— Слушаю вас, госпожа Аста, — галантно поклонился я.
— Я согласна, что уникальный артефакт стоит таких денег. Но только если он останется уникальным. Не случится ли так, что через некоторое время подобные артефакты появятся в широкой продаже и по совсем другой цене?
— Прекрасный вопрос, госпожа Аста, — улыбнулся ей я. — Не рискну ничего гарантировать — в жизни случаются самые неожиданные вещи, а я всё же не артефактор, чтобы рассуждать, что возможно, а что нет. Скажу лишь о том, что знаю сам. Как я уже упоминал ранее, этот амулет стал возможным лишь благодаря свойству быстрой подзарядки. Свойство же это обусловлено одним редким кристаллом, который называется Слезой Пожирателя душ. И если слово «слеза» здесь употребляется в поэтическом смысле, то в названии существа нет никакой поэзии. Это название представляет собой совершенно буквальное описание. Из чего нетрудно сделать вывод о том, насколько сложно этот ингредиент получить, и сколько он может стоить. Я очень надеюсь, что эта слеза была не последней, и мы сможем получать эти кристаллы хотя бы изредка, но насчёт широкой продажи можете не беспокоиться. А особенно насчёт другой цены. Пятьдесят тысяч — это последняя цена, за которую мы готовы продать артефакт со слезой Пожирателя. Я сказал «последняя» в том смысле, что если мы сможем продать подобный артефакт всего лишь за пятьдесят тысяч, то он будет последним изготовленным. Мы найдём для слёз лучшее применение — если сможем их получить, конечно.
— Господин Кеннер, — поднял руку Тарас Куница, глава небольшого нейтрального семейства, — вы гарантируете, что ношение этого амулета не причинит вреда хозяйке?
К Тарасу в обществе относились с некоторой иронией, впрочем, довольно добродушной. Он долгое время ходил в холостяках, причём настолько долго, что общество решило, что он никогда не женится, а его племянник уже начал открыто называть себя наследником. Но затем Тарас встретил Людмилу Зуеву, дочь мелкого дворянина, и влюбился без памяти. Что удивительно, девица даже не была красивой, только что не страшной. Сейчас у Людмилы Куницы обозначился заметный животик, а забота Тараса приняла настолько гипертрофированный характер, что общество начало посмеиваться. Племянник ходил мрачный.
— Понимаю вашу озабоченность, господин Тарас, — кивнул ему я. — Это серьёзный вопрос, и мы отнеслись к нему со всей серьёзностью. Вместе с амулетом покупатель получит два подписанных заключения экспертов. Старший ремесленник Круга Силы Януш Ожеховский исследовал этот амулет и дал заключение, что он действительно выполняет заявленные функции и ничего, кроме них. Сиятельная Милослава Арди проверила эти заявленные функции и дала своё заключение об их влиянии на организм и примерной силе воздействия.
— Благодарю вас, господин Кеннер, — слегка поклонился мне Куница. — Я полностью удовлетворён вашим объяснением.
Я обвёл глазами собравшихся — никто больше не изъявлял желания задать вопрос.
— Если больше вопросов нет, позвольте на этом закончить вступление. Дамы и господа, я уступаю место нашему аукционисту Станиславу Ольшевскому. Прошу вас, почтенный Станислав.
Аукцион начался бодро — аукционист едва успел взять молоток в руки, как тот самый неизвестный, с которым у меня вышла небольшая размолвка, вскинул руку с табличкой и выкрикнул: «Шестьдесят!».
— Однако! — удивился почтенный. — За всю мою карьеру не припомню такого решительного начала аукциона. Номер сорок восемь предлагает шестьдесят тысяч — желает ли кто-нибудь возразить?
— Шестьдесят пять, — негромко сказала Алина.
— Сиятельная, — поклонился ей аукционист. — Номер двадцать два предложил шестьдесят пять тысяч. Дамы, господа?
— Семьдесят! — поднялась рука с табличкой.
— Семьдесят тысяч от номера тридцать один. Будут ли новые предложения?
Я тихонько подошёл к Ленке.
— Я даже не успела ни одной ставки сделать! — вполголоса пожаловалась она.
— Вот не надо было выходить замуж за бедняка, — философски заметил я.
— Не насмехайся, Кени, а то и в самом деле променяю тебя на богатого, — она шутила, но голос у неё был грустный.
— Не печалься, милая, — сочувственно сказал ей я. — Закажу тебе брошку у Кальцита. Тебе же этот артефакт всё равно бесполезен — ну и зачем тебе такая дорогущая безделушка? Кальцит сделает ничуть не хуже, только без слезы Пожирателя.
— Что б ты понимал, Кени, — печально сказала Ленка. — Ну ладно, закажи.
Тем временем ставки поднялись до восьмидесяти шести. Беримир промелькнул со ставкой семьдесят восемь и на этом вышел из гонки. Скорость, однако заметно уменьшилась — народ добавлял по две-три тысячи.
— Девяносто четыре тысячи от номера тридцать девять, — объявил аукционист. — Девяносто четыре раз… Девяносто четыре два…
— Сто, — веско уронил ещё один неизвестный мне господин. Среди новгородских дворян такого лица точно не было. Во всяком случае, среди гербовых дворян — молодое дворянство я знал гораздо хуже. Возможно, он был из молодых, но что-то в его внешности всё же намекало на поверенного.
— Сто пять, — ещё одна незнакомая личность.
— Я, случаем, не сошёл с ума? — озабоченно шепнул мне Кальцит.
— Да я и сам такого не ожидал, — шепнул я в ответ.
После ста тысяч остались только трое незнакомцев, но торговля продолжалась недолго. Для двоих из них лимитом было, по всей видимости, сто десять, и после того как номер сорок восемь увеличил ставку со ста десяти до ста двенадцати, аукцион закончился.
—… Сто двенадцать три! — объявил аукционист, ударив молотком. — Дамы и господа, наш аукцион завершён! Победил номер сорок восемь со ставкой сто двенадцать тысяч гривен. Господин Кеннер, моя работа закончена.
— Благодарю вас, почтенный! Дамы и господа, давайте поаплодируем почтенному Станиславу, который так мастерски провёл этот аукцион, и нашему счастливому победителю.
Раздались жидкие аплодисменты. Аукционист с достоинством поклонился. Счастливый победитель с номером сорок восемь стоял с совершенно невозмутимым выражением лица, и я окончательно убедился, что это всего лишь представитель. Человек, потративший такую чудовищную сумму, вряд ли смог бы сдержать эмоции — во всяком случае, эмпат обязательно что-нибудь бы заметил. А для того, кто по доверенности тратит чужие деньги, это всего лишь привычная работа.
Ну что же — неплохо начали. Уже представляю, что завтра напишут газеты. Кальцит выглядит совершенно обалдевшим и на все вопросы отвечает невпопад.
Глава 10
— Я до сих пор не могу в это поверить, — немного нервно сказал мне Кальцит. — Никак не могу привыкнуть к мысли, что это всё на самом деле, а не во сне. Я ведь и в пятьдесят тысяч не особо верил.
Мы обедали вдвоём в отдельном кабинете «Ушкуйника». Вообще-то, разговаривать о чём-то серьёзном до десерта было не принято, но Кальцит был определённо не в состоянии говорить о чём-то другом.
— Сказать по правде, Кальцит, я сам до сих пор не верю, — признался я. — Мы, конечно, громко заявляли, что цена может подняться и до ста тысяч, но мы и сами не принимали это всерьёз. Мне и про начальные-то пятьдесят тысяч многие говорили, что покупателей не будет. Сто двенадцать — эта цифра далеко за пределами моих самых фантастических ожиданий. Да и не только моих. Вы, кстати, не смотрели утренние газеты?
— Нет, — немного виновато ответил Кальцит. — У меня как-то не сложилась привычка читать газеты, я их и в Рязани не читал.
— Они там просто в истерике бьются. Уже успели раскопать имя покупателя, но это оказался поверенный, который занимается разными деликатными поручениями. Имя клиента он, разумеется, не сообщил, но и так ясно, что это, скорее всего, кто-то из правителей.
— Почему вы так думаете? — удивился Кальцит.
— А кому ещё надо участвовать анонимно? Для обычного дворянина, я уж не говорю про купца, проиграть в таком аукционе незазорно. Даже сам факт, что он участвовал в аукционе с начальной ставкой пятьдесят тысяч, уже достаточно поднимает репутацию. Зато для князя проиграть другому князю будет унижением. Князь будет участвовать анонимно, чтобы в случае проигрыша сделать вид, что его это вообще не интересовало. А победителя мы, кстати, скоро узнаем — где-то эта брошка обязательно ведь покажется. Да, совсем забыл вам сказать: покупатель сегодня утром внёс шестьдесят две тысячи остатка, так что продажа состоялась.
