— Волшебство?!
Кирим — не колдун. Мило бы заметил опасность и предупредил меня. А это значит…
— Благородный лорд, извинения будут приняты… но только тогда, когда вы назовете мне свою карту.
Аристократ медленно распрямился. Я почувствовала, как напрягся Авантюрин, как напружинилась его сила — бесполезная против одного из расклада, даже если это всего лишь Кокетка или Дитя.
— Я — Незнакомец-на-Перекрестке. Я — то, чего ждут от неизвестности: страхи и мечты, надежды и опасения. И, кажется, вы, леди Безумный Шут, невольно заглянули в лицо своему кошмару. Прошу меня простить. Я не желал зла.
Седьмой в раскладе. Скверно. Ни за что не поверю, что он просто потерял контроль над собою и не ведал, что творил. Но с другой стороны… раскаяние его выглядит искренним. Вероятно, Кирим хотел лишь добиться моего расположения, приправив свой облик чертами из мечтаний и грез, и не ожидал того, что я провалюсь в видение.
— Извинения приняты, лорд Кирим-Шайю, — кивнула я. — О соблюдении тайны можете не тревожиться — Мило посвящен в расклад, но пока не имеет карты, — "И вряд ли ее получит, потому что нынешний «Колдун-в-Башне» не собирается уходить на покой в ближайшие двести лет. — Думаю, наше таинственное происшествие нашло себе исчерпывающее объяснение. Благодарю за гостеприимство, но, к сожалению, нам пора. От обязанностей шута меня еще никто не освобождал.
— Увы, — отсалютовал мне бокалом Шайю. — Смею надеяться, что эта встреча была не последней.
— С удовольствием побеседовала бы с вами еще раз, лорд, — кокетливо хихикнула я. Мило передернуло.
— Да, и посидела бы за чашечкой "эликсира откровения" или какой еще отравы… — процедил он сквозь зубы.
Ой, ой, совсем нехорошо. Нельзя давать посланцу Дома Осени повод для ссоры. Слишком уж напряженная вышла встреча, а такого врага, как седьмой в раскладе Осени, следует остерегаться. Впрочем, есть еще время обратить все в неудачную шутку.
— Мило! — я осадила юнца, дернув его за серьгу. — Что ты себе позволяешь! Разве не учила я тебя, что когда знатный лорд обнаруживает в своем бокале что-то подозрительное, аристократу, согласно правилам приличия, надлежит притвориться довольным и ни о чем не подозревающим, а впоследствии сделать в сторону обидчика равноценный жест, попотчевав гостя снадобьем из личных запасов? И что я вижу?! Прямой укол, будто действует обиженный простолюдин!
— Ай, простите, госпожа… ай! — согнулся в три погибели Мило. — Я, ай, больше, ай, не буду… Слово лорда!
— Так-то лучше, — смилостивилась я, отпуская ухо. Мальчишка прожег меня мрачным взглядом — кажется, нисколечко не наигранным.
Дипломат (или, быть может, шпион?) Дома Осени наблюдал за нами с все возрастающим недоумением, а потом вдруг откинул голову и расхохотался. Смех у него, в отличие от глубокого, бархатного голоса, оказался высоким, почти визгливым. Жуткое впечатление…
— Прошу простить меня, леди Опал, но это было слишком неожиданно, — повинился лорд, резко оборвав смех. — Теперь я понимаю, за что ценит вас королева Тирле…
"А вот вы и попали впросак, сударь", — пронеслась в моей голове язвительная мысль. Судя по выражению в глазах ученика, его тоже одолевали схожие думы.
— Что же касается вас, юноша, то позвольте объяснить, — Кирим-Шайю склонил голову к плечу. — Конечно, "эликсир откровения" может развязать язык… Но подумайте вот над чем: я не задал ни вам, ни леди Опал ни одного вопроса, ответив между тем на все ваши. А вино в моем кубке все из той же бутыли… Доброй ночи — леди, лорд.
— Доброй, доброй…
Коридор был пуст. Конечно, ведь все отплясывают на празднике в честь союза Тирле и Ларры… Ах, как не хочется идти! Сейчас бы лечь и уснуть, да чтобы никто не тревожил до полудня… Но — нет. Придется возвратиться в зал, где веселятся аристократы, отрабатывают жалование тайные агенты и плещется волнами негромкая музыка… К слову, о музыке.
— Мило, — негромко окликнула я ученика. — Ты не припомнишь, что за мелодия играла в шкатулке у лорда Кирима-Шайю?
— А вы не узнали, госпожа Лале? — удивленно вскинул брови мальчишка, позабыв о своей обиде. — Это же романс трижды величайшего Суэло Аметиста — "Свеча и Мотылёк".
Далёк рассвет,
Спит звук и свет,
И лишь горит, свеча горит
Так жарко…
И мотылька
Издалека,
Огонь манит, на смерть манит
К огарку…
— пропел Мило. — Разве вы не помните слова, госпожа? А впервые я их услышал от вас…
— Да, да, — оживилась я. — Теперь припоминаю. Одна из слезоточивых песенок поганца Суэло… Ужасного характера был человек, поверь мне, Мило. Абсолютно бессовестный… Но что-то в нем трогало. Ах, ностальгия! Вот продолжение, послушай:
А во дворце
В златом венце
Ты ждёшь меня, так ждёшь меня,
Царевна…
И ты грустишь,
И все молчишь,
В душе кляня, закон кляня
Тот древний…
Мило улыбнулся и подхватил:
И мне, поверь,
Смешна теперь
Твоя печаль, ах, та печаль
Не нова…
Другая страсть
В душе сейчас,
А мне не жаль, ничуть не жаль
Былого…
— А дальше я забыл, — смутился ученик. Я вздохнула.
— Это и к лучшему, Мило. Грустная песня, право… Подойди ближе, я открою проход в парадный тронный зал. Боюсь, Тирле не одобрит дружеские посиделки с Незнакомцем Дома Осени.
Я достала ключ, потянув за цепочку, и оглянулась в поисках двери… Ах, целый коридор на выбор! Пожалуй, эта подойдет — кажется, она ведет в крыло слуг.
Но как же привязалась проклятая песенка! Мотыльки, листья. Листья, мотыльки. Мотыльки… А, пропади оно все пропадом! Желаю я того или нет, а мысли так и бродят вокруг Кирима, а губы сами высвистывают мелодию.
И мир затих,
И сладок миг,
Как в странном сне, последнем сне…
Невинном…
И ты, дружок,
Как мотылёк,
Сгоришь в огне, моём огне…
Бездымном…
Ключ повернулся в скважине, дверь послушно скрипнула…
— Госпожа, вы перепачкались вином, — перехватил мою руку Мило, вытаскивая чистый платок. Вот ведь паршивец, значит, намеренно оскорбил лорда Галло! "Ах, растет мальчик", — умиленно подумала я.
— Где, Мило?
— Да здесь же, — он перевернул мою кисть тыльной стороной кверху. Я вздрогнула и до боли стиснула зубы. Значит, то было все же не видение…
На белоснежной перчатке отчетливо опечатался след карминово-красных губ.
Глава шестая, поучительная, в которой Лале бродит по дворцу, а незнакомая придворная дама рассказывает любопытную притчу
