– Да врет он все, папа, какие могут быть воры на дороге?
– А меч ржавый откуда притащила? - парировал брат.
– Нашла. Потому и ржавый.
– Ева, ну-ка посмотри на меня! - потребовала мать.
– Ну я… - замялась Ева. Поднять глаза она боялась, обмануть мать было невозможно. - Там и не воры вовсе, а так - пьяные оборванцы. Я их шуганула, они и разбежались, а я этот меч ржавый подобрала. - Ева вздохнула. - Все-таки первый трофей…
– И последний, - резюмировал отец. - Я прикажу Табрицию, чтобы лошадь тебе больше не давал.
– Ну и пожалуйста… Ну и ладно…
На глаза Евы навернулись слезы.
– А я все равно с графом познакомилась, и мы с ним долго разговаривали, а еще он сказал, что придет в гости. Вот!
– Чего ты мелешь, какой граф? - усмехнулся Хуберт. Ему нравилось поддразнивать сестру.
– Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! - выпалила Ева и с видом победительницы посмотрела на брата.
За столом воцарилась тишина. Каспар молчал, а Генриетта и Хуберт выжидающе на него смотрели, ведь это именно он занимался расселением короля Филиппа и его приближенных.
– Граф де Шермон Одуанский - ближайший сподвижник короля, - наконец произнес Каспар. - Он весьма волен в общении с его величеством, придворные господа заискивают перед ним, как перед королевским родственником.
– Вот! Что я говорила! - воскликнула Ева и с триумфальным видом щелкнула Хуберта по лбу, но тот даже не повел своими широкими плечами.
– Отец, ты можешь что-то разъяснить, а то у меня голова идет кругом, - пожаловалась Генриетта. - Где она набедокурила?
– Хорошо, - кивнул Каспар и, обращаясь к дочери, спросил: - Как выглядел граф?
– Обыкновенно. Шляпа, кираса, сапоги, шпоры. Платье зеленое с серым, меч при нем - четыре фута, рукоятка, плетенная рубчиком. Наплечники черненые, правый чуть смят, на наплечниках герб.
– Герб золоченый или эмалевый?! - привставая, спросил Каспар.
– Эмалевый.
– Что на гербе?
– Голова волка, меч, рыба и листья дуба.
Каспар со вздохом опустился на табурет:
– Да, это он.
– И что же ты ему наговорила?! - спросила Генриетта, не ожидая услышать ничего хорошего.
– Мы просто побеседовали, он спросил, как меня зовут и кто научил меня так здорово драться, а я…
– И с кем же ты дралась, Ева? Ты ведь сказала, что только «шуганула»? - спросил Каспар, и Ева поняла, что из-за своего желания похвастать окончательно проговорилась.
– Рассказывай, раз попалась, - потребовала Генриетта.
Ева шмыгнула носом, вытерла проступившие слезы и поведала о том, как поехала вдоль северной дороги, чтобы посмотреть на войско короля, как ввязалась в драку с разбойниками и познакомилась с графом. Но чтобы хоть немного уменьшить свою великую вину, напомнила, что молодой граф обещал навестить ее в доме отца.
– В это трудно поверить, но говорит складно, - сказал Каспар, когда Ева закончила свой рассказ.
– Не нравится мне это, - сказал Генриетта, поднимаясь. - У дворян с простыми девушками игры известные. Нужно ее спрятать на недельку, чтобы нигде не появлялась, а приедет этот граф, скажем, в деревню отправили.
– Да, - согласился Хуберт. - На исправление.
Ева начала подвывать.
– Перестань, - сказал Каспар. - Сама нарушила все запреты, теперь не обессудь, хорошо, если порота не будешь. Иди к себе…
Ева, всхлипывая, поднялась и вышла из кухни. Хуберт со вздохом сказал:
– А мне ее жалко. Не годится для нее школа девчачья, она у нас не девка, она - бювард.
– Бювард, - повторил Каспар, вздыхая. - Ладно, пойду спать, чую я, завтрашний день будет такой же тяжелый.
Каспар уснул, едва его голова коснулась подушки, однако стоило на окраине Ливена пропеть первым петухам, как в ворота постучали.
– Кто там?! - испугалась со сна Генриетта.
– Это за мной, - внятно ответил Каспар и стал одеваться. Он еще не знал, кто и зачем зовет его, однако уже предчувствовал неизбежность новых испытаний.
Он понял это, когда увидел глаза короля Филиппа, полные ненависти и презрения. В одном городе им было не ужиться.
В ворота постучали сильнее, Каспар откинул раму и раздраженно крикнул:
– Да иду уже!
– Поторопись, Фрай, нам ждать недосуг! - ответил ему чей-то дерзкий голос.
Прежде в Ливене никто не мог позволить себе такое обращение, но теперь Каспар был готов ко всему.
– Кто это, Каспар? - спросила Генриетта, вынося лампу в коридор.
– Иди ложись, это гости наши все не угомонятся. Должно, одеяла кому не хватило или каши. Иди, ложись.
– А ты?
– Я там досплю, где придется, мне не привыкать.
Жена ему как будто поверила, оставив лампу, она ушла. Каспар посмотрел на висевший рядом с плащом меч, но брать не стал, ограничившись кольчужной перчаткой. Когда вышел на крыльцо, посыльные снова принялись стучать в ворота.
– Да уймитесь же, здесь я! - повысил голос Каспар. Ему уже самому стало любопытно, кто ждет его на улице.
Оказалось - четверо городских стражников. Один держал масляный фонарь, и при его свете Каспар заметил, что ржавые кирасы стражей теперь были обшиты холстом цвета королевского флага, а поверх него красовались нарисованные красками гербы Рембургов.
– Ну и кем же вы посланы? - спросил Каспар.
– Мы посланы очень важными людьми, Каспар Фрай. Следуй за нами или пожалеешь!
Услышав подобные речи, Каспар не сдержал улыбку. Несмотря на строгость в голосе стражника и желание выглядеть значительным, до блистательного и бравого вида харнлонских стражей ему было далеко. Каспар вспомнил, как удивлялся их опрятности, чистоте и трезвости. В Ливене так выглядели лишь гвардейцы герцога.
– Следуй за нами и прекрати улыбаться!
Каспар не ответил. Его не задевала грубость стражников, но настораживал сам факт, что они считали возможным такое обращение. Значит, что-то где-то услышали, может, разговор старшины с офицерами короля или придворных между собой. Каспар знал о способности низших чинов предугадывать намерения начальства.
Ощупав в кармане кольчужную перчатку, он вздохнул. Для подобных игр он стал слишком стар, но это, как видно, никого не интересовало.
На улице совсем стемнело, и площадь перед ратушей тоже погрузилась бы во мрак, не разведи гвардейцы короля несколько костров. Дрова жгли сухие, поэтому дыма не было - сержанты следили за этим очень строго.
«Нужно здесь повсюду поставить фонари», - подумал Филипп, стоя у окна. Он уже наскоро осмотрел центр города и увиденным остался вполне доволен. Все разговоры харнлонцев об отсталости ливенцев оказались слухами. В городе работал водопровод, улицы были мощены камнем и оборудованы водосточными канавами, а отхожие места имели выгребные ямы. Здесь велась угольная торговля, поэтому топили углем и дыма над городом было мало, и сажа на крыши не садилась.
