Однако когда пираты подошли ближе, у голого ныряльщика ничего не оказалось, а спрятать такую штуку он никуда не мог. Келтрас не был чародеем, носил нож и ломик, точно такие же, как и у остальных кхваров, использовавших их ежедневно с опытностью профессионалов. Это оружие едва ли таило в себе угрозу. В любом случае бесполезно было наблюдать за Келтрасом под водой. В изменчивом подводном свете все пловцы выглядели похожими друг на друга. Один случай тем не менее запомнился Конану. Как-то в тусклом полуденном свете капитан остался один под водой, после того как Филиопа и Сантиндрисса устали и вернулись на поверхность. Он пытался открыть дверь в основании дворца — огромный двустворчатый портал. Каким-то образом дверь выстояла в погубившем город катаклизме и сейчас была то ли закрыта, то ли заперта. Ее деревянные внутренности давно рассыпались, но прочный бронзовый футляр крепко стоял на своем месте. Конан надеялся, что эта дверь откроет ему дорогу внутрь здания, где, словно за створками раковины, собраны сокровища.
Оказалось, что разрыть и приподнять при помощи рычага ржавые петли и коридорные зажимы — долгая, трудная работа. В слабеющем свете Конан пробирался среди всевозможных ловушек к куполу двумя этажами выше, где еще оставалось достаточно воздуха, чтобы один пловец мог некоторое время продержаться под водой. Наконец дверь поддалась, медленно провалившись во тьму внутрь здания и обдав Конана холодной илистой водой. Капитан мог бы рискнуть заглянуть внутрь обширной галереи, открывшейся ему, но решил вернуться и поискать сокровища на следующий день. Однако то, что он увидел, произвело на него такое сильное впечатление, что Конан проскользнул через арку входа, пробравшись далеко вперед во тьме, вниз по коридору, который едва ли мог проплыть из конца в конец самый выносливый ныряльщик.
Конана привлек свет. Что-то сияло словно факел, даже ярче, ослепительно сверкая кусочком полуденного солнца, посылая к поверхности гроздья золотистых пузырьков. Однако горело не колдовское пламя, навечно зажженное на каком-то подземном алтаре. Источник света двигался среди древних стен. Он быстро исчез. Его несла человеческая рука… Капитан пиратов разглядел бледную голую фигуру ныряльщика, который нашел какой-то способ осветить таинственные морские глубины.
Утренняя заря следующего дня принесла ясную и свежую погоду… и облегчение, так как спокойное море вызывало беспокойство у пиратов. Ночью один азартный игрок из Заморы, облегчаясь за борт, увидел Кобольда Рыжего и его пиратскую команду, карабкавшихся вверх на борт галеры. Их объеденные рыбами лица злобно кривились в лунном свете.
От яростных криков пирата вся команда корабля высыпала на палубу, и матросы обнаружили, что причиной тревоги стало единственное мертвое тело человека, погибшего совсем недавно. Один из исчезнувших пиратов, два или три дня погостив в глубинах, случайно всплыл на поверхность. Правда, вид у него был ужасный, но труп не так уж пострадал, чтобы после поверхностного осмотра нельзя было определить причину смерти. Умер он оттого, что кто-то перерезал ему глотку.
Так как не осталось никаких улик, по которым Можно было бы распознать убийцу, к телу привязали несколько камней и отправили его покоиться на дно морское. Этот случай, возможно, вызвал бы поток насмешек и помог бы пиратам расслабиться, если бы не их предрассудки. Из-за них моряки отправились кто спать, кто пить, оставаясь угрюмыми. Теперь они боялись сверхъестественного еще сильнее.
А утром Конан подошел к Кроталусу, отдыхавшему на нежно покачивающейся палубе на носу «Ворона». Он заговорил с колдуном о положении дел экспедиции, спросив его напрямую о сверхъестественном свете, который видел под водой. Но колдун оставался непроницаемо спокойным. Его лоснящееся бурое лицо скривилось в недоумении:
— Говорите, видели факел, капитан? Скорее всего, это мираж глубин, вызванный долгим нырянием. Подводное давление играет злые шутки с разумом человека, скажу я вам. Думаю, ваш факел не более реален, чем легион духов, разбудивший вас и вашу команду сегодня ночью. А кроме того, существуют рыбы и угри, которые сверкают и искрятся в пучинах, словно светляки на туранских лугах. — Колдун отвернулся. — Впрочем, какая разница, если наши корабли почти полностью нагружены? — Он обвел рукой каррак и галеру, низко осевшие в воде. Едва возвышаясь над водой, галера лениво покачивались на нежных волнах, с шумом разбивающихся о статую. — Наше путешествие и ваши подводные работы скоро подойдут к концу.
Конан не стал дальше спорить. Редко брал он себе в партнеры колдунов и с трудом переносил их хитрые проделки. Он оставил Кроталуса разбираться с древним артефактом, который принес ему один из ныряльщиков. Это была арфа, из бронзы, отделанной золотом. Ее серебряные струны оказались целыми, но покрылись коркой. Теперь колдун счистил наросты, и арфа, звеня, издавала странные резонирующие звуки.
Даже колдун может заскучать от собственных проектов и искать развлечения, — в общем, Конан был доволен. Оставив бездельничавшего кешанца неумело бренчать на арфе, Конан присоединился к Филиопе и Сантиндриссе, собирающимся нырять.
Но оказалось, что не все в порядке. Сокровища пиратского корабля почти все были подняты, если не считать тех, что оказались похоронены глубоко под корпусом, скрыты в углублениях. Их было тяжело доставать. Кроме того, наконец появились акулы, скорее всего привлеченные разлагающимися телами мертвых пиратов. Прежде редкие гости, теперь они шныряли неподалеку. Угрожающе проскальзывали они под носом у юношей кхаварцев.
Конан, только что наполнивший легкие воздухом в колоколе, столкнулся с одной из больших акул, полосатой, наподобие тигра, когда та кружила, угрожая ныряльщикам, обслуживающим колокол. Конан не воспользовался ножом, чтобы кровь не вызвала бешенства У других тварей, — ситуация, слишком хорошо знакомая ему по событиям в заливе Джафара. Вместо этого капитан пиратов, подплыв к акуле, ударил ее по носу вначале кулаком, а потом локтем. Акула нерешительно дернулась, но отвернула в сторону, чтобы избежать последующих ударов, и получила сильный пинок от Дриссы, плывшей следом за киммерийцем. Конан дал хищной рыбе сделать круг, надеясь, что страх большой твари передастся ее меньшим двоюродным братьям.
В это утро все окончательно испортилось, когда был уже расчищен дверной проем, найденный Конаном накануне, и разграблено то, что веками пролежало внутри здания. Добыча оказалась значительной. Некоторые сокровища были слишком велики, и Конан, работая вместе со своими спутницами, так и не смог вытащить древние диковины… К тому же эти трофеи были слишком тяжелыми для того, чтобы без риска поднять их на борт судна. Тем не менее, пока Филиопа держала зеркало, посылая солнечные лучи через широкую арку входа и освещая темное помещение, Конан и Дрисса отыскали кувшины и флаконы, чаши, вырезанные из рубинов и лазурита, жадеитовые инкрустации с давно истлевшей крышки стола. Вынесенный на свет канделябр из белого золота ярко сверкал в подводной полутьме, словно в нем горела свеча и был он не на морском дне, а в разукрашенной к балу зале.
