Кувшин вылетел у нее из рук. Настоятельница завизжала и вскочила, за нею — епископ Илайский и брат Тук.
— Ах, простите меня! Сама не знаю, что случилось, ваша милость, — пролепетала Мэриан, и вправду не понимая, что произошло.
— Ничего, ничего! — сказал брат Тук, поспешно вытирая одеяние епископа рукавом своей рясы. Случившееся вроде бы осталось незамеченным остальными, чье внимание было полностью направлено на трюки актеров.
— Кто ты такая, неуклюжая девка? — гневно спросила настоятельница.
— Не стоит, не стоит, милостивая госпожа, — быстро произнес брат Тук. — Не вините бедное дитя. Я уверен, она не нарочно. Ничего не случилось.
«Вот именно — ничего не случилось», — подумала Мэриан, глядя на тарелку епископа.
— Ничего не случилось, — повторил брат Тук. — А теперь очисти-ка эту тарелку, милая. Выбрось этот бисквит — он весь промок от вина. Пропало самое главное — обсыпка. — Монах щелкнул языком и погладил свой круглый животик. — Принеси епископу новый бисквит.
— О нет, не надо. Я уже наелся, — сказал епископ и повернулся к настоятельнице: — Великолепный праздник. Просто великолепный.
А Мэриан смотрела не на настоятельницу, которая как будто окаменела, а на брата Тука. Теперь она точно знала, что произошло. Это монах толкнул ее. Его правая нога была залита белым вином.
— Я предлагаю, — сказала настоятельница, — убрать отсюда эту девку до конца вечера. Мне не нужна служанка-корова. Здесь должны быть лишь коровы, поджаренные и поданные с яблоками.
Она произносила это, сузив глаза и глядя прямо на девушку.
Та почувствовала слабость. У нее закружилась голова. И по-прежнему сжимая в руках серебряный кувшин, она бросилась прочь из главного зала в малый, где актеры репетировали следующие номера.
Если помет сокола становится не белым, а зеленым и птица выглядит вялой, это признаки болезни пищеварения. Такую болезнь лучше всего лечить, давая птице свежую дичь, прямо с перьями или мехом, чтобы получались непереваренные остатки.
Едва зайдя за угол, Мэриан налетела на высокую фигуру в красном плаще.
— Скарлет! — воскликнула она.
Тот приложил руку к ее губам и увел в темный уголок.
— Ты здесь! — воскликнула девушка, когда он убрал руку.
— Да, Мэриан, и ты тоже. Забавно встретиться подобным образом! Только времени у нас мало. Я должен выйти со следующей партией актеров. А что у тебя случилось?
— Я попала в беду!
— Ну, я, может, тоже скоро попаду. Что это ты притащила? — Скарлет взглянул на серебряный кувшин у нее в руках.
— О боже, я забыла вернуть его на кухню.
— Зачем? Он наверняка стоит немало.
Девушка моргнула. Конечно, это так.
— Тогда возьми его, — сказала она и сунула кувшин ему в руки.
— Нет, держи сама. А я должен выступать. Но где же остальные сокровища?
— Слушай, сейчас не до них. Настоятельница пыталась отравить епископа Илайского, и я… ну, я… смогла помешать этому. Она в ярости. Мне нужно выбираться отсюда.
Мэриан поглядела через плечо и увидела, как настоятельница влетела в зал.
— Она здесь! Нужно сматываться.
Девушка кинулась бежать, а за ее спиной раздался сердитый голос:
— Кто-нибудь видел служанку с серебряным кувшином? Ее зовут Мэриан.
— О да, я ее видел. — Скарлет шагнул вперед. — Я разминулся с ней, выходя из большого зала. Она сказала, что направляется на кухню.
Мэриан отправила Календулу обратно в родной замок и собрала свои нехитрые пожитки, заодно завернув в запасную юбку серебряный кувшин. Она уже выходила из комнаты, когда на лестнице раздались шаги. Девушка прижалась к стене. «Ах, если бы я тоже могла летать!» — подумала она, когда шаги стали громче. Желтый свет свечи очертил темную фигуру. «Она пришла за мной!» — пронеслось в голове у Мэриан.
Настоятельница уже была на лестнице, всего в нескольких ступенях от того места, где стояла девушка.
— Так, — произнесла настоятельница издевательским тоном. — Шпионить непросто, как и воровать.
Она кивнула в сторону тюка в руках у Мэриан. Серебряный кувшин был отчетливо виден.
«Но это все же лучше, чем убивать», — подумала девушка.
— Язык проглотила, а? — Настоятельница так втянула губы, что казалось, будто это череп пытается улыбнуться. Женщина стала медленно надвигаться на Мэриан.
— Ты знаешь, что шериф делает с ворами, не так ли? — Настоятельница изогнула свои густые брови, будто ожидая ответа. Но девушка молчала. Тогда настоятельница произнесла радостно: — Им отрубают руки! Да, сперва только одну. Обычно палач отрубает левую, если осужденный правша. Это очень милосердно. В следующий раз отрубают правую. А в третий… Ладно, не будем об этом. Но что сможет вор без глаз? — Настоятельница помолчала. — И шпион… да, шпион ничего не сможет без ушей.
«Она отрезает мне путь! — подумала Мэриан, а настоятельница все приближалась. — Надо опередить ее!»
И девушка, не раздумывая, бросила свой сверток в широкую арку, а ногой сбила свечу. Та покатилась по лестнице, поджигая тростник и сухую траву, покрывавшие пол. Раздался пронзительный вопль. Мэриан развернулась и побежала по винтовой лестнице. У нее не было другого пути, кроме уборной. «Неужели опять? — подумала девушка, начиная спускаться. — Огонь или навоз? Выбор невелик».
Трихомоноз — это тяжелая болезнь, которой соколы заражаются, съедая голубей. Его первые признаки — желтый налет во рту. Поэтому необходимо регулярно осматривать рот птицы.
Лорд Уильям сидел в кресле и смотрел на дочь, стоявшую перед ним. Она только что вернулась из Ноттингема. Отец молчал. «Наверное, он просто не узнает меня, — подумала Мэриан. — От меня несет как от навозной кучи». Но погасшие глаза отца смотрели затуманенным взглядом. Его губы задрожали, не раскрываясь, и не раздалось ни единого звука. Мэг, стоявшая рядом, тоже молчала.
— Кто ты? — произнес наконец лорд Уильям дрожащим голосом.
— Это Мэтти, лорд Уильям, ваша дочь Мэтти, помните? — сказала Мэг. — Она уходила на некоторое время, нашла себе работу в Дерби.
— Да, папа, это я, Мэтти. — Девушка привыкла, что уже больше месяца ее звали Мэриан, но услышав отцовский голос, она снова стала Мэтти.
Приблизившись к отцу, девушка опустилась на колени и произнесла:
— Я, конечно, вся извозилась, но смотри — я принесла кое-какие деньги. — Она порылась в своем свертке и осторожно, чтобы не показался серебряный кувшин, достала две пригоршни монет. — Вот что я заработала, папа.
