Волна гнева прокатилась по кругу. Но Мирейн раскатисто рассмеялся.
— Он действительно так сказал? Пусть повторит это при нашей встрече. Потому что на юг я, конечно, пойду, и сам бог пойдет впереди меня. А как насчет тебя, родственник Красного князя? Поскачешь ли ты по правую руку от меня?
Он ждал уверенного, смелого ответа. И Элиан дала его, хотя, может быть, и не совсем в тех словах.
— Я буду по правую руку от тебя, — сказала она, — чтобы убедиться, что тебя ведет дружба. Или же…
— Или — что? — Он был сияющим, смеющимся, опасным.
Элиан ответила на его улыбку. — Или тебе придется отвечать не только передо мной или Халенаном. Тебе придется отвечать перед самим Красным князем. — Мне кажется, этого нечего бояться. — А стоило бы, — сказала она, удивляясь сама себе, потому что верила в свои слова. — Но что касается меня, я присягнул тебе. Пока я жив, я буду держать клятву. Я пойду с тобой на юг, Мирейн Ан-Ш'Эндор.
Сын Солнца взял Ашан без всякого боя. Когда его армия прошла лес, который служил северной границей княжества, и заполонила лабиринт каменистых равнин, к ним приблизились всадники под желтым стягом князя Ашана. Они распростерлись у ног Мирейна, умоляя о мире, называя его королем, уверяя его в почтении со стороны их господина и приглашая его в стены города. Сами они предложили себя в заложники и вместе с ними молодого красивого юношу, которого из-за красно-коричневого цвета кожи можно было принять за янонца.
По его словам, он был близким родственником принца.
Не наследником, как отметила Элиан, но достаточно близким родственником. Старый Луйан, который мог вести затяжную беспощадную войну среди этих скал, все-таки решил связать свою судьбу с завоевателем.
Выбор был сделан без всяких оговорок. Его замки распахнули свои двери навстречу войскам, народ приветствовал их как победителей, вассалы вышли к ним навстречу с дарами и выражением почтения. Это было вовсе не вторжение, а королевское путешествие, которое привело Мирейна в Хан-Ашан, где его ждал князь.
Он был уже стар. Слишком стар, сказали его посланцы, чтобы нести свои кости на горные тропы. Князь принял Мирейна у входа в собственный тронный зал, опираясь на руки двух дюжих молодых людей, самых любимых из сорока его сыновей, — все-таки он решился выйти из своих покоев, чтобы продемонстрировать полное смирение, какое вассал проявляет перед своим господином.
Мирейн принял это, как он принимал все остальное в Ашане, с любезными словами и царственными манерами и лишенным всякого выражения лицом, которое напоминало каменное изваяние бога. Королевское лицо, вот как это назвала Элиан. Его разум не поддавался ей, он был белым и непроницаемым, словно стены замка Луйана.
Элиан прислуживала ему на празднике в зале князя Луйана. Обязанности оруженосца были значительно облегчены благодаря заботам хозяина — по Правде говоря, ей было почти нечего делать. Она стояла возле Мирейна и следила за тем, чтобы слуги своевременно наполняли его кубок и тарелку. Ел он мало и только притворялся, что пьет.
Она подумала, что знает почему. Женщины Ашана жили так же, как женщины запада: они ходили закрытые вуалями и сидели отдельно от мужчин, но по праздникам высокородные дамы обедали в общем зале. Жена предводителя Луйана делила с ним трон. Она отличалась невероятным объемом и при этом необычайной величественной красотой. Многие из лордов и союзников предводителя сидели в компании жен или любовниц. Незамужних женщин присутствовало мало, и были они самого благородного происхождения: высокая и гибкая женщина с ожерельем жрицы оказалась дочерью князя, здесь же находились дочери одного или двух его сыновей.
Одна из них, дочь самого наследника, сидела между Мирейном и своим отцом, а это, как было известно Элиан, выходило за рамки общепринятого. Большинство княжеских дам отвечали вкусам их господина — по-янонски высокие, почти по-янонски темнокожие, поразительно красивые. Эта была маленькой, хрупкой и хорошо сложенной; ее нежные руки и гладкий лоб не портило ни пятнышко южной бронзы; ее глаза были огромными, круглыми, темными и влажными, словно глаза лани. Остальная часть лица скрывалась под вуалью, но это не мешало различить нежный овал и предположить, что у девушки прекрасные зубы. Единственным ее изъяном оказался голос — высокий и, несмотря на все усилия смягчить его, резковатый.
Мирейн казался увлеченным ею, он склонялся к ней, чтобы расслышать ее шепот, улыбнуться на ее шутку. Он выглядел величественно во всех своих украшениях, приличествующих королю Я нона, весь в белом и золотом, с кожей, подобной черному дереву. Элиан своими руками вплела в его волосы золотые шнуры. Когда она пыталась совладать с его непокорной шевелюрой, он обернулся и растрепал ее собственную гриву, рассмеявшись, когда она вспыхнула от гнева.
Элиан поджала губы. Что ж, разве не этого она хотела? Она сбежала из дома как мальчишка, и Мирейн смотрел на нее соответственно. Хотя они жили в одной палатке, он ни разу не дотронулся до нее, кроме как по-братски или по-дружески, ни разу не взглянул на нее как мужчина смотрит на женщину. Даже когда он увидел ее обнаженную грудь, его, кажется, интересовали только раны, требующие лечения.
Дама держала его руку, высоко и пронзительно хихикая. Ее зачаровал знак Солнца: золотое светило, которое сияло на живом теле, слилось с ним, было его частью.
— Можете дотронуться, — сказал Мирейн с теплотой и снисходительностью. — Больно не будет. Она опять хихикнула. — Нет. О нет! Это будет святотатством! Однако руку его не отпустила. Взгляд Элиан встретился со взглядом Вадина. Японский лорд уклонился от протокольных обязанностей при помощи простой уловки: он велел брату занять свое место, а сам переоделся стражником и наблюдал за Мирейном. Элиан с трудом уговорила себя не возмущаться его прихотью. Вадин шел куда хотел, делал то что хотел, и отвечал только перед королем. С Элиан он обращался с неизменной вежливостью, которую можно было даже принять за выражение дружбы: такого рода отношение проявляет человек к любимой собаке своего брата.
Вадин, невозмутимый и беззаботный, с легкой улыбкой прислонился к стене.
— Сегодня мой господин вовсю развлекается, — заметил он. — Они составляют красивую пару, тебе не кажется?
Элиан заставила себя не менять выражения лица, но глаза ее сверкнули. — Как он может ее выносить? — Как вообще мужчина может выносить красивую женщину?
— Да у нее голос как у кошки, которой прищемили хвост.
— Зато у нее богатое приданое. Элиан резко вдохнула воздух. — В конце концов, — сказал Вадин, — он уже семь лет как король. Пора бы ему обзавестись наследником.
