— Хозяева не хотели, чтобы мы убежали, — с горечью в голосе пояснила Конфетка, — и отрубили нам ступни. Будь мы свободны, они не смогли бы этого сделать. Теперь я никуда не денусь от клиента, какими бы ужасными ни оказались его требования. Я вообще не могу убежать. Да и зарабатывать на жизнь я теперь в состоянии только одним способом. Вот что со мной произошло.
— Мне очень жаль, — проговорил Арлиан, понимая, как глупо звучат его слова. Все сжалось у него внутри.
Кто-то совершенно сознательно изуродовал эту красивую девушку! Разве можно так ужасно поступать с другим человеком?
«В мире нет справедливости», — сказал Кровавая Рука, вот еще одно подтверждение его словам.
— Извини, что я причинил тебе боль, — проговорил Арлиан. — Если хочешь, я уйду.
— Ты мне не причинил никакой боли, — ответила Конфетка. — Просто ты ничего не знал — хотя мне трудно себе представить, что кто-то может быть таким наивным.
— Я провел под землей семь лет, — печально пояснил Арлиан. — Наверное, я многого не понимаю.
Конфетка кивнула.
— Ты был рудокопом?
— Рабом, — ответил Арлиан. — Как и ты. Только если бы нам отрубили ноги, мы не могли бы добывать руду, поэтому нас держали глубоко под землей, где мы не видели солнца и забыли, что такое свежий ветер. Нас там было больше двух десятков.
Собственные слова эхом отозвались у него в сознании — «не видели солнца и забыли, что такое свежий ветер». Ветер оказался злым и холодным, но Арлиан все равно радовался ему.
— Ты сбежал? — спросила Конфетка.
Арлиан кивнул.
Неожиданно она все поняла.
— Так вот почему ты босиком, да еще без куртки!
— Я убежал всего несколько дней назад, — снова кивнув, проговорил Арлиан. — Ты первое живое существо, с которым я разговариваю после того, как ушел из рудника.
— Ну, ты со мной не только разговаривал, — заявила Конфетка и улыбнулась.
— Ты первая женщина, которую я увидел с тех пор, как семь лет назад умерла моя мать, — извиняющимся голосом проговорил Арлиан.
Конфетка от удивления раскрыла рот, затем снова ухмыльнулась и соблазнительно потянулась.
— Надеюсь, тебе нравится то, что ты видишь, — проворковала она.
— Зачем ты меня позвала? — спросил спустя несколько секунд Арлиан.
— Каприз, — ответила Конфетка. — Захотелось глотнуть свежего воздуха. Мой последний клиент отвратительно вонял и поливал себя духами, чтобы заглушить запах. Когда я открыла окно и заметила, как ты на меня глазеешь, то позвала тебя, чтобы ты мог разглядеть меня получше. Хозяева твердят, что нас могут видеть только те клиенты, что платят деньги, поэтому я всегда стараюсь себя показывать — когда у меня появляется возможность. — Конфетка пожала плечами. — Кроме того, мне стало любопытно — по улицам не часто бродят грязные оборванные незнакомцы. Стража их не пускает.
Арлиану вдруг снова стало холодно.
— Стража? — переспросил он.
— Ну разумеется, лорды и леди держат стражников во всех городах, окружающих Мэнфорт, чтобы те поддерживали порядок и охраняли их имущество. Тебе повезло, что тебя не схватили.
— Ой! — выдохнул Арлиан и посмотрел на окно, которое, к его великой радости, было плотно закрыто.
— Не волнуйся, — успокоила его Конфетка. — Я спрячу тебя. У меня есть шкаф или можешь забраться под кровать. А потом мы приведем тебя в порядок, и ты станешь похож на благопристойного горожанина. Стражники не обратят на тебя никакого внимания.
— А зачем тебе… мы?
Конфетка весело заулыбалась.
— Ну конечно же, мы, — сказала она. — Я уверена, что мои подруги с удовольствием с тобой познакомятся.
Неожиданно раздался стук в дверь.
— Десять минут! — услышал Арлиан женский голос.
— Фу, клиент, — проворчала Конфетка. — Помоги мне привести все в порядок. А потом, боюсь, придется тебе отправиться в шкаф.
Арлиан удивленно на нее таращился.
— Ты…
Но Конфетка его не слушала, придирчиво оглядывая комнату.
— Совсем неплохо, — проговорила она наконец. — Лорда Дришина интересовала только я, моя постель и его мерзкие духи. Поправь, пожалуйста, занавеску и помоги мне расстелить покрывало.
Арлиан бросился к окну, чтобы поправить занавеску, которая чуть сдвинулась после его появления. Затем, повернувшись, увидел, что Конфетка стоит на коленях на подушке и тянет на себя покрывало. Он поспешил к ней на помощь.
— А теперь, будь любезен, дай мне накидку, — попросила она, когда кровать была приведена в относительный порядок.
Конфетка показала на что-то из белого шелка, лежащее на полу возле кровати. Пока Арлиан выполнял ее просьбу, она взяла со стола щетку для волос и принялась причесываться, глядя на себя в ручное зеркальце. На столике стояла целая куча самой разной косметики, и Конфетка начала открывать маленькие бутылочки.
— Сурьма, румяна, пудра…
Арлиан откашлялся.
Конфетка повернулась к нему, и его охватил такой восторг, когда он снова увидел ее милое, тонкое лицо, что в горле у него перехватило, и он не смог произнести ни слова.
— Что, Ник? — спросила Конфетка.
— Шкаф, — наконец выговорил он. — Вдруг я открою не ту дверь?
— О! — Конфетка показала ему на кусок стены, затянутый розовым шелком. — Вон там. Внутри есть табурет, так что тебе не придется стоять. Ты, наверное, ужасно устал.
Арлиан собрался спросить, зачем там табурет, затем решил, что, наверное, этого вопроса задавать не стоит, и поспешил к шкафу.
По своему прошлому опыту, ограниченному жизнью в горной деревне, он знал, что «шкафом» называют маленькую кладовку. В его семье такого не было, но два самых больших дома в Обсидиане могли похвастаться собственными шкафами, расположенными рядом с гостиной. Арлиан с удивлением обнаружил, что здесь «шкаф» означает совсем другое.
Он действительно оказался маленьким, не больше буфета для посуды, и невероятно тесным из-за безумного количества одежды, которая висела внутри на крючках. На задней стене располагалось около дюжины огромных ящиков.
И все — стенки, ящики, внутренняя поверхность дверцы, даже потолок — было обтянуто роскошным красным бархатом. Пол покрывал толстый ковер — таких крошечных Арлиану до сих пор видеть не доводилось, — украшенный вышивкой из цветов самых разных оттенков красного. Два изящных позолоченных подсвечника с не зажженными, но наполовину сгоревшими свечами красовались на задней стене, по обе стороны от ящиков.
А по центру действительно стояла табуретка — обтянутая, как и стены, красным бархатом. Черные деревянные ножки украшала позолоченная резьба.
