— Не потрудятся ли друзья рыцаря унести его с поля? Раны его не опасны.
Несколько месяцев в постели — и он вновь будет на ногах.
И Мендореллен обернулся к барону Олторейну, лицо которого заметно побледнело.
— Ну, господин мой, — жизнерадостно начал он, — не приступить ли нам к делу? Мои друзья горят желанием продолжать путешествие, как, впрочем, и я сам.
Сэр Олторейн оказался на земле при первом же столкновении, да к тому же сломал ногу.
— Не повезло, господин мой, — заметил Мендореллен, подходя ближе и поднимая меч. — Вы сдаётесь?
— Я не могу встать, — прохрипел Олторейн сквозь стиснутые зубы, — другого выбора нет. Сдаюсь.
— И мы можем беспрепятственно проехать?
— Дорога открыта, — корчась от боли, ответил барон.
— Погодите! — раздался каркающий голос. Сквозь толпу рыцарей на поле выехал закованный в латы мерг и остановился перед Мендорелленом.
— Я так и думала, что он решит вмешаться, — тихо заметила тётя Пол и, спешившись, выступила на избитый копытами круг.
— Отойди в сторону, Мендореллен, — велела она.
— Ни за что, госпожа моя, — запротестовал рыцарь.
— С дороги, Мендореллен! — рявкнул Волк. Мендореллен, испуганно оглянувшись, повиновался.
— Ну, гролим? — прищурилась тётя Пол, откидывая капюшон.
Глаза всадника широко раскрылись при виде белого локона на лбу; он почти с отчаянием поднял руку, быстро бормоча что-то себе под нос.
И снова Гарион ощутил странный толчок одновременно с гулким рёвом в ушах На секунду зеленоватое свечение, казалось, окутало фигуру тёти Пол. Она равнодушно взмахнула рукой; сияние исчезло.
— Ты, должно быть, давно не практиковался, — замётана она — Не хочешь попытаться ещё раз?
Гролим поднял обе руки, но ничего не успел. Сзади тихим неслышным шагом подъехал Дерник. Взмах топора. Удар пришёлся прямо поверху шлема врага.
– Дерник! — закричала тётя Пол. — Беги!
Но кузнец, угрюмо насупившись, снова размахнулся. Потерявший сознание гролим вывалился из седла.
— Глупец! — в ярости воскликнула тётя Пол. — Что ты вытворяешь?
— Он хотел напасть на вас, мистрис Пол, — объяснил Дерник, сверкая глазами.
— Слезай с лошади.
Дерник спешился.
— Неужели не понимаешь, как это опасно? — возмутилась она — Этот гролим мог тебя убить!
— Я буду защищать вас, пока смогу, мистрис Пол, — упрямо ответил кузнец, — и хотя я не воин и не чародей, но никому не позволю причинить вам зло.
Глаза тёти Пол изумлённо раскрылись, потом вновь сузились; что-то в них смягчилось. Гарион, знавший её с детства, успел распознать быструю смену чувств. И внезапно, без предупреждения, тётя Пол обняла встрепенувшегося Дерника. — Ты, неуклюжий, милый дурачок. Никогда не делай этого, никогда, слышишь?
У меня сердце едва не остановилось!
Гарион, почувствовав странный комок в горле, отвернулся, краем глаза успев заметить ехидную ухмылку на лице господина Волка.
В строю рыцарей, выстроившихся на краю поля, произошло непонятное замешательство. Некоторые оглядывались с видом людей, внезапно пробудившихся от ужасного сна. Остальные были погружены в глубокую задумчивость. Сэр Олторейн пытался подняться.
— Не стоит, господин мой, — уговаривал Мендореллен, осторожно прижимая его к земле, — иначе причинишь себе ненужную боль.
— Что мы наделали? — со стыдом простонал барон. Господин Волк, спешившись, встал на колени перед раненым.
— Это не твоя вина, а дело рук мерга, — объяснил он барону. — Гролим вселил в ваши сердца вражду и столкнул вас друг с другом.
— Чародейство? — охнул Олторейн, побледнев.
— Это вовсе не мерг, а жрец гролимов, — кивнул Волк.
— И теперь заклятье снято?
Волк снова кивнул, глядя на валяющегося без сознания гролима.
— Заковать мерга в кандалы, — приказал барон собравшимся рыцарям.
И оглянулся на Волка.
— Мы прекрасно умеем расправляться с чародеями, — мрачно заметил он. — Вот великолепный случай отпраздновать окончание постыдной распри. Этот гролим в последний раз испытывал свои чары на ком бы то ни было.
— Превосходно! — угрюмо ухмыльнулся Волк.
— Сэр Мендореллен! — воскликнул барон Олторейн, морщась от боли в сломанной ноге. — Чем мы можем отплатить тебе и твоим спутникам за то, что вернули нам разум?
— Нам довольно и того, что между вами вновь воцарился мир! — довольно напыщенно объявил Мендореллен. — Поскольку всему свету известно, что я самый миролюбивый в королевстве человек.
Но тут взгляд рыцаря упал на лежащего без сил Леллдорина, и какая-то новая мысль, казалось, осенила его.
— Однако я должен просить у тебя одолжения. Один из наших друзей — храбрый астуриец, юноша благородного происхождения, страдает от тяжких ран. Не согласился бы ты взять его на своё попечение?
— Его присутствие делает мне честь, сэр Мендореллен, — немедленно заверил Олторейн. — Поверьте, женщины моего дома окружат его самой нежной заботой.
Барон коротко сказал что-то одному из своих вассалов; тот вскочил на коня и помчался к одному из замков.
— Вы не можете оставить меня здесь, — слабо запротестовал Леллдорин. — Через день-два я уже смогу сидеть в седле.
Но тут приступ раздирающего грудь кашля скрутил его.
— Вряд ли, — холодно возразил Мендореллен. — Слишком свежи твои раны, и силы твои ещё долго не возвратятся.
— Не останусь с мимбратами, — упирался Леллдорин. — Лучше уж ехать вперёд, и будь что будет.
— Юный Леллдорин, — начал Мендореллен отрывисто, даже резко. — Мне известна нелюбовь твоя к народу Мимбра. Но такие раны, однако, вскоре начнут гноиться, а бушующая в крови лихорадка и горячка, сжигающая плоть, окончательно ослабят тело, и заботы о тебе тяжким бременем лягут на наши плечи. Времени ухаживать за тобой у нас нет, и так уже мы сильно задержались.
Гарион громко охнул, не в силах сдержать негодования, услышав столь жестокие речи, и почти с ненавистью уставился на Мендореллена Лицо Леллдорина мгновенно побелело.
— Благодарю за то, что открыли мне истину, сэр Мендореллен, — сухо заявил он. — Я должен был сам об этом подумать. Если вы поможете мне сесть в седло, я немедленно поеду.
— Даже и не мечтай об этом! — коротко велела тётя Пол.
Вассал барона Олторейна возвратился вместе со слугами и белокурой девушкой лет семнадцати в розовом платье из жёсткой парчи и бархатном плаще.
— Моя младшая сестра, леди Ариана, — представил Олторейн. — Бойкая девушка и, несмотря на столь юные лета, обучена искусству ходить за больными.
