— Я так и думал, — холодно проговорил Лицемер. — Ты нашел для себя теплое местечко в новом мире и забыл про остальных. Забыл наш союз и наши клятвы.
— Брат, я ничего не забыл…
— Ты хочешь обмануть меня, Князя Лжи?! Я слышу фальшь в твоем голосе слишком отчетливо.
Кукла вздохнула.
— Это всего лишь голос пожилого жреца, утратившего веру за долгие годы молений, но столь сильно привыкшего служить и молиться, что он уже не способен и помыслить свою жизнь в каком-либо ином виде. Привычка вместо веры, имитация богообщения вместо реальной мистической связи — именно об этом я и говорю. Конечно, в этом есть элемент лжи, и неудивительно, что ты его ощущаешь, но эта ложь принадлежит моей кукле, а не мне. Я абсолютно искренен.
Лицемер повернул голову и бегло оглядел храм.
— Оставим в покое вопрос о твоей искренности. — Бросил он безразличным тоном. — Каким образом, по твоему мнению, имитация духовной связи с богиней, которая настолько не хотела создавать собственного культа, что оказалась запертой в тюрьме под Слепой горой — способна помочь вернуть нам величие и власть? Я вижу в этом выгоду только для тебя, но не для всех нас.
— А в чем заключается «наша выгода», брат мой, Крадущий Лица? Воскреснуть, затеять новую войну и вновь потерпеть поражение? Я не вижу в этом никакой выгоды. Нужно действовать иначе. Солнце захотело владеть всем? Пусть так и будет… до тех пор, пока оно не поймет, что не мир меняется под него, а оно — под мир. Бытие больше любого из Изначальных, и только владеющий анкавалэном может владеть всем. Но анкавалэн у людей, а в людях скверна. Пусть скверна проникает в богов от людей — пока белое и черное не смешаются до неразличимости и каждый не займет в мироздании то место, которое определит для него инерция его собственной природы.
— И что тогда? — Бесстрастно спросил Лицемер. — Все покорится тебе? Ты этого жаждешь?
— Иначе невозможно вернуть Властелина, мой брат, а без достижения этой цели все прочие цели теряют смысл. Ты ведь не хочешь уничтожить все сущее? А ведь именно этим все и закончится, если будет низвергнуто еще одно Светило. Недостаточно поразить наших врагов — для победы нам необходим Тот, Кто был источником нашей собственной жизни. Если я обрету высшую власть в Сальбраве, если подчиню инерции и привычке каждое живое существо, если сумею установить для каждого то идеальное правило, которое подходит только ему и целиком охватывает всю его жизнь, все его чувства и мысли — я сумею вернуть Горгелойга.
На этот раз Лицемер некоторое время молчал, прежде чем ответить.
— Сильно сомневаюсь, — сказал он наконец. — Что это желание будет владеть тобой, мой брат, если ты достигнешь наивысшей власти. Ведь подлинный источник силы — не Светило, а анкавалэн, и где пребывает теперь этот источник, нам обоим прекрасно известно. Властелин мог бы дать бытию верный порядок, но к чему тебе чужой порядок, если ты хочешь установить свой собственный, совершенно идеальный?
— Ты ошибаешься, подозревая меня в предательстве, — недовольным голосом произнесла живая кукла. — У меня свои пути, а у тебя свои. У нас одна цель, но ты завидуешь мне: ведь я сумел избегнуть кары и преуспел в нашем деле более, чем все вы, вместе взятые. Благодаря моим усилиям религия Солнечных стала такой. — Жрец сделал широкий жест, охватывая все пространство храма. — Благодаря моим усилиям боги разочаровались в людях и ушли на небо. Благодаря моим усилиям своевременно устранялись все члены Школы Железного Листа, слишком близко подошедшие к овладению силой анкавалэна — и поверь, иногда мне это стоило весьма больших жертв!
— Чего будут стоить твои усилия сейчас, когда настоящая Мольвири освобождена? Она вернет себе власть над культом и очистит его — не думаю, что ей, богине чистоты, будет сложно это сделать.
— Сложно? Невозможно! Она лишена почти всей своей силы. Стоит ей коснуться своего бисурита — как культ поглотит ее и она станет тем, кем ее считают. Силы несоизмеримы: она ничего не сможет противопоставить мне… а вернее — той себе, которую я слепил из ее образа, людского раболепия и жажды власти, присущей ее братьям.
— Что произойдет, когда ты ее поглотишь? — Спросил Лицемер.
— Не знаю. Никогда прежде я не проделывал подобного. Надеюсь, что получу доступ к силе Солнечной Княгини и смогу хоть пользоваться ею, хоть выворачивать наизнанку — также, как Солнечные вывернули наизнанку силу нашего старшего брата...
— Пока ты чересчур не увлекся фантазиями, — перебил брата Лицемер. — Расскажи мне о том, почему твой Камень Воли не бросили в Озеро Грез. Или не вывернули твою силу. Или не…
— Я хорошо умею прятаться.
— А Князья Света хорошо умеют искать.
— Брось, братец… — Рот куклы растянулся в неестественной улыбке. Изображение веселья без смеха, без чувства. — Было время, когда ты сам успешно дурил им головы. Они наивны. И их союз совсем не так монолитен, как кажется.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что сказал, — ответила кукла после короткой паузы. — Не все из них любят друг друга. Не все из них искренни.
— Расскажи мне об этом.
— Слишком долго пришлось бы говорить. И есть слишком много ньансов, о которых рассказать не так-то просто.
— Ты заключил с ними союз?
— Какой может быть союз у слуги с господином? Те из них, кто знает обо мне, мнят меня своим слугой.
Лицемер долго молчал, а затем сказал:
— Какое место в твоем великолепном плане отводится нам — тем, кто восстал из мертвых? Я, быть может, и первый, но точно не последний.
— Я еще не думал об этом.
— Каждый раз, когда ты лжешь, я ощущаю прилив сил, — произнес Отец Лжи. — Неужели ты делаешь это специально, чтобы помочь мне побыстрее восстановить силы?
— Брат… я не могу тебе ничего посоветовать. Действуй как знаешь. От себя я готов предложить любую помощь, которая не пойдет вразрез с моими собственными планами. Я не буду выступать открыто — в этом я не силен, ты знаешь — но могу дать тебе множество своих кукол. Могу помочь даже организовать культ Убивающего… Кстати, и в самом деле — почему бы и нет? Возможно, так мы сумеем до него дотянуться.
— Это и есть твое предложение? — Холодно спросил Князь Лжи.
— Ничего лучшего не приходит в голову.
— Хорошо, что первым вернулся именно я, а не Безумец или Палач. Они бы могли согласиться на это, — мертвый голос Лицемера прозвучал, как колокол на кладбище. — И были бы вскоре обнаружены и вновь уничтожены.
***
…Как старую кожу я сбросил облик темнокожего человека, соединенного с клубком змей, и стал мужчиной зрелых лет с тонкой белой кожей, сквозь которую просвечивает черная паутина вен. Лицо — почти такое же, как было у меня-Льюиса до того, как он соединился со мной-Князем. Легкие черные доспехи с лиловыми и темно-зелеными бликами, перчатки со сложным узором, плащ из теней и сумрачный ореол ядовитых испарений.
