'сисвай в кадин'сор, с повязками и без них, видели это и ничего не предпринимали. Гай'шайн никогда не носили чего-то такого, что мог позволить себе тот, кто вправе прикасаться к оружию. Никогда.
— Я не знаю, — коротко ответила Авиенда в спину Ранду, когда он поинтересовался, что это за повязки.
Ранд постарался выпрямиться; Авиенда и в самом деле, кажется, держала его крепче, чем необходимо. Чуть погодя девушка продолжила, так тихо, что ему пришлось напрячь слух:
— Бэйр грозилась поколотить меня, если я опять об этом упомяну, а Сорилея палкой по плечам огрела. Но по-моему, они сами считают нас сисвай'аман.
Ранд открыл было рот, собираясь спросить, что это значит — на Древнем Наречии он знал считанные несколько слов, — но тут из глубин памяти всплыло значение этого слова. Сисвай'аман. Буквально — «копье Дракона».
— Иногда, — хохотнул Асмодиан, — трудно уловить различие между собой и своими врагами. Они хотят заполучить мир, а ты, похоже, получил целый народ.
Повернув голову, Ранд смотрел на менестреля, пока веселость не исчезла с его лица и он, неловко ежась, не придержал своего мула, пристроившись за Певином с его знаменем. Беда в том, что услышанное только что название предполагало — и даже более чем предполагало — право собственности. Эта подробность тоже всплыла из воспоминаний Льюса Тэрина. Представлялось невероятным владеть целым народом, но, даже будь так, Ранд не хотел этого. Я хочу только одного — использовать их в своих целях, мрачно подумал он.
— Вижу, ты этому не веришь, — бросил Ранд через плечо. Ни у кого из Дев повязки он не заметил.
Авиенда немного помялась, потом сказала:
— Я не знаю, чему и верить. — Говорила девушка так же тихо, как и раньше, однако голос ее был сердит и нетверд. — Есть много мнений, и Хранительницы зачастую молчат, словно не ведают истины. Кое-кто поговаривает, что, следуя за тобой, мы искупаем грех наших предков, когда… когда они подвели Айз Седай.
Дрожь в голосе девушки изумила Ранда — ему в голову никогда не приходило, что она не меньше любого из Айил мучается тем, что он открыл в прошлом этого народа. Можно сказать, что она пристыжена — стыд являлся важной частью джи'и'тох. Они стыдились того, кем были — последователями Пути Листа, и в то же время им было стыдно, что они отреклись от заветов этого Пути.
— Теперь слишком многие знают одну часть из Пророчества Руидина, — продолжала Авиенда чуть окрепшим голосом, словно сама услыхала новость об этом пророчестве еще до того, как начала обучаться у Хранительниц Мудрости. — Однако понимают его явно превратно. Им известно, что ты уничтожишь нас… — Самообладание Авиенды пошатнулось, она глубоко вздохнула. — Но многие думают, что ты убьешь нас всех в бесконечных танцах копий, что мы станем искупительной жертвой за тот грех. Другие верят, что само откровение стало проверкой, чтобы очиститься от слабых, оставив лишь крепкое ядро в преддверии Последней Битвы. Я даже слыхала, что ныне Айил — просто твой сон и, когда ты проснешься от этой жизни, мы все сгинем, нас не будет более.
М-да, весьма мрачный набор суеверий. И без того худо, что Ранд открыл айильцам правду о прошлом, которого они стыдятся. Чудо, что они вообще его не покинули. Или с ума не посходили.
— А что думают Хранительницы Мудрости? — Ранд говорил так же тихо, как и девушка.
— Чему суждено свершиться, то и будет. Мы спасем, что можно спасти. Ранд ал'Тор. На большее мы не надеемся.
«Мы». Итак, она причисляет себя к Хранительницам, точно так же, как Эгвейн с Илэйн относят себя к Айз Седай.
— Ладно, — беспечным тоном сказал Ранд. — Думаю, по крайней мере, Сорилея считает, что мне надо уши надрать. И Бэйр, наверно, тоже. И уж непременно Мелэйн.
— Помимо всего прочего, — пробурчала Авиенда. К разочарованию Ранда, она, хоть и продолжала держаться за его куртку, отодвинулась от него. — Они о многом думают, о чем лучше бы не думали. Для меня лучше.
Ранд невольно ухмыльнулся. Итак, она не считает, что ему надо надрать уши. Из всего услышанного с момента пробуждения это, пожалуй, самое приятное и главное — совершенно иное.
В миле от Рандовой палатки расположились фургоны Хаднана Кадира, выстроенные кольцом в широкой котловине между двух холмов. Охраняли их Каменные Псы. Большеносый Приспешник Темного, в обтягивающей внушительную фигуру кремовой куртке, утирая лицо неизменным большим платком, поднял взор на проезжавшего мимо Ранда, скользнул взглядом по знамени и по двигавшемуся размашистым шагом эскорту. Морейн тоже была здесь, осматривала фургон, на котором, позади козел, укрытый парусиной, находился тер'ангриал в виде дверной рамы. Айз Седай даже головы не повернула, пока с ней не заговорил Кадир. Судя по жестам, он, видимо, считал, что она составит компанию Ранду. На деле же ему явно не терпелось, чтобы она ушла. Впрочем, удивляться тут нечему. Кадиру, вне всяких сомнений, оставалось лишь поздравить себя — ему так долго удается скрывать, что он Приспешник Темного. Однако чем дольше он находится возле Айз Седай, тем сильнее ему угрожает разоблачение.
